Ирина Ванка - Секториум
Однажды мы с Аленой взяли его на понт: «Смог бы ты поступить в театральный институт?» — спросили мы. «Конечно», — ответил он без раздумий. «А знаешь ли ты, какой там конкурс? Знаешь, что туда поступают по блату?» «Долго ли найти блат», — также без раздумий сказал Адам, и я уже не сомневалась, что он был бы первым в списке зачисленных, если, конечно, его бы не подвинул кто-то с фамилией на «А». Он снялся бы во всех боевиках, сыграл бы героев-любовников, и, разумеется, Гамлета. Разве можно без Гамлета? Он стал бы жить, как Сириус в звездные годы, если конечно поклонницы не разорвали бы его на сувениры. В этом был весь Адам, существо, для которого человеческих проблем не существует, существуют только методы и скорость их решения.
— Мне можно посидеть за кулисами? — спросила я, когда поняла, что приглашения не будет.
— В моем театре нет кулис, — ответил он.
— А посидеть возле сцены?
— И сцены нет.
— А зрители есть? Ты разрешишь мне быть среди них?
— Это опасно.
— Допустим, я не боюсь.
— Ты когда-нибудь видела представления?
— Не видела даже в записи.
— Их записать невозможно.
Адам отодвинул штору, которая закрывала выход на балкон павильона, напоминающего помойку. Несколько лысых альфов сидели на полу. Кое-кто спал, закутавшись в тряпки. Всюду были разбросаны подстилки, видимо, принесенные публикой. Увидев на балконе Галея, альфы поднялись и замерли, словно он регулярно их бил. Уставились на нас снизу вверх.
— Твои поклонники? — спросила я, хотя они больше походили на наркоманов. — Они живут здесь?
— Когда-то я жил для землян, теперь — для них. Ты опять хочешь бросить меня неприкаянным?
— Элементарно. Давай, я их выгоню прямо сейчас?
— Представление идет под гипнозом, публика в экстазе опасна. Я не всегда уверен, что выйду оттуда живым. Ты не подойдешь к ним ближе балкона.
— Замечательно, посижу на балконе. Хочешь, я их выгоню отсюда, не спускаясь? Что еще я могу сделать, чтобы ты вернулся?
Взгляд Адама выразил сомнение.
— Что тебя смущает? Я не поддаюсь гипнозу, и в театр хожу не только затем, чтобы приобщиться к прекрасному. Иногда я приобщаюсь к полному маразму. Что я еще должна сделать, скажи?
Сначала он задумался, потом рассмеялся.
— Хорошо, — согласился он. — Приобщить тебя к маразму я еще в состоянии, но при одном условии.
— Каком условии?
— …Что ни один землянин не узнает о том, что здесь происходит.
— Клянусь, — ответила я, — ни один землянин от меня не узнает.
После представления Адама принесли и возложили на подиум. Сначала я думала, что он умер, потом поняла: это действительно другой Адам, не тот, которого мы знали, не тот, который знал нас. Что-то произошло за четыреста лет, пока мы не виделись.
Глава 7. ЭКСПЕДИЦИЯ
— Иногда в природе возникают уникальные явления, — проповедовал Сириус, — не имеющие аналогов. Мы не должны искать аналоги, потому что они ведут по ложному пути, — проповедовал не кому-нибудь, а Веге, в его собственном кабинете.
— Нет, — возражал Вега. — Ничего уникального здесь не может и не должно быть. Моя задача найти критерий, а не предугадать стихийный процесс. Ирина! — крикнул он в коридор. — Неси его сочинения за последний год.
— Сейчас, — ответила я из компьютерной, где делала выжимки из текстов, чтобы не напрягать начальство повторениями.
— Я не затем учил тебя на Блазе, чтобы ты вернулся и испортил дело. Учи прихожан, как следует молиться! Если хочешь учить их гиперматричным взаимодействиям, придумай умную религию, и за тобой опять пойдут толпы.
— Это по определению невозможно! Религия предполагает определенный уровень тупости. Я не ставлю перед собой задачи вязать новый «узел», я хочу вернуть человечеству знания, которыми одно обладало издревле. Пусть не в массы…
— Если знания утрачены, значит, для того были причины, — ответил шеф. — И кончим об этом. Совершенно ни к чему углубляться в такие знания.
— Без вашей миссии мы могли бы стать одной из интереснейших цивилизаций Галактики! Без ваших запретов и недомолвок.
— Без нас вы остались бы пупом Вселенной. Я запрещаю распоряжаться информацией, полученной вне Земли.
— Я, до сей поры, не позволил себе лишнего слова! Только с вашего разрешения…
— Никакого разрешения, — отрезал шеф, взял крамольную рукопись и надел очки. — Я запрещаю, — еще раз повторил он, прежде чем углубиться в текст. Ты меня интересуешь как локальное явление, ни в коем случае не в контексте развития человечества. Ты к человечеству отношения не имеешь. Если хочешь начать с нуля, поищи другую планету. Здесь я буду определять рамки твоих полномочий.
— Вплоть до Судного Дня, — продолжил мысль Сириус. — А потом? С кем вы будете начинать с нуля здесь?
— Здесь не нам с тобой начинать. И Судный День устраивать тоже не нам.
— Может, вы знаете, кому?
— Ирина! — злился шеф.
— Что?
— Я просил тексты без купюр!
— Сейчас.
— Я просил немедленно. Ты слышала, что он задумал? Техногенную цивилизацию нагрузить теорией матричных взаимодействий.
— Безобразие, — согласилась я. — Все равно, что ведьму пересадить с метлы в звездолет.
— Вот! Один здравомыслящий сотрудник в конторе.
Вега скопировал файлы на брелок и пошел к лифту. Сириус пошел за ним.
— Вы не сможете оставаться наблюдателем. Однажды вы столкнетесь с проблемой, которая заставит вас пересмотреть эту роль.
— Если ты не станешь эту проблему усугублять, — ответил шеф, заходя в лифт, — я справлюсь с ней. Я предпочитаю не создавать проблем, которых не смогу решить самостоятельно.
Сириус последовал за ним в лифт. Дверь закрылась. В офисе наступила неестественная тишина. Слышно было, как Джон шуршит бумагой в корзине для макулатуры. Именно туда шеф отправил все мои старания выгородить Сира. Слышен был треск антикварного принтера в кабинете Ксюши, из которого полз рулон с распечаткой. Еще при советской власти Вега списал его с баланса какого-то НИИ и пронес мимо свалки.
— Ведь матричные узлы не вяжутся сами, — рассуждал Джон, стоя на пороге компьютерной с обрывками выброшенного текста. — Ведь под этим есть управляющая программа. Что плохого, если люди научатся грамотно с ней обращаться? Они будут лучше понимать свое поведение. Ведь люди не занимаются сами изучением матриц. И приборы, которые могут читать матрицы, пока не изобрелись.
— Шеф выбросил это в макулатуру? — спросила я.
— Выбросил.
— Пусть там лежит.
