Елизавета Манова - Рукопись Бэрсара
- А и хитер! Так подвел, ровно и впрямь на Хозяине свет клином сошелся! Ну, чего там у тебя?
- Взяли связного. Знал он, сколько ему положено, но, видно, еще кто-то заговорил.
- Народец!
- Лихо судишь. Сам-то пытки пробовал?
- Ты, что ли, отведал?
- Досыта.
Он поглядел не без почтения и покачал головой.
- Суди - не суди, дела не сладишь.
- Ирсал, - спросил я тихо, - скажи честно: вам можно верить? Я тебе верю. Но _м_ы_ можем верить _в_а_м_?
Он не обиделся. Потер свой длинный нос и сказал задумчиво:
- Дельный вопрос, коль по вашим судить. Я тебе так скажу: у нас молчат. Ежели кто попался, нет ему расчету говорить. От петли и так не уйдешь, значит, на себя все бери. Выдержишь - мы семью не оставим. Нет клятвы у нас страшные.
- А семью-то за что?
- А мы к себе силком не тянем и втемную никого не берем. Всякий знает, на что идет.
Я подумал о Суил и старухе, и озноб протек по спине.
- Ладно, слушай. Есть писец в канцелярии Судейского приказа, Тас его зовут. С нами он не связан - просто очень любит деньги и не любит кеватцев. Выберите какой-то предлог, прошение составить или еще что-то. Денег я дам. Если убедитесь, что все чисто, намекните, что знакомый, мол, к нему обратиться надоумил. Тот, с кем он в Оружейном конце о погоде толковал. Станет отнекиваться и погоду бранить - больше ни слова. Значит, и Тас на глазу. Похвалит - отдать ему эту половинку монеты. На, держи. Спросите, для всех ли погода хороша.
- Все?
- Все.
- Ну, так я пошел, покуда тетки не воротилась, - усмехнулся, покрутил головой. - Ну, дела! А мертвых ты, часом, не воскрешаешь?
- А что, надо?
Он покосился с опаской, хмыкнул и ушел.
Ночь была неуютная, а день - непомерно длинным; я спасался только работой. Добил последние ружья, пристрелял их в сарайчике, подправил инструменты... Все. Работа кончилась, осталось ждать.
- Ты чего, Тилар? - спросила Суил. - Иль неладно что?
- Еще не знаю.
- Так почта ты с ними связался?
- С кем?
- С братцами-то Тиговыми!
- А я с ними не связывался. Меня им Огил подкинул. Отдал на хранение до весны, а вот объяснить что-нибудь забыл.
- Полно, Тилар! - сказала Суил и даже немножечко побледнела. Быт того... и ты, впрямь, не ведаешь?
- Ничего.
Теперь она покраснела. Красные пятна выступали на скулах, глаза заблестели, губы сердито сжались.
- Я-то не путаю, да не больно много мне ведомо. Братство Тигово оно, ой, какое страшное! Сказывают про них, что еретики, что обряды у них тайные, что будто людей они ловят, да дьявола их кровью поят. А что не одна болтовня - так мастерские иной раз жгут, дат приспешников хозяйских режут. А уж как скажут: "Во имя святого Тига" - так лучше не супротивничать, потому им ни своя, ни чужая жизнь не дорога.
- И это все?
- А тебе мало?
- Мало, птичка, - грустно ответил я. - Очень-очень мало.
Ирсал пришел перед рассветом, я чуть не проспал условленный стук.
- На, - сказал он сунул мне в руку теплую половинку монеты.
- Не ответил?
Он вздохнул, как заморенный конь, и сказал:
- Пошли потолкуем, - и я побрел за ним, одевая сатар в рукава и хрустя оглушительным снегом. Забрались в какой-то сарайчик, Ирсал заложил дверь и зажег лучину.
- Садись!
Я послушно присел на полено, а он так и торчал передо мною, как нескладная грозная тень.
- Видели Таса?
Он кивнул.
- Ну?!
