Предсказание дельфинов - Вайтбрехт Вольф

Бабушка была строгой женщиной. Она не баловала своего единственного внука. Ему приходилось подчиняться; часто он получал сильную пощёчину от её старой, костлявой руки. Бабушка была трудолюбива. Несмотря на свои годы, она ходила стирать бельё в чужие дома. К господам, так они это называли. Она не излучала особого тепла. Лишь много позже Бертель понял, что она выгорела, выгорела изнутри.

Дедушка погиб в Галиции во время Первой мировой войны. Так что она осталась одна с двумя сыновьями. Для всех них это были годы голода, и только упорным трудом ей удалось выжить, чтобы все наконец смогли свести концы с концами.

Вена была чем-то новым и захватывающим для маленькой Бертель – машины, гудящие, скрипящие, ярко-жёлтые трамваи, толпы людей, и он посреди всего этого, за руку бабушки, которая тянула его, чтобы он не заблудился в суете.

И было ещё кое-что, что завораживало его: солдаты. Они носили разную форму; некоторые были в коротких пальто и держали в руках маленькие чёрные палочки, которыми играли. Французские офицеры, сказала бабушка. Вскоре он научился различать цвета и покрой мундиров, но самыми странными для него были русские. Когда он встречал их на улице, они казались ему немного пугающими. Зимой они носили длинные, землисто-коричневые пальто, доходившие почти до земли, и странные меховые шапки на головах. Словно медведи, они топали и покачивались по венским мостовым. Нужно было быть осторожным. Они никогда не давали маленькому Бертелю жевательную резинку, как весёлый американский лейтенант, живший по соседству и говоривший по-немецки.

Однажды весной Бертеля одного отправили купить что-нибудь для бабушки. Ему нужно было пройти мимо огромного здания с колоннами, - Комендатуры как сказала ему бабушка. Перед дворцом стоял часовой с автоматом на груди. Бертель посмотрел на странного солдата с другой стороны улицы сначала робко, потом пристально. Бабушка всегда слишком быстро тащила его за собой. Русский был без пальто; в конце концов, уже была весна, и Бертель заметил, что у него ноги, как у всех остальных. На них были начищенные чёрные сапоги, блуза были туго затянута поясом, а из-под пилотки выглядывал клок светлых волос. По возрасту еще мальчишка. У мальчика был маленький, смешной нос пуговкой и весёлые глаза, усеянные веснушками; это было видно издалека.

Хотя Бертель и разглядывал красноармейца с безопасного расстояния, он заметил это, и коротышка показался ему довольно бледным и изможденным. Во всяком случае, часовой с большим автоматом подмигнул Бертелю и рассмеялся, а Бертель, поначалу испуганный, в конце концов нашёл это забавным и тоже рассмеялся. - Русский надо мной посмеялся – подумал он, продолжая идти.

С тех пор русские стали для него настоящими людьми. С ногами, глазами и ртом, которые заставляли их смеяться. Но в них всё ещё оставалось что-то чуждое, что-то, что прилипло к ним, особенно потому, что постоянно это повторяли взрослые.

Он должен был думать обо всём этом, собирая чемодан. Потому что ему хотелось оказаться в том самом дворце, перед которым стоял тогда часовой, этот весёлый Иван или Сергей, или как там его звали. Там, в бывшей комендантской, находилось Министерство культуры. Он хотел войти, обременённый тревогами, жалобами и стопкой зарубежных пресс-релизов, которые, как правило, хорошо и с замечательным осмыслением освещали его книгу - "Фантазия и реальность – сравнительное изучение истории, легенд и сказок Тироля".

***

Пронзительно прозвенел звонок, возвещая об окончании перерыва в конференции. Вопреки всем обычаям, у дверей Большого зала венского дворца Хофбург собралась толпа, словно никто из участников конференции не мог дождаться возвращения на свои места.

Боковые ярусы, где теснились люди, тоже быстро заполнялись. Стук стульев, обитых выцветшим бордово-красным бархатом, смешивался с обрывками разговоров со всего мира, эхом отражаясь от стройных мраморных колонн.

