Предсказание дельфинов - Вайтбрехт Вольф
Итак, Бертель помчался в Хофбург, купил один из последних билетов, протиснулся в первый ряд и едва успел увидеть, как измождённый американец идёт к кафедре и слышит речь. К счастью, ему попался один из последних, кто одновременно принимал речь в кассе. Он пришёл в кафе не для того, чтобы найти доктора
Шёнхаузера, а потому, что после услышанного ему непреодолимо захотелось кофе. Заместитель министра вспомнился ему только тогда, когда он увидел, как тот приближается быстрыми шагами. Министр вздрогнул, узнав Хубера.
Макгалли поднялся со стула и представился: - Это господин доктор Хубер из Инсбрука
Бертель поднялся для короткого поклона. - Мне уже посчастливилось быть представленным вам однажды — сказал он, слегка покраснев.
- О, я помню — ответил вице-министр, садясь. - Разве это не год назад в Инсбруке, на конференции? Да, теперь я точно помню. Вы прочитали интересную лекцию, действительно очень интересную, господин доцент! -
Бертель вздохнул с облегчением. Совсем неплохо.
- Вы слышали Уилера, господин министр? - — спросил посол. Услышав утвердительный ответ Шёнхаузера, он продолжил: - Вот, мой друг доктор Хубер в восторге, извините, он тоже учёный Он похлопал Бертеля по предплечью своей большой красноватой рукой. - Да, господин Хубер был в восторге от моего соотечественника, не так ли? -
Вице-министр навострил уши. - Мой друг — назвал ли Макгалли этого инсбрукского лектора? Разве это не тот самый, о котором профессор Хольцапфель недавно донимал его? Всё верно, всего несколько дней назад он написал о нём письмо!
- Ваше Превосходительство, — ответил он, — я тоже был очень впечатлён вашей речью, хотя, признаюсь, некоторые вещи мне были не совсем понятны; мне просто не хватает для этого опыта.
Бертель был ошеломлён. Ради бога, на кого же он наткнулся? Кто этот американец, словно изваянный из камня? Он недолго оставался в неведении, потому что Шёнхаузер продолжил: - Знаете, господин посол, я бы на вас немного рассердился. Почему вы скрываете от нас профессора Уилера, как тайное сокровище? Я ещё не видел его ни на одном приёме в вашем посольстве, а ведь он прибыл в Вену почти за три недели до конгресса! -
Макгалли долго рассуждал о сложном характере своего учёного соотечественника, который совершенно не ценил публичность – какая жалость! Затем он встал. - К сожалению, мне пора идти. Даже у посла есть свой график - Повернувшись к Хуберу, он сказал: - Когда вернётесь в Вену, позвоните мне, хорошо? -
Бертель и вице-министр встали. Бертель, ободрённый и уверенный в себе, воспользовался возможностью. - Вообще-то, я обязан вам, министр, тем, что послушал лекцию – сказал он. - Я хотел прийти в ваше министерство и узнал там, что вы участвуете в Конгрессе по бионике в Хофбурге. Я и надеяться не смел, что встречу вас здесь.
- Вот видите, дорогой друг, какая польза от наших дельфинов в Маринеленде – сказал Макгалли и дружески попрощался.
- Пойдем — обратился министр к доктору Хуберу. - Я отвезу вас в министерство на своей машине. По дороге вы расскажете мне, что у вас на уме.
Через несколько минут, когда Бертель удобно устроился на заднем сиденье чёрного - Мерседеса он услышал, как министр сказал: - Я не знал, что вы так хорошо знакомы с послом Макгалли Бертель немного помолчал, а затем небрежно ответил: - Жаль, что Вена и Инсбрук так далеко друг от друга.
Видела бы Хельга, подумал он, как элегантно и дипломатично я обращаюсь между послами и министрами на непростой венской сцене!
***
Профессор Уилер не мог уснуть в своем номере отеля - Захер После его выступления состоялась дискуссия, длившаяся почти два часа;
мнения резко столкнулись. Профессор Ломради яростно полемизировал и выдвинул тезис: если есть Творец, то он — Творец всего! Вся природа так прекрасна и свидетельствует о высшем разуме, а чудеса плюс разум — это Бог! Что ж, все знали, что Ломради — ревностный католик, и лекция Уилера пришлась как нельзя кстати. После Тейяра де Шардена ортодоксальной ветви католической церкви стало трудно постоянно согласовывать своё представление о Боге с новейшими научными открытиями.
