Джон Макдональд - Вино грез
В ожидании Бад устремил взгляд на Шэрэн. А она встала и подошла к балюстраде, огораживающей веранду, и, засунув руки в карманы, прислонилась к ней.
— Бад, — начала она, — мы разговаривали об икс-факторе в душевных болезнях. В психиатрии мы имеем возвратный феномен. Мозг, временно утратив сосредоточенность, будет использовать в качестве материала для иллюзий все, что происходило в непосредственно близком прошлом. Наши грезы во время сна, как вы знаете, почти всегда базируются на запомнившихся событиях, имеющих отношение к предшествовавшему периоду бодрствования. Недавно мы разговаривали об одержимости дьяволом. Глупая, ничего не стоящая фраза. Билл рассказывал нам о своих симптомах. Заимствовать его симптомы и выдать их за свои — для вас ничего естественней и не придумать. Но, конечно, благодаря вашему окружению и вашему честолюбию, вы пошли на шаг дальше. Вы обязаны были превратить дьяволов или бесов в представителей некой внесолнечной суперрасы, потому что вы слишком рациональны, чтобы удовлетвориться иллюзией дьявола. Бад, это все от нагнетания давления, от страха, что проект будет закрыт, из-за раздражения, вызванного генералом Сэчсон. — Шэрэн повернулась и, не вынимая рук из карманов джинсов, взглянула Баду в лицо. — Бад, возвращайтесь в постель. Мы остановимся около моего жилища и я вам вынесу маленькую розовую пилюльку.
— Значит, я не сумел рассказать так, чтобы вы поняли?
— Я думаю, что поняла.
— Доктор Инли, завтра я запишусь к вам на обычные тесты. Если вы найдете что-либо вне нормы, сразу ж скажите, я тут же подам в отставку.
— Не будьте ребенком, доктор Бад! Кто еще сможет тащить проект «Темпо» на своем горбу? Кто еще может получить доверие пятнадцати сотен людей, создающих здесь, на этом богом проклятом клочке гор, нечто, в чем разбираются, может быть, единицы.
— А если вдруг, — сухо возразил он, — в следующий раз у меня будет заскок, и я наделаю таких дел, с которыми не сравнить погром Конэла?
Шэрэн медленно подошла к Баду, подвинула свой стул поближе, села и взяла его за руку.
— Не наделаете, Бад.
— Надо думать, успокаивать — это часть вашей работы, правда?
— И сплавлять отсюда всех, кто оказывает признаки зарождающегося душевного разлада. Не забывайте этого. Еще одной частью моей работы является наблюдение за вами. Я наблюдала за вами. У меня есть полное досье на вас, Бад. Попытайтесь посмотреть на себя объективно. Вам тридцать четыре года. Вы родились в маленьком городке, в штате Огайо. В восемь лет осиротели. Воспитывались дядей. Общая школа. В двенадцать лет у вас появились собственные идеи о способах решения задач по геометрии. Вы скептически относились к Эвклидовым решениям. За оригинальность эксперимента, проведенного вами в физической лаборатории высшей школы, вы получили докторскую степень. Зарабатывая нужные вам деньги, выполняли заказы в разных учреждениях. Репутацию получили, когда помогли сконструировать первое устройство с практическим применением атомной энергии для промышленных целей. Затем служба в государственном учреждении. Годы изнурительного труда над А-четыре, А-пять и А-шесть. Теперь вы понимаете, чем был вызван этот маленький… ляпсус в кабинете?
— Что вы имеете в виду?
— Вы не умеете отдыхать. У вас никогда не находилось времени на девушек, на выходные дни. Вы никогда не засыпали поддеревьями, никогда не ловили форель. Если вам приходилось читать для развлечения, то это были, опять же таки, научные статьи и новости. Ваши представления об удачном вечере — это заполнить пятнадцать страниц чистой бумаги мелкими, как птичьи следы, греческими значками или провести заседание с такими же однобокими, как вы, людьми.
— Доктор хочет прописать лечение? — осторожно спросил Бад.
Шэрэн отпустила руку Бада и откинулась на спинку стула. Луна опустилась уже довольно низко, тень навеса на веранде подвинулась, и теперь лунный свет падал на ее лицо; он ярко высветил, будто нарисовал светлой помадой, нижнюю губу, но глаза Шэрэн оставались в тени.
После длительного молчания она ответила.
— Доктор прописывает вам доктора, Бад. Я пойду в вашу квартиру вместе с вами, если… если вы… хотите меня.
Бад почувствовал, как от волнения застучало сердце. Летели секунды. Наконец, он заговорил:
— Думаю, нам следует быть честными друг с другом до конца, Шэрэн. Так будет лучше всего. Вы поставили и меня, и себя в деликатное положение, и все эмоции оказались выставленными напоказ. Я знаю о вашем добром отношении ко мне и проекту. Знаю о вашей глубокой верности. А теперь, дорогая, ответьте честно. Если бы я не пришел к вам со своей… бедой, сделали бы вы подобное предложение?
— Нет, — прошептала Шэрэн.
— А если бы я попросил при случае?
— Не знаю. Вероятно, нет, Бад. Извини.
— Тогда давай бросим эту тему пока не случилось ничего плохого Я ограничусь розовой пилюлькой и свиданием утром.
— А после того, как вы пройдете проверку, Бад, я пошлю вас побродить по холмам с охотничьим ружьем, которое я одолжила у друзей. Вы будете обязаны целый день стрелять лис и не думать ни о чем, что хоть как-то связано с этим отвратительным проектом. Таков приказ.
— Так точно, сэр! — Бад встал по стойке «смирно» и отдал честь.
— Пожалуйста, Бад. Вы должны понять, что была только слабость, заставившая вас почувствовать симптомы, описанные Уильямом Конэлом. Слабость, рожденная напряжением и утомлением. Это было самовнушением, чистый и простой самогипноз. Такое может случиться с любым из нас.
— Что бы это ни было, Шэрэн, мне это не нравится. Пойдемте. Я провожу вас.
Они медленно направились к дороге. До самого ее дома они не разговаривали — в этом не было необходимости. В какой-то степени Шэрэн устраивала его. И вот уже в постели, ожидая, когда начнет действовать слабенькое лекарство, он удивился себе, своему отказу; ведь он не позволил ей пожертвовать своей честностью ради проекта. Он думал о ее освещенной луной стройной фигурке, о юных грудях под тонкой блузкой. Он улыбнулся при воспоминании о своих отговорках, об отказе принять такой дар. Они оба ощущали, что подходят друг другу, но не совсем. А «не совсем» было недостаточно для любого из них.
Глава 6
Рол Кинсон понял, что восемь прошедших лет доказали правоту Федры. Никому не забыть свои первые сны, те первые три сна, по одному на каждый чужой мир, помеченный на шкале в изголовьи кабины для грез.
Федра родила его ребенка к концу первого года его грез.
Иногда он наблюдал за детьми во время игр и ему хотелось бы узнать, который из них его сын. Но напрасно он искал хоть какие-нибудь признаки сходства. И он часто удивлялся своему любопытству, которого, кажется, никто из других грезящих не испытывал.
