Роберт Хайнлайн - Ковентри
Мак-Киннона очень утешало то, что они направляются в суд. Если он расскажет свою историю судье, все, конечно, сразу наладится.
Мак-Киннон не замечал, какая парадоксальная возникла ситуация. Он совсем недавно отказался от общества, правительства, судов, но по-прежнему незыблемо верил в юридическую процедуру. Что же это было - сила привычки или нечто большее? Он мог проклинать суд, который подверг его унижению, приговорив к выбору Альтернативы, но тем не менее был убежден, что в судах торжествует справедливость. Он мог бороться за свою жалкую независимость, но при этом ожидал, что люди, с которыми он столкнется, будут вести себя так, словно они связаны Заветом, - с людьми другого сорта он просто не встречался. Он так же не мог отделаться от своего прошлого, как от своего собственного тела.
Но этого он еще не знал.
Мак-Киннон забыл встать, когда судья вошел в зал суда, но судебные исполнители быстро поставили его на ноги. Внешний вид и манера поведения судьи не вселяли больших надежд. Это был хорошо упитанный мужчина, высокий, с лицом садиста. Вначале он стал разбирать дела нескольких мелких нарушителей, уделяя каждому самый минимум времени. У Мак-Киннона сложилось впечатление, что все происходящее имеет мало общего с законностью.
Тем не менее он почувствовал облегчение, когда произнесли его имя. Он вышел и приготовился сразу же рассказать свою историю. Молоточек судьи оборвал его.
- В чем суть этого дела? - требовательным голосом спросил судья, хмурясь. - Напился и учинил беспорядок, конечно. Я положу конец этому безобразию среди молодежи, даже если мне придется отдать все свои силы! - Он повернулся к секретарю: - Раньше нарушения были?
Секретарь что-то прошептал ему в ухо. Судья бросил на Мак-Киннона взгляд, в котором смешались чувства обиды и подозрения, затем приказал таможеннику дать Показания. Черныш рассказал простую и правдивую на вид сказку с легкостью человека, привыкшего к даче показаний. Дело Мак-Киннона сводилось к тому, что он оказал сопротивление служащему при исполнении им служебных обязанностей. Он представил список вещей, подготовленный его коллегой, но забыл упомянуть о множестве изъятых предметов.
Судья повернулся к Мак-Киннону.
- Хотите ли вы сказать что-нибудь в свое оправдание?
- Конечно, хочу, доктор, - с готовностью начал он. Здесь нет ни слова...
Бум! Молоточек оборвал его. Судебный исполнитель поспешил к Мак-Киннону и попытался втолковать ему принятую форму обращения в суде. Это объяснение озадачило его. По собственному опыту он знал, что "судья" - это представитель медицины, психиатр, специализирующийся в области социальных проблем. Он никогда не слышал также об употреблении каких-либо специальных форм речи в суде. Но он стал говорить так, как его проинструктировали.
- Не будет ли угодно услышать Достопочтимому суду, что этот человек лжет? Он и его товарищи напали и ограбили меня. Я просто...
- Пойманные контрабандисты всегда утверждают, что таможенники их ограбили, - злобно усмехнулся судья. - Вы отрицаете, что пытались помешать таможенному досмотру?
- Нет, Ваша Честь, но...
- Достаточно. Штраф пятьдесят процентов в дополнение к обычному таможенному сбору. Уплатите секретарю.
- Но, Ваша Честь, я не могу...
- Не можете уплатить?
- У меня совсем нет денег. У меня есть только мое имущество.
- Ну что ж, - судья повернулся к секретарю, - тюремное заключение. Конфискуйте его вещи. Десять дней за бродяжничество. Община не может позволить, чтобы эти нищие иммигранты шатались на свободе и нападали на добропорядочных граждан. Следующее дело!
Его торопливо вывели. И только звук поворачивающегося ключа в зарешеченной двери за его спиной заставил Мак-Киннона понять, в какую беду он попал.
- Привет, приятель, как там погода на улице? В тюремной камере оказался еще один обитатель, маленький, плотно сбитый человек. Перед появлением Мак-Киннона он раскладывал пасьянс, сидя верхом на скамейке. Он поднял на вошедшего спокойные яркие маленькие глаза.
- На улице ясно, да вот в суде слишком пасмурно, ответил Мак-Киннон, пытаясь принять такой же добродушно-шутливый тон, но это ему плохо удалось. Губы болели, и это портило его ухмылку.
Человек перекинул ногу через скамейку и подошел к нему легким неслышным шагом.
- Послушай, приятель, тебе, должно быть, перепало при задержании, - прокомментировал он, осматривая рот Мак-Киннона. - Болит?
- Чертовски, - признался Мак-Киннон.
- Придется кое-что сделать. - Он подошел к двери и забарабанил по ней - Эй! Лефти! Дом горит! Беги скорей?
Надзиратель неторопливо прошествовал по коридору и остановился напротив двери их камеры.
- Чё те надо, Сгиня? - лениво спросил он.
- Мой старый школьный товарищ наткнулся на разводной ключ, и теперь ему больно. У тебя будет возможность оправдаться перед Богом, если ты смотаешься в аптеку и захватишь бинт и немножко йода.
Надзиратель кисло поморщился. Сгиня обиженно выпятил губы.
- Ну, Лефти, - сказал он, - я думал, ты ухватишься за возможность оказать такую маленькую услугу. - Он подождал с минуту, затем добавил. - Вот что я тебе скажу: если ты это сделаешь, я покажу тебе, как решить загадку "Сколько лет Анне". Идет?
- Вначале покажи.
- На это потребуется много времени. Я напишу ответ и отдам тебе.
Когда надзиратель вернулся, товарищ Мак-Киннона по камере искусно перебинтовал его раны, потом сказал.
- Меня называют Сгиня Мэги. А как твое имя, приятель?
- Дэвид Мак-Киннон. Извините, я не совсем расслышал ваше имя.
- Сгиня. Это, - объяснил он с ухмылкой, - не то имя, которое дала мне мать. Это скорее профессиональная дань моей скромной и ненавязчивой натуре.
Мак-Киннон очень удивился.
- Профессиональная дань? А какова ваша профессия?
Мэги скривился как от боли.
- Ну, Дэйв, - сказал он, - я ведь тебя не спрашиваю. Однако, - продолжал он, - вероятно, та же, - что и у тебя, самосохранение.
Мэги оказался внимательным слушателем, и Мак-Киннон ухватился за возможность рассказать хоть кому-нибудь о своих бедах. Мэги кивал головой.
- Меня все это не удивляет, - заметил он. - Здесь иначе и не бывает.
- Но что станет с моими вещами?
- Их продадут с аукциона, чтобы оплатить судебные издержки и таможенный сбор.
- Интересно, а сколько же останется мне? Мэги внимательно посмотрел на него.
- Останется? Ничего не останется. Тебе, вероятно, придется еще доплатить за комиссионные услуги.
- А что это такое?
- Это такой метод согласно которому осужденный платит за исполнение приговора, - несколько туманно объяснил Мэги. В твоем случае это означает, что, когда ты отсидишь свои десять дней, ты все еще будешь должен суду. И тогда ты отправишься на каторгу, друг мой, и отработаешь по доллару в день.