Холодное великолепие просторного зала, залитого приглушённым светом двух огромных хрустальных люстр, контрастировало со строгим убранством президиума конференции. Там, на заднем плане, было растянуто прямоугольное светло-голубое полотнище, изображающее земной шар в серебряных очертаниях, обрамлённый двумя лавровыми ветвями – символом Организации Объединённых Наций. А над этим сине-серебряным, этим мерцанием устремлённой в будущее надежды, висел австрийский федеральный орёл – чёрный колосс в красно-бело-красном нагруднике, растопырив когти и держа в одной руке молот, а в другой – серп; старый двуглавый орёл Габсбургов, сгоревший в огне Второй мировой войны и ставший после освобождения символом республики. Символ, гротескно контрастировавший с реальностью, не только с имперско-королевской атмосферой этого зала, но и со всем внешним миром.

Звон стульев стих, и в зале повисло шуршание – результат перелистывания тысяч страниц программы конгресса, словно все хотели убедиться, что сейчас выступит именно Джон Г. Уилер.

Знаменитый зоолог никогда прежде не выступал на международном конгрессе. Высокий, худощавый американец широким шагом прошёл между рядами стульев к кафедре, открыл портфель, сменил очки и окинул взглядом аудиторию, откуда его встретила волна любопытства. Затем он коротко поклонился председателю и начал тихим, сухим голосом.

Семён Коньков внимательно выслушал первые несколько предложений, держа ручку в руке. Через несколько минут он сунул её в нагрудный карман. То, что американец объявил о мозговом индексе, можно было найти в любом школьном учебнике биологии. Взаимосвязь между корой головного мозга и лежащими в её основе вегетативными нервными центрами у различных млекопитающих:

Жираф 38

Медведь 42

Обезьяна 62

Слон 145

Дельфин 175

Человек 214

Уилеру не пришлось бы проделывать весь этот путь из Флориды в Вену! Коньков с нетерпением ждал рассказа о дельфинах Уилера, а американец выдал одни лишь банальности! Конечно, тому, кто никогда не занимался этой темой, было бы интересно узнать о свойствах кожи дельфинов и о том, что известный инженер по гидродинамике Крамер в 1955 году пришёл к выводу, что кожа дельфина представляет собой вершину совершенства и утончённости его патентов, поданных в 1938 году, на снижение сопротивления течению жидкостей. Но, в конце концов, это был международный конгресс учёных-биоников, а не вечернее занятие в колледже! Коньков взглянул на главу делегации, сидевшего рядом с ним.

Профессор Сахаров, подперев лицо рукой, правой рукой рисовал в блокноте закорючки, замысловатые круги и завитушки цифр. Должно быть, он заметил взгляд Конькова, потому что поднял голову, слегка приподнял левую бровь и едва заметно пожал плечами.

Это успокоило Конькова.

Худой человек за кафедрой с короткими, седыми, как лед, волосами и суровым, тонкогубым ртом продолжал говорить тихо и бесстрастно.

По-прежнему школьная мудрость. Он читал лекцию об общении дельфинов, которое доктор Лилли исследовал, так и не найдя ключа к языку дельфинов. Он подробно указал на то, что доверие дельфинов к людям было известно ещё в древности, о чём свидетельствует монета из древнегреческого города Тирсос с изображением мальчика, едущего верхом на дельфине. Затем он затемнил комнату и показал цветной фильм о своей станции - Морская земля Прозрачная сине-зелёная вода пенилась кристально чисто, когда дельфин высоко поднимал своё стройное, стально-серое тело над поверхностью, так что его бледное брюхо блестело, словно снег на солнце. В этом тоже не было ничего нового, ничего такого, что уже не наблюдалось бы неоднократно, хотя и не так блестяще сфотографировано.

Позже Уилер обратился к строению мозга дельфинов. - Я вспоминаю неразгаданную тайну центров субталамических ганглиев, обнаруженных только у дельфинов, и молчащих зон коры головного мозга, из которых не может исходить абсолютно никаких стимульных импульсов.

Коньков поднял взгляд. Стимульные импульсы? Интересно. Наконец, американец перешёл к конкретике. Расскажет ли он о своих экспериментах, может быть, о проектных кривых или таблицах?