Махкам Махмудов - Я - не я
"Конечно, конечно! Кем же еще можешь ты быть, прекрасная незнакомка, явившаяся мне на рассвете, словно солнечный луч! Наконец-то! Я ждал тебя столько лет!" - хотелось мне крикнуть, но слов не было...
Дурдана поняла мое волнение... Она улыбнулась и, едва придерживая длинный подол своего голубого воздушного платья, присела на край моей постели.
- Вы не уйдете? - прошептал я. Юная фея нежно посмотрела на меня и опять улыбнулась. Эту улыбку не передашь ни словом, ни краской, ни звуком. Ее можно только бесконечно созерцать. И тем не менее я взял кисть.
Она сидела тихо и разглядывала книги - мое достояние. А я писал, ни на миг не задумываясь над тем, что делаю, - кисть сама, казалось, летала по холсту.
... Вдруг эту божественную тишину разорвал хриплый крик петуха. Первый луч солнца упал на подоконник. Встревоженная фея поднялась, положила книгу.
- Прощайте, мой друг. Я приду! - И, легко придерживая двумя пальцами подол своего чудесного платья, мгновенно исчезла.
Долго я стоял, глядя туда, где только что улыбалась девушка неземной красоты. Потом перевел взгляд на холст. И... о чудо! С полотна на меня глядели изумительные глаза газели - пугливой, грациозной. Словно она пришла на водопой и засмотрелась на водную гладь, в которой переливами света играет горная речка...
... Она снова пришла ко мне, Дурдана! Теперь я уже ждал ее, ждал и холст, натянутый на подрамник в моей комнате. Я не знал, смогу ли снова работать, но разве можно было забыть те минуты, когда моей рукой двигало сжигающее душу вдохновение...
Дурдана навещала меня еще и еще. Я перестал бывать на занятиях. До рассвета писал, а потом в изнеможении валился на кровать и, как убитый, засыпал. День и ночь смешались...
... Но однажды фея пришла очень печальная. "Случилось недоброе", подумал я.
-Вы разве ничего не знаете? - спросила она, присев по привычке на краешек моей постели. - Вашего любимого учителя...
Глаза ее затуманились...
- Что с ним? - прошептал я, сраженный догадкой.
- Его лишили работы... Такого человека...
Казалось, она не может продолжать... Дурдана пересела поближе, словно готовясь рассказать мне длинную историю, и доверчиво улыбнулась, заметив, как я заволновался, почувствовав ее близость...
- Он, как и вы, когда-то любил меня. Но в этом обществе, в мире наживы трудно тому, чьи чувства чисты. Меня многие считают колдуньей...
Я и впрямь слышал нечто подобное. Напрягая память, вспомнил. Как-то в институте говорили о том, что Дурдана - колдунья, что ей две тысячи лет, но она, превратившись в восемнадцатилетнюю девушку, совращает молодых простачков, и жертв ее - не счесть. Я тогда пропустил все это мимо ушей, как вздорный вымысел... Но вот сейчас... неужели это серьезно?..
Наш новый преподаватель по классу рисунка господин Хамави низенький, гладко причесанный, со сверлящими собеседника глазами - знакомился с нами долго, изысканно, на аристократический манер. На первом же занятии он принялся излагать суть нового метода в искусстве.
- Задача художника - приносить пользу обществу, - заявил он безапелляционно, глядя вверх, на резной потолок. - Когда я говорю "пользу", я имею в виду произведения, отвечающие требованиям нашего сегодняшнего дня...
Я, словно не обратив на это никакого внимания, спросил:
- Что подразумевается под термином "полезное искусство"?
Все взгляды устремились на меня.
Новый учитель не скрывал раздражения.
слогам^Тд^иТТ^ следующее- - Л^ьше он произнес по
моме^ин^^тс^Г^ на TCK^
однЙо^е-о^^^^^ с его мнением.
жествен^ТЗ^Т н^ с вами' ~ сказал господин хамави ^
ченному способ? ^Тжения^знТ^то0^ "'^"^ с тем' облег
В голосе его 'KpenTnT^^^BeSe^Z^'T бе3 цвета
ночное.SoZ^He'K^cT^^^6^ учитель' - обилие и беск0
на чем-то^^номТ^л^^ не позволяет сосредоточиться
^a^S^^асоадавая ^"У" КАРТИНУ, целесообразно убрать с лу^я^.w^:н^_w^мs^^.vwmл Решение этой проблемы.
I
Переведя дух, он продолжал все так же торжественно:
- Для этого достаточно применить искусственные глаза, а они не позволят людям отвлекаться для созерцания цветов и оттенков.
Искусственные глаза!.. Мы переглянулись. И вдруг увидели: новый учитель смотрит как-то особенно: прямо перед собой, почти не моргая.
А он продолжал, и все больше креп, набирал силу его жуткий голос.
- После продолжительных, долголетних научных исследований я изобрел такие глаза! Они упрощают жизнь, ибо различают лишь черный и белый цвета, сглаживают различия. В нашу эпоху, в век электроники и лазеров пересадка таких глаз не составляет особых трудностей. И я первым, на себе, применил свое изобретение! Я смотрю на вас и вижу всех вас одинаковыми.
Стеклянные глаза нового учителя впились в нас так, словно этот человек хотел высверлить из нас все неугодные ему мысли.
В аудитории водворилась тревожная тишина. Мы затаили дыхание.
- Отныне вы должны пользоваться искусственными глазами, - закончил наш новый учитель тоном, не терпящим возражений, и устало опустился в кресло. Ибо сейчас нет необходимости искать сложные цветовые гаммы. - Он уставился на искусную резьбу на кресле, что, очевидно, решило его дальнейшую судьбу.
- Всем ли обязательно пользоваться этими новыми глазами?
Студенты, как по команде, повернулись в мою сторону, и было видно, что мой вопрос некоторым показался неуместным. Пронзительный взгляд учителя остановился на мне, казалось, ноги мои одеревенели.
- Всем не обязательно, - многозначительно ответил он наконец, - но художникам, использующим передовой способ, открыты все пути... Нетрудно было догадаться о смысле этих слов...
Прозвенел звонок, и мы облегченно вздохнули.
* * *
Расстроенный, я брел бесцельно по раскаленным улицам и попал в заброшенный загородный сад. Оглядевшись, Заметил каменную скамью, на которую я и присел.
Солнце еще не зашло, в саду было сумрачно и неуютно. Сильный ветер гнул деревья, тревожно шелестела листва, вода в полуразрушенном мраморном бассейне покрылась неспокойной рябью. Ветки огромного дерева хлестали по гранитной голове памятника какому-то древнему ученому, словно стремясь сорвать с него чалму. Вдали, в глубине сада, виднелся старый с зубчатым карнизом дворец. Шелковые шторы на его окнах рвал ветер, рни пламенели в зареве заката. Ветер принес бурю. Рослые платаны вокруг дворца содрогались от сильных порывов ветра, их слабый стон напоминал стенания больного. Вдруг, осветив небо, ударила молния. Она ослепила меня, показалось, что на голову со всего размаху обрушилась огненная сабля... Я упал, как подкошенный, и потерял сознание...
Когда я пришел в себя, буря утихла, и на темном небе мерцали звезды. Удивительно, но я чувствовал себя непривычно легко, как будто сбросил с себя тяжесть, казалось - могу взлететь высоко-высоко...