Другие докладчики, такие как Токояма, сомневались в возможности построения подобной биологической модели, даже если предположить, что известные гены живого существа являются пластичным материалом, и понимать - конструирование - как микроманипуляции промежуточными процессами молекул белков дезоксирибонуклеиновой кислоты.
Вскоре дискуссия перешла от дельфинов к их интеллекту. Где, если не Бог поможет? Можно ли представить себе астронавтов из далёкой Солнечной системы или, как спросил один из докладчиков, затерянную Атлантиду? Создавалось впечатление, что они находятся не на конгрессе ЮНЕСКО по бионике, а на встрече любителей утопической литературы.
Одесский профессор Сахаров вернул дискуссию к исходной точке, подтвердив некоторые идеи Уиллера собственными наблюдениями. Относительно окончательной гипотезы он заметил: - Я считаю, что мнение коллеги Уиллера заслуживает тщательного изучения и осмысления. В любом случае, в дальнейших экспериментах с биотоками мозга в Одесском океанариуме мы уделим особое внимание зонам, которые Уилер называет - зоной молчания Пользуясь случаем, от имени Академии наук СССР и от себя лично, я хотел бы пригласить профессора Уиллера посетить наш институт в ближайшее время.
Уилер улыбнулся. Вечером того же дня посол Макгалли навестил его в отеле, расспросил о ходе дискуссии и в свойственной ему резкой манере заметил, что поначалу он считал, что его, Уиллера, заключительное слово будет полной ерундой об американских исследованиях дельфинов. Но теперь он рад, что, по-видимому, произвел настоящую сенсацию в Конгрессе. Приглашение из России? Уилер должен поехать в Одессу. - Идеально вписывается в общую картину, профессор Он, Макгалли, проинформирует Вашингтон, и неплохо было бы начать визит из Вены, фактически с нейтральной территории.
Здесь будет меньше бюрократических проволочек, чем дома, ведь здесь ему, послу, придётся подписывать выездную визу в СССР. Для таких поездок всё ещё действовали особые правила.
Видимо, подумал Уилер, посол посчитал политически выгодным вести репортажи из Вены:
Vienna-Asso-Press
После того, как профессор Уилер из студии Marine Land во Флориде, США, выдвинул сенсационные теории о дельфинах на Конгрессе учёных-биоников ЮНЕСКО, два часа общих дебатов по новейшей американской теории… стоп… глава советской делегации, профессор Сахаров, впечатлённый достижениями американской науки, приглашает профессора Уилера посетить Одесский океанариум… стоп… профессор Уилер, заголовки венской прессы.
Завтра они отклонятся от темы в своих докладах, размышлял Уилер. - Фантастика - – вот самый лестный эпитет, который они используют для меня. Ватикан призовёт Ломради как ключевого свидетеля и превратит меня в невольного исповедника всемогущества Божьего. Хорошо, что все мои коллеги, как и я, знают, как пресса склонна преувеличивать подобные вещи.
Уилер повернулся на другой бок. Приглашение Сахарова стало для него неожиданностью, но он был рад. Он уже много читал об океанариуме. В некоторых отношениях он должен был быть современнее, чем его собственная станция во Флориде.
Посмотрим. Возможно, предложение Макгалли отправиться отсюда прямиком в Одессу было не такой уж плохой идеей.
***
На следующее утро наступил один из тех золотых сентябрьских дней, которыми так богата Вена. Сахаров и Коньков остановились в отеле - Бристоль недалеко от Вотивкирхе. Оттуда до Хофбурга было всего полчаса ходьбы по Рингу. Такси они решили не брать. Небо было ясным и светло-голубым, лёгкий ветерок гулял по паркам и улицам, большие старые каштаны на краю Оранжереи приобретали нежно-жёлтый оттенок кончиками листьев. Сахаров вдыхал утренний воздух. Есть что-то великодушное в этой Вене, подумал он, хотя здания времён Франца Иосифа, по отдельности и в отдельности, были просто отвратительны. С драконами с кольцами на крышах, с приклеенными греческими колоннами, с усами рыцарей и девами с балконами в развевающихся каменных одеждах, они были всего лишь имитацией по сравнению с истинным венским барокко, не говоря уже о Шёнбрунне Марии Терезии.
