Андрей Щупов - Косяк
Генри недоуменно приподнял брови.
- Поясню. Вы с Кидом поставили меня в идиотское положение. По долгу службы я любопытен, но так уж вышло, что из нас троих я единственный, кто не ощутил силу рыбьего разума.
- И ты переживаешь по этому поводу?
- Не то слово. Я в бешенстве! После того, как Кид описал свои злоключения, я не нахожу себе места. Это как шило в одном месте. Э-э, да разве ты поймешь!..
В каюту вошел стюард с подносом. Следом заглянул бритоголовый охранник. Покосившись в его сторону, Барнер со вздохом приблизился к столу.
- Впрочем, может, хоть это меня успокоит? - он сорвал с блюда салфетку, шумно втянул носом воздух. Удрученно констатировал: - Конечно. Так я и думал. Яд - и довольно сильный.
Охранник у двери что-то буркнуло себе под нос. Барнер немедленно обернулся к Генри.
- Садись же! Он желает нам приятного аппетита...
Крупная черная муха бродила по потолку. Возможно, она решилась пересечь его из конца в конец, но, не располагая компасом и картой, то и дело сбивалась с пути, петляя и возвращаясь на исходный рубеж. И все же путешествие пешком, по-видимому, доставляло ей удовольствие. Останавливаясь, она счастливо потирала лапки. Жизнь была чудесна, просторы манили и радовали. И разве не подвиг - отказаться от крыльев, как некогда Икар отказался от ног? Самоотречение, даже самое бессмысленное, всегда подвиг!..
Лежа на кушетках, они лениво следили за успехами насекомого. Длилось это уже добрых полчаса, и Генри чувствовал, что потихоньку начинает ненавидеть муху. Она отвлекала от мыслей - и без того бледных и скучных.
- Всех понимаю - жуков, червей, пауков, - забормотал Барнер. - Даже комаров! Они-то знают, на что идут и чем могут заплатить. Но только не мух! Безмозглые создания! Мелькают, снуют - и все без смысла.
- А какой смысл у комара?
- Ну, не скажи! Комар сполна платит за чужую кровь. Все-таки собственная жизнь - не шутка! Он рискует - и одним этим заслуживает уважения. А вот мухи... - Барнер привстал, держа в руках полотенце. - Их и убивать-то противно.
Он взмахнул импровизированным орудием. Муха исчезла. Поглядев на Генри, журналист невесело рассмеялся.
- Честно говоря, ненавижу режиссеров, помешанных на натурализме. Лазейка для бездарей с претензиями.
- Это ты к чему?
- Да просто так. Отчего-то вспомнилось. Представь: таких же мух или тараканов кто-нибудь медленно давит пальцем. А то еще хуже - рубят головы петухам или стреляют из ружей по собакам. Никогда не видел подобных киношедевров?
Генри покачал головой.
- Счастливец! - Барнер снова улегся на кушетку. - А я вот насмотрелся. Так сказать, чреватое любопытство. Хотел понять, для чего это делается.
- И понял?
- Нет, но понял другое. Смерть животных и насекомых - это авангард и экзотика. Сам же человек - давно за рамками натурализма. То есть, к сковыриванию прыщей и испражнению на экране нам, вероятно, еще предстоит попривыкнуть, но убийство мы давно прошли. Настолько давно, что иного кинотворчества у нас практически не осталось. Смерть гуманоидов - это норма, обязательный атрибут любого сериала. Остренький пустячок, как приправа к салату. - Барнер печально усмехнулся. - А помнишь, был такой фильм "Тарзан"? Пожалуй, взглянуть на него сегодняшним зрением ужаснешься. Сколько животных там поубивали, жуть!
- Нравы были иные.
- Верно. Тогда это никого не шокировало. - Барнер язвительно провозгласил: - Эволюция, мой друг! От животного к человеку!
Генри озабоченно потер виски.
- А может быть, все к лучшему? Как ни крути, мы отходим от привычного эгоцентризма, если начинаем жалеть бегемотов и обезьян.
- Чушь! Никого мы не начинаем жалеть. Просто окончательно перестали уважать самих себя, сопоставили наконец животный мир и человека, сделав вывод, что звери невинны и потому достойны некоторого сочувствия, а вот человек - тот тысячу раз заслуживает наказания! Он может даже еще не родиться, но он уже обречен на зло, которое ему суждено вершить. Мы обременены разумом, и по одной этой причине наше место на скамье подсудимых. Только осмысленное зло является злом. Львы, волки и тигры грызутся, мы же смакуем! Слышишь, Генри, сма-ку-ем! Процесс смакования мы довели до невероятных форм. Умнейшие представители рода человеческого без устали предостерегают нас, а мы даже их не слышим! Сам Господь Бог бессилен! Одну за другой ниспослал на землю три религии - и что толку? Мы прем и прем вперед, как обезумевшее стадо. Да и вперед ли? - Барнер в раздражении махнул рукой.
- Прекрасная речь, - похвалил Генри. - Ты в самом деле так думаешь?
- Не знаю. Можешь считать это экспромтом, произнесенным в запальчивости.
- Ну, а что ты думаешь насчет косяка?
- А что я могу думать? - Барнер живо перевернулся на бок и подпер щеку ладонью. - Ты о нем должен знать больше. Как-никак дважды сталкивался лоб в лоб. Я же маленький человек и даже не способен совершить такого пустяка, как поднять бунт на флагмане и вздернуть Тореса на рее. Да и почему, черт возьми, нашим рыбкам самим не позаботиться о себе? Если они действительно представляют собой разум, отчего не сообразят, что к чему? В конце концов, стоит им рассыпаться в стороны, и Торес окажется с носом. Ищи-свищи ветра в поле!
- Но это будет равносильно самоубийству. Сами по себе рыбы не располагают разумом. Их сила в единстве.
- Тогда почему бы им не наказать Тореса? Могли же они сделать это с Кидом! А касатки, а вертолеты? Не идеализируй их, Генри. Они уже знакомы с основами самозащиты, и я совершенно не понимаю нынешнего их бездействия.
- Мы не понимаем еще многого. Вспомни, того же Кида они выпустили, как только он по-настоящему испугался.
- Рыбы-телепаты, - Барнер хмыкнул. - Стало быть, они все-таки в состоянии понимать нас? Но отчего бы им не установить с людьми более тесный контакт? За ними следят сотни глаз, и целая армия операторов была бы счастлива зафиксировать хоть что-нибудь, отдаленно напоминающее разумный отклик.
- Ты подходишь к этому явлению с точки зрения человеческих мерок.
- Наверное, но иных у меня нет.
- Возможно, ты прав, но не забывай, у эскадры иная задача. Сомневаюсь, что Тореса вообще интересуют успешные контакты. А кроме того, я далеко не уверен, что мы поймем рыбью логику. Слишком уж мало общего. Они лишены языка и плохо видят, зато прекрасно ощущают электромагнитные поля. Нашим мыслям будет непросто соприкоснуться. Возможно, состояние ужаса и предчувствие надвигающейся опасности - то немногое, что нас роднит. Пример с Кидом - лишнее тому подтверждение.
Журналист внимательно вгляделся в лицо Генри.
- Может быть, я ошибаюсь, но то, о чем ты не договаривал раньше, все еще остается в силе, - Барнер помолчал. - Вероятно, ты даже в состоянии сформулировать ЭТО. Или я по-прежнему не прав?
