Ирина Ванка - Секториум
— Куда я его дену? — растерялся шеф.
— Куда хочешь! — ответил Миша. — Можешь отправить на Блазу родственникам в качестве сувенира.
— Только на Блазе его не хватало!
— Зато Ирке он нужен позарез! Как она раньше без него обходилась?
Вопрос местожительства Юстина Миша решил сам. Сначала он выяснил, где у нас самая дальняя лифтовая отводка на территории России, потом произвел разведку с орбиты на предмет заброшенного села, максимально удаленного от очагов цивилизации. Затем он пошел в местный сельсовет и купил за бесценок относительно крепкий дом. Туда и был десантирован Юстин на пожизненное поселение.
Деревню окружали леса с дичью, ягодами и грибами, болота с клюкой, озера с рыбой. К дому прилагался участок в четыре гектара. Ближайший лифт находился в гараже, в окрестностях райцентра, куда мы перегнали старый Аленин джип, и стали возить Юстину спички, соль и крупу. Остальное, по мнению Миши, он должен был добыть и вырастить сам. Только голодной весной Юстин съел картошку, предназначенную для посадки. А вслед за ней сварил кашу из семян фасоли и огурцов. Мише он объяснил, что земля в здешних краях неплодородная, никак не годится для выращивания сельскохозяйственных культур. Понятное дело, мужики в разговоре между собой выражались так, что держись за забор. Я же, для экономии многоточий, позволю себе передать суть:
— Если дело в земле, — сказал Миша, — я пригоню тебе с фермы трактор коровьих фекалий.
— Вот как ты меня уважаешь, — ответил Юстин. — Фекалий!.. Мало того, что я без провианта, теперь и по уши в фекалиях буду?
Что делать? Мы стали возить Юстину еду, потому что так было спокойнее. Сам же Юстин не доставлял себе труд даже чистить картошку. Он ел ее с мундиром и пуговицами; дробил протезом не сваренные макароны и матерился. Когда мы приезжали, он материл нас. Когда не приезжали — материл пустую дорогу. Когда дождь размывал дорогу — материл дождь, когда выглядывало солнце, Юстин материл солнце.
Шло время, дороги размывало все больше. Однажды джип увяз в грязи всеми колесами. Миша психанул и решил гуманитарную помощь прекратить, посмотреть, что будет. Он перешел на орбитальное наблюдение: «За грибами побёг… — радостно докладывал Миша. — Глянь-ка, теперь косу точит. Никак, сена решил накосить для соседского мерина. Ага… выменял где-то яиц на старые сапоги». Юстин слишком бодро перемещался в окрестностях, чтобы в ближайшее время доставить нам похоронные хлопоты. Мы расслабились, но однажды шеф намекнул, что неплохо бы съездить, что некрасиво как-то получается. Мы опять нагрузили джип продуктами, прибыли на место и застали разительные перемены.
Во-первых, у Юстина наладилась личная жизнь. Точнее, возобновилась, так как в нашем обществе он не решался надуть «Мариванну». Во-вторых, угодья вокруг дома оказались засеяны; и, в-третьих, в гостиной Юстина появился изощренный самогонный аппарат немалой мощности. Все прочие помещения превратились в склад запчастей к нему и в хранилище пустой тары. На окнах появились железные решетки, на двери замок, величиной с тракторное колесо, и окошко с расписанием приема заказов и выдачи продукта, потому что все окрестные дома заселили алкоголики, — сизые носы проклюнулись по весне невесть откуда. Наверно жители окрестных городов избавились от семейных обуз, вывезли их в лоно природы, где они стали постоянными клиентами Юстина. Кто мог, платил наличкой и натурой, кто не мог — отрабатывал барщину. Юстин поил всех, поил часто и дешево. Теперь у него было все: грибы приходили из леса уже маринованными, рыба выпрыгивала из озера и вялилась сама, в чулане висел настоящий окорок. Юстину поправили забор и построили баньку. Он принимал и угощал нас, как родных, собирался попарить с березовым веником, но мы оказались не готовы к такому повороту событий. Тем более, что на стенке предбанника Миша нашел странный чертеж, сделанный мелом на обломке школьной доски. Меня он уверял, что это схема работы двигателя сигирийских «тарелок». Впрочем, может быть, Мише померещилось спьяну. В тот раз он оценил не только образ жизни бывшего коллеги, но и качество напитка, благодаря которому эта жизнь невероятно преобразилась. Миша оценил его так высоко, что мне пришлось волочь на себе до машины девяносто килограмм его полуживого веса.
Про чертеж мы забыли, не стали волновать шефа. Просто Юстин был человеком незаурядным, до конца не понятым. Даже до середины не понятым, в том числе самим собой. Может быть, ему, как Адаму, было тесно жить на Земле. Только в отличие от Адама, некуда было деться.
Ксюша вежливо дождалась, когда я закончу предаваться воспоминаниям, поливая клумбы, и замечу ее. Подошла, огляделась, словно опасалась слежки.
— Ирина Александровна, вы знаете, сколько на Земле таких же Секториумов, как наш? — спросила она.
— Думаю, мы единственные, — растерялась я. — Хотя, если честно, никогда об этом не думала.
— Не будете смеяться, если я вам кое-что покажу?
Она была напугана. Не представляю, какое зрелище могло напугать такого храброго человечка, как наша Ксю. Я пригласила ее в комнату.
— Можно, покажу на вашем экране? Только обещайте, что не расскажете Борисычу.
Она вошла в сеть, развернула сектор, где хранила личные файлы, мигнул глазок почтового ящика и на экран пошел текст:
«Куда ты пропала, радость?»
— Видите?
«Поговори со мной. Ты обиделась? Не хочешь общаться?» — обычный сетевой треп.
— Что тебя напугало?
— Он покойник. Я общаюсь с мертвым человеком. Как это может быть? Наверно Судный День настал, если мертвецы возвращаются?
— С чего ты взяла, что он умер?
— Да потому что я знаю его. Вернее, знала. Он учился со мной в одном классе и умер три года назад.
— Почему ты уверенна, что это он?
— Уверена, — сказала Ксюша. — Проверила потому что. Потому что он знает кое-что, что кроме него никто знать не может. Мы дружили.
— Он мог рассказать об этом другому однокласснику, оставить дневник…
— Не мог! Не мог! Не мог! Помогите узнать, вдруг он жив? Вдруг мы хоронили клона, а он попал в другой Секториум, как Борисыч. Ведь бывает же?
— Вряд ли, — ответила я. — Чтобы знать точно, надо говорить с шефом. Только я не слышала, чтобы другие миссии привлекали к работе землян.
— Вы поговорите с ним? — спросила она с надеждой.
— Мне придется показать ему вашу переписку.
— А если он жив, ему это не навредит?
— Ты не пробовала спросить своего друга напрямую, жив он или нет?
Ксюша испугалась еще больше.
— Первый раз общаюсь с покойником. Откуда я знаю, о чем их можно спрашивать, о чем нельзя? Я вообще не знаю, как с ними обращаться.
