Пол Андерсон - Звездный лис
— Что ж, — певец нервно передернул плечами, — здесь не частная территория. — По-английски он говорил бегло, но с большим акцентом, нежели по-французски.
Хейм вытащил из кармана плоскую бутылку виски.
— Не желаете ли выпить со мной, сэр?
Менестрель схватил бутылку. Смакуя каждый глоток, он сначала произнес:
— Ах! — а после: — Простите мои дурные манеры, но мне страшно хотелось выпить. Прозит! — Он поднял бутылку, снова отпил глоток и вернул ее Хейму.
— Прозит! — Хейм сделал большой глоток и сел на каменный причал, прислонившись к палу. Все выпитое бурлило в нем вместе с нарастающим возбуждением. Это была попытка сохранить расслабленное состояние.
Менестрель слез с пала и сел рядом с Хеймом.
— Так, значит, вы не американец? — спросил он. Его голос слегка дрожал, он явно старался сохранить спокойствие и безучастность, в то время как на лице с высокими скулами стыли слезы.
— Вообще-то по характеру я американец, — ответил Хейм, — но мои родители были норвежцами. Я родился на Гее, Тау Кита-2.
— Что? — Лицо менестреля, как и надеялся Хейм, приняло выражение крайней заинтересованности. Он насторожился, выпрямился. — Вы астронавт?
— Служил в военном флоте лет пятнадцать назад. Меня зовут Гуннар Хейм.
— А меня… Андре Вадаж. — Тонкие пальцы исчезли в широкой ладони Хейма. — Венгр, но последние десять лет провел вне Земли.
— Да, знаю, — мягко сказал Хейм. — Недавно я видел вас в программе новостей.
Вадаж скривил губы и сплюнул в воду.
— В интервью вы успели рассказать не слишком много, — закинул удочку Хейм.
— Да, уж они-то постарались вовремя заткнуть мне глотку, — Вадаж расплылся в слащавой улыбке, передразнивая «их».
— Значит, вы музыкант, мистер Вадаж. С помощью любых подвернувшихся под руку способов вы прокладываете путь от звезды к звезде, неся колонистам и нелюдям песни Матери-Земли. Это ведь так интересно, не правда ли?
Струны гитары жалобно вскрикнули от гневного удара.
— Вы хотели рассказать о Новой Европе, но они упорно отвлекали вас от этой темы, — продолжал Хейм. — Интересно знать почему?
— Они получили приказ от ваших драгоценных американских властей под давлением великой бравой Всемирной Федерации. Было уже слишком поздно отменять мое выступление, поскольку оно было объявлено, но мне решили заткнуть глотку. — Вадаж расхохотался, запрокинув голову, его смех напоминал лай койота в лунную ночь. — Что я — параноик и мне только кажется, что меня преследуют? Но что если заговор против меня и в самом деле существует? Имеет ли тогда значение, в своем я уме или нет?
— Гмм… — Хейм потер подбородок, подавив эмоции, готовые вырваться наружу. Он не относился к числу импульсивных личностей. — С чего вы это взяли?
— Куинн сам признал это, когда я его упрекнул. Он сказал, что студия может лишиться лицензии, если… э-э… прибегнет к голословным заявлениям, которые могут смутить Федерацию в это трудное время. Не скажу, что я был слишком удивлен. По прибытии на Землю я беседовал с разными официальными лицами, как гражданскими, так и военными. Самыми добрыми словами, которые я услышал от них, были слова о том, что я, должно быть, ошибаюсь. И при этом они понимали правоту моих доказательств, они знали…
— А вы не пробовали обратиться к французам? Мне кажется, они скорее предприняли бы что-нибудь.
— Да? В Париже я не прошел дальше помощника заместителя министра. Мой рассказ так напугал его, что он ни в какую не хотел допустить меня к кому-либо повыше, кто мог бы поверить. Я отправился в Будапешт, где меня приняли родственники. Отец устроил мне встречу с самим министром иностранных дел. Тот был, по крайней мере, честен со мной. Венгрии, которая в любом случае не могла бы пойти против всей Федерации, не было дела до Новой Европы. Выйдя из его кабинета, я несколько часов бродил по улицам. Наконец, когда уже стемнело, я сел возле памятника Свободы. Я смотрел в лицо Имре Нэги, но это была лишь холодная бронза. Я глядел на фигуры мучеников, умиравших у его ног, и понял, почему никто не станет меня слушать. Поэтому напился, как свинья. — Вадаж потянулся за бутылкой.
— С тех пор я почти всегда пьян.
Теперь МЫ спросим его, молнией мелькнуло в голове Хейма. Он больше не мог управлять голосом, прежнего спокойствия как не бывало. Но Вадаж не замечал этого.
— Насколько я понял по тем крохам, — сказал Хейм, — которые все же прошли сквозь сито официальной цензуры, вы хотели рассказать о том, что люди на Новой Европе еще живы. Так?
— Совершенно верно, сэр! Они бежали в горы все до одного.
— Оут Гаранс, — кивнул Хейм. — Для партизанской войны лучше места не найти. Куча укрытий, большинство из которых не отмечены на картах, где не обязательно жить непосредственно на земле.
— Вы там были?! — Вадаж опустил бутылку и уставился на Хейма.
— Частенько, когда служил во флоте. Это было излюбленное место для капремонта и космических отпусков. Я сам провел на Новой Европе четырнадцать месяцев подряд, залечивая это, — Хейм прикоснулся к шраму на лбу.
Вадаж всмотрелся в лицо Хейма, на котором лежали пятна лунного света.
— Работа алеронов?
— Нет, это произошло более двадцати лет назад. Я заработал этот шрам, когда мы занимались ликвидацией индо-германского конфликта на Пилит. Вероятно, вы его не помните, поскольку слишком молоды. Стычки с алеронами начались позднее.
В голосе Хейма звучала растерянность, его возбуждение и гнев растворились в воспоминаниях…
Красные крыши и крутые улочки Бон Шанса, тянущиеся вдоль реки Карсак к Байе де Пищур, простирающей пурпур и золото до самого края света. Праздные дни, проводимые за перно в уличном кафе, красновато-коричневое солнце, которое хочется пить и пить, подобно тому, как кот лакает молоко. И когда дело пошло на поправку — охотничьи вылазки в горы с Джеквесом Буссардом и Тото Астьером… Отличные ребята, открытые души и честные сердца. Немножко сумасшедшие, как и положено молодым людям. Медилон…
Хейм встряхнулся.
— Вам известно, кто был или является ответственным лицом? — резко спросил он.
— Полковник де Виньи из планетарной полиции. После того как мэрия подверглась бомбежке, он взял на себя командование и организовал эвакуацию.
— Уж не старик ли Роберт де Виньи? Бог мой, я его знал! — Пальцы Хейма сжали бетон пала. — Да, раз так, стало быть, война действительно продолжается.
— Она не может длиться бесконечно, — пробормотал Вадаж. — Алеронам спешить некуда, и в конце концов они выследят всех поодиночке.
