Роберт Хайнлайн - Ковентри
Вы жалуетесь на то, что ваш образ жизни скучен и неромантичен, что мы лишили вас тех удовольствий, на которые, как вам кажется, вы имеете право. Вы свободны в выборе и выражении своего эстетического мнения о своем образе жизни, но вы не должны рассчитывать, что мы станем жить так, как вам угодно. Вы вольны искать опасностей и приключений, если желаете, - опасности все еще существуют в экспериментальных лабораториях, а трудностей, и лишений хватает на лунных горах, в джунглях Венеры можно даже погибнуть... но мы не можем зависеть от прихотей вашей натуры!..
- К чему такое преувеличение? - презрительно возразил Мак-Киннон. - Вы говорите так, словно я совершил убийство, - а я просто стукнул человека по носу за то, что он возмутительно оскорбил меня!
- Я согласен с вашей эстетической оценкой этого типа, продолжал Судья ровным голосом, - я лично одобряю ваш поступок, но ваши психометрические тесты показывают, что вы считаете себя вправе исправлять людей и наказывать их за недостатки. Вы опасная личность, Дэвид Мак-Киннон, вы представляете опасность для всех нас, ибо мы не можем предсказать, какой еще вред вы причините. С социальной точки зрения ваше заблуждение делает вас безумным в глазах современного общества.
Вы отказываетесь от лечения - поэтому мы изолируем вас, мы отказываемся от вас. Отправляйтесь в Ковентри. - Он повернулся к бейлифу: - Уведите его.
Сдерживая волнение, Мак-Киннон выглянул из переднего иллюминатора большого транспортного вертолета. Вот! Это, должно быть, она - та черная лента вдали. Вертолет подлетел ближе, и он убедился, что действительно видит Барьер загадочную непроницаемую стену, которая отделяет Соединенные Штаты от резервации, известной под названием Ковентри.
Конвоир оторвался от, журнала, который он читал, и проследил за его взглядом.
- Кажется, почти приехали, - спокойно сказал он. - Ну что ж, скоро путешествие закончится.
- Скорей бы уж.
Конвоир насмешливо, но без ехидства заметил:
- Торопитесь начать новую жизнь?
Мак-Киннон вскинул голову.
- Вам никогда не приходилось сопровождать к этим вратам человека, который больше меня стремился бы пройти через них!
- М-м-м, возможно. Знаете ли, все так говорят. Никто не проходит эти ворота против собственной воли.
- Именно это я и хотел сказать!
- Все так говорят. Но все же кое-кто возвращается.
- Послушайте, вы не могли бы рассказать мне, какие там условия?
- Сожалею, - конвоир отрицательно покачал головой, - но это ни в коей мере не касается ни Соединенных Штатов, ни кого-либо из их служащих. Вы сами скоро все узнаете.
Мак-Киннон нахмурился.
- Как странно... Я пытался навести справки, но не нашел никого, кто мог бы что- нибудь рассказать о жизни в резервации. И все же вы говорите, что некоторые возвращаются обратно. Наверняка некоторые из них делятся впечатлениями.
- Все очень просто, - улыбнулся конвоир, - во время психолечения в их подсознание вводится приказ не распространяться о своем прошлом.
- Это довольно подлый трюк. Почему правительство скрывает от меня и людей, подобных мне, что нас ожидает?
- Послушай, приятель, - ответил конвоир несколько раздраженно, - ты послал всех нас к черту. Ты сказал нам, что можешь обойтись без нас. Тебе предоставляется приличное место на одном из лучших участков Земли на этом континенте, и тебе разрешается взять с собой все, чем ты владеешь, или все, что ты можешь купить. Чего тебе еще нужно?
На лице Мак-Киннона появилось упрямое выражение.
- Кто может гарантировать, что там для меня найдется земля?
- Это уж твоя забота. Правительство заботится о том, чтобы население резервации не ощущало нехватки земли. А доля каждого - это то, что вам, ненасытным индивидуалистам, нужно решить самим. Вы отказались от нашего способа кооперации, так и не требуйте от нашего общества гарантий.
Они сели на маленьком поле рядом с непроницаемой черной стеной. Никаких ворот не было видно, но у края поля стояла сторожка. Мак-Киннон был единственным пассажиром. Когда его охрана направилась в сторожку, он вышел из пассажирского салона к грузовому отсеку. Двое членов экипажа спускали из грузового люка рампу. При его появлении один из них ехидно посмотрел на него и сказал:
- Ну, вот твое барахло Действуй.
Мак-Киннон жизнерадостно воскликнул:
- Тут много вещей, не так ли! Мне потребуется помощь. Не поможете ли вы мне?
Член экипажа, к которому он обратился, помолчал, прикуривая сигарету, затем ответил:
- Это твои вещички, и если они тебе нужны, можешь их забирать. Мы взлетаем через десять минут. Оба обошли его и залезли в машину.
- Ну, вы! - Мак-Киннон замолчал, подавив свой гнев. Грубая деревенщина!
Улетучились последние остатки сожалений по поводу прощания с цивилизацией. Ну что ж, он, им покажет! Он сможет обойтись и без них.
Но прошло более двадцати минут, прежде чем он, порядком уставший, остановился возле своих сваленных в кучу вещей, и стал смотреть, как взлетает машина. К счастью, штурман продлил срок стоянки Мак-Киннон повернулся и начал загружать свою стальную черепаху. Под влиянием классической литературы он хотел воспользоваться караваном осликов, но не смог найти зоопарка, в котором бы ему их продали. Впрочем, это было к лучшему он пребывал в полнейшем неведении относительно возможностей, недостатков, привычек, прихотей, болезней и ухода за этими полезными маленькими животными - и не знал о своем собственном невежестве. Неизвестно, кто кому причинил бы больше хлопот.
Экипаж, который он выбрал, являл собою рациональную замену осликам. Это была чрезвычайно мощная машина, легко управляемая и почти вечная. Она получала энергию от шести солнечных батарей, расположенных на выпуклой крыше. Эти батареи приводили в действие мотор, а когда машина стояла, заряжали аккумуляторную батарею, использовавшуюся при облачной погоде или при путешествии ночью. Подшипники были "вечными", а все движущиеся части, кроме гусениц и ручек управления, были опломбированы, чтобы туда никто не совался.
Машина могла двигаться с постоянной скоростью шесть миль в час по ровному гладкому асфальту. При движении по холмам или пересеченной местности она не останавливалась, а просто замедляла ход до переключения на более низкую передачу и затем продолжала двигаться с той же скоростью.
Стальная "черепаха" вызывала в Мак-Кинноне чувство независимости, которым, наверно, обладал Робинзон Крузо. Ему не приходило в голову, что его движимое - имущество было конечным продуктом общего труда и интеллектуального сотрудничества сотен тысяч людей, живых и мертвых. Всю свою жизнь он привык пользоваться безотказной работой значительно более сложной техники и искренне считал "черепаху" инструментом такого же примитивного уровня, как, например, топор дровосека или охотничий нож. В прошлом все его таланты были посвящены литературной критике, а не технике, но это не мешало ему верить, что его природный ум и помощь нескольких справочников позволят ему в случае необходимости изготовить новую "черепаху".
