Михаил Ахманов - Зов из бездны
– Не с этого, — прервал собеседника Сергеев. — Где точка ветвления между нашей реальностью и Землей-2, мы еще не выяснили. Ее локализация вероятна в восемнадцатом веке, между 1721–1740 годами, но нельзя исключить и более раннюю дату. Пока мы считаем, что вплоть до 1721 года судьбы видных людей и все ближайшие события — Северная война, война за испанское наследство, жизни Петра I, Людовика XIV, Леопольда и Иосифа Габсбургов, королевы Анны Стюарт, Мулая Исмаила[23] абсюлютно одинаковы. Но могут появиться новые данные. Записи поступают непрерывно, и наши эксперты занимаются их тщательным анализом.
– Понимаю. — Мохан кивнул. — Я видел изображение структуры, той, что у вас, математиков, называется графом. Ствол символизирует Большую Вселенную, которая в незапамятные времена начала ветвиться на отражения реальности, и этот процесс идет до сих пор. Крупные ветви, мелкие ветви, потом веточки, и одна из них — наш мир, а другая — вселенная Земли-2… Их реальность и наша соединяются в развилке, и, как вы сказали, это какой-то день, какой-то миг восемнадцатого века. В это мгновение наши вселенные разошлись… Должно быть, произошло что-то важное, Алекс? Пусть точная дата неизвестна, но существуют же какие-то предположения…
– Целая сотня, — сказал Сергеев. — В их реальности Роберт Уолпол[24] ушел в отставку в 1736 году, а «Философские письма» Вольтера опубликованы на шесть лет раньше, чем у нас. Первое поселение в Австралии — 1740 год, в 1727-м Китай и Россия заключили договор[25], а в 1728-м в Астрахани не случилось эпидемии чумы. И так далее, и тому подобное… Выбирай!
Мохан, однако, не выглядел разочарованным.
– Когда я приступил к работе, — промолвил он, — мне казалось, что главное — разобраться с физикой, осознать последствия ее теорий. Эта идея о множестве вселенных и множестве Земель просто потрясает… Не говоря уж о том, что на каждой Земле есть Мохан Дхамендра Санджай Мадхури! И, возможно, сейчас он беседует с Александром Сергеевым, координатором ИНЭИ… — Мохан сверкнул белозубой улыбкой. — Но вскоре мое мнение переменилось. Не буду отрицать — вид мироздания, изображенный физиками, математиками, астрономами, грандиозен, но об этом писали не раз, писали люди более знающие, чем журналист Мадхури. Я же стал размышлять о цели контакта, о том, кому и для чего он нужен. — Он сделал паузу, затем произнес: — Исходная посылка такова: на Земле-2, обогнавшей нас в развитии, нашли способ сообщений с иными вселенными, с аналогами их цивилизации. Как использовать такую возможность? Я бы наладил научный обмен и, разумеется, культурный, но у них другая цель — они шлют нам картины прошлого. Прошлого своего мира! И, несомненно, ожидают, что мы ответим тем же… Почему? Это имело бы смысл, если б они прислали нечто утраченное в нашей реальности — скажем, тексты книг Александрийской библиотеки или все шедевры Праксителя.
– Библиотека у них тоже сгорела, а шедевры Праксителя известны лишь в копиях, — сказал Сергеев. — Повторю, что Античность, Средневековье и эпоха Возрождения в обеих реальностях совпадают. Но мне понятна твоя мысль.
Он поднял стакан, полюбовался цветом вишневого сока, отхлебнул глоток и посмотрел на небо. Сквозь шлюз в защитном поле опускалась серебряная стрелка челнока, небольшого и, вероятно, прилетевшего со станции. Такие визиты в Авалон случались довольно часто — одни сотрудники тут жили, другие хотели развлечься, а наблюдатели-тереянцы нуждались в регулярном отдыхе в привычных им условиях, среди деревьев и цветов. Но обычно корабли со станции появлялись вечером, а не в середине дня.
«Не Лизавета ли прилетела?..» — подумал Сергеев. Затем повторил:
– Мне понятна твоя мысль. В прошлом считалось, что сообщения идут к нам с какой-то планеты, удаленной на тысячи светолет, от высокоразвитых существ, наблюдающих за Землей со времен палеоцена. Их рассматривали как подарок, понимаешь? Дар космических благожелателей, возвращающих нам память о минувшем… Это многих смущало, так как бескорыстные дары всегда подозрительны. Но теперь мы знаем, что речь идет не о подарках, а о научном исследовании, полезном для обеих сторон. Сравнить два варианта истории, сделать науку о прошлом более строгой и объективной, избавиться от разноголосицы мнений — вот наша цель! Наша и их. Теперь мы можем ответить на вопрос: что произойдет, если то или иное событие случится или не случится. Ответить совершенно точно, без компьютерного моделирования, которое ведет не к выяснению истины, а к бесполезным спорам.
– История не знает сослагательного наклонения… — пробормотал Мохан. — Значит, это уже не так? Пусть не во всех столетиях, но хотя бы с восемнадцатого века?
– Последний вывод неверен. Во всех без исключения.
– Но вы же сказали, что точка ветвления…
– Это ветвление между их и нашей реальностью, друг мой. Но если они умеют пробивать тоннели между вселенными, то эта щелка, — Сергеев показал глазами вверх, — наверняка не единственная. Они связаны с многими Землями и накопили огромный материал. И пришлют его нам, не сомневайся.
– Когда?
– Когда сумеем им ответить. Когда научимся создавать ментограммы. Когда определим, где находится точка ветвления. Когда накопим материал, интересный нашему партнеру. Все это придется сделать, ибо мы включились в проект вселенского значения. Наши обязательства должны быть выполнены.
– А результат? — спросил Мохан, стиснув пальцы на колене. — Предположим, нам удастся исследовать разные варианты истории. В чем тут смысл и польза?
– Чтобы прогнозировать будущее, нужно иметь верное представление о прошлом, — ответил Сергеев. — Что в нем было ошибкой, преступлением или неудачным экспериментом, а что привело к процветанию и прогрессу. Чем однозначнее эти оценки, тем с большей уверенностью мы смотрим в грядущее. Как говорили латиняне, scientia est potentia[26].
Он поднялся. Над карнизом плавала авиетка, неторопливо кружила над садом, домами и зданиями лабораторий, потом пилот заложил лихой вираж и ринулся к земле. Сквозь прозрачный колпак кабины Сергеев увидел нечто знакомое: копну темных, как ночь, волос, блестящие глаза, решительный росчерк бровей.
– Елизавета прилетела. Пора обедать, — сообщил он Мохану и добавил: — Ты с ней построже, Михаил. Крутая девица.
– Приму к сведению, — отозвался Мохан, проводив авиетку заинтересованным взглядом. — Но, если позволите, у меня еще один вопрос. Вернее, просьба.
– Давай, — кивнул Сергеев.
– Я знаю, что записи, как правило, недоступны посторонним, их смотрят лишь эксперты, — со смущенным видом промолвил Мохан. — Но, может быть, вы разрешите… хотя бы небольшой фрагмент… по вашему выбору… одним глазом…