- Как помянули про приятеля да Ружейный конец, сразу задергался. А молвил так: "Дом сгорел, а погода в руке божьей". Грех, мол, про то говорить. Ну и был таков.
Видимо, я все-таки переменился в лице, потому что он взялся пятерней за щеки.
- Ну? Какая еще пакость?
Я покачал головой. Ох, как паршиво! Попробуй не объясни - теперь докопаются сами. И злость на себя: допрыгался, идиот? И страх - но почти только за Суил: что с нею будет, если _э_т_и_ примутся за меня? И остается одно: выпутываться любой ценой. Черт с ней, с ценой...
- Ну так что? - спросил Ирсал уже мягче, и я ответил... почти спокойно:
- Этим делом занялась Церковь.
- Что?! - сказал он с трудом и покачнулся. - Что? А, будь ты проклят! - присел было и тут же опять вскочил, заметался, спотыкаясь о поленья: а, колдун чертов!
- Сядь! Хватит дергаться.
- Командует! Будь ты проклят!
- Ладно, буду. Садись!
Он с ворчанием сел.
- Еще раз скажешь, что я - колдун... ей-богу, морду набью! Кое-что умею - так я в вонючей норе не сидел, а по свету шатался. А что пугал тебя... ладно, прости. Кто ж знал, что так повернется? Пугаешься ты красиво - приятно глянуть!
- Ах ты, сволочь!
- Уймись! - велел я ему. - Ничего петушиться, когда беда пришла.
- Ты за это еще заплатишь!
- А ты думал, тебя попрошу? Я за себя всегда сам плачу - не одалживаюсь.
Теперь он молчит. Глядит на меня, и ничего не прочтешь на длинном закопченном лице.
- Вот что, Ирсал. Забудь про ваше и наше... тут другое. Очень темное дело. Бери конец и распутывайте.
- Какой конец?
- Дом, который "сгорел". Хозяйка - молодая вдова. Зовут Ваора, прозванья не знаю. Она не из наших. Ты про одиннадцать мучеников слыхал?
Он усмехнулся, будто я спорол несусветную глупость.
- Один из одиннадцати, Сабан, был ее женихом. Вся их родня связано через Ваору. Деревенские останавливаются в ее доме, да и городские навещают. Нам было это удобно - сам понимаешь: эти люди... нам не враги. Вот тут я и не пойму. Почему Ваора? Она ни в чем не замешана. И почему Церковь? Слушай, а если... если не из-за нас? Если из-за одиннадцати? Разделаются с их близкими - им эти люди, как бельмо на глазу - а заодно и память наших мучеников замарают. Что ты на это скажешь, Ирсал?
- Да неужто они бога не боятся?
- Кто? Глава Церкви нашей, акхон Батан, кеватец родом.
- Господи, великая твоя мощь и благость! - тоскливо сказал Ирсал. Будь он проклят, Кеват, и люди его!
- Я ведь чего боюсь? Симаг разматывает это дело с одного конца, Церковь - с другого. А чем кончится... Да и стыдно. Понимаешь? Неужели мы опять дадим надругаться над святым нашим?
- Слышь, - подумав, спросил Ирсал, - ты по-честному скажи: все правда? А то ведь проверим...
- Ты знаешь, где меня искать. Об одном прошу: не трогайте девушку, что у Синар живет. Она дочь одного из одиннадцати, Гилора.
- Коль так, не тревожься. Твои грехи не мне судить, а за нее господь тебе много простит.
Он вскочил, и я поднялся следом.
- Ладно. Как уж с тобой... Мудрен ты больно на мой разум, да на то и у нас мудреные есть. А за дело не бойся. Мне твой Хозяин ни к чему, да за мучеников наших и кровь их весь народ в ответе. Но чтоб больше не шлялся!
А Суил заметила мою отлучку. Весь день поглядывала на меня с тревогой, и я радовался, что старуха так ревностно нас блюдет. И про Ваору я ей не сказал. Незачем ей сейчас это знать.
