Александр Щербаков - Сдвиг
— Капитан! — окликнули сзади.
Спринглторп обернулся и увидел незнакомого летчика.
— Капитан, меня послали за вами, — сказал летчик, поднеся руку к шлему. — Вас срочно вызывают к президенту. Вот пакет. Мне приказано вас доставить.
Спринглторп разорвал конверт, развернул листок, напрягая зрение, попытался прочесть написанное. Не сумел. Летчик отстегнул фонарик, зажег, подал.
— Благодарю, — сказал Спринглторп, осветил листок и, с трудом разбирая путаный почерк, прочел: «Поторопитесь… Через несколько часов я умру. Я должен привести вас к присяге как президента республики. Это важнее всего. Ради всего святого поторопитесь. Баунтон».
Темнело. Хлюпала грязь и талый снег. Невдалеке кто-то натужно кричал в радиомегафон. Отвратительно пахло серой и влажным паром. Спринглторп посмотрел на часы и увидел, что стекло разбито вдребезги, стрелок нет. «Где же это я так?» — подумал он и спросил:
— Который час?
* * *— Дамы и господа! Прошу внимания. У нас сегодня обычная повестка дня. Сначала сообщение геодезической службы. Затем слово управлению эвакуации, управлению социального обеспечения, внутренних и иностранных дел. Итак, вам слово, мистер Калверт. Прошу вас.
Низкий басовый рев плавно накатился, стал еще басовитей. Сейчас он переломится и станет пронзительным свистом. И он стал свистом, жестко надавил на уши. И начал спадать.
Спринглторп невольно посмотрел вверх, на белый пенопластовый потолок. И, словно не было его, увидел в сером январском небе огромную рыбоподобную тушу с шипами антенн, короткие узкие крылья, пузатые моторные гондолы, растопыренные треугольники оперенья, метание ярких вспышек стартовых огней по всему неуклюжему грузному силуэту. Туша плыла с такой натугой, так медленно, что просто не верилось, что через каких-то два часа она скатится с неба в трех тысячах километров отсюда, где-то под Полтавой. Полтава примет сегодня двенадцать рейсов — двенадцать тысяч человек. Через десять минут следующий самолет пойдет на Тампере, еще через десять — на Сегед. Все четырнадцать сегодняшних приемных аэродромов доложили о готовности, — так сообщили от полковника Федорова. Отправка идет с восьми. Два аэродрома вчера закрыли. Зона опасности первой степени добралась до них.
Он окинул взглядом развешенные карты. Калверт как всегда будет обстоятелен и подробен. Как всегда. Долго ли оно длится, это «как всегда»? Всего недели две. Как же оно стало таким привычным? Но ведь стало же!
Просыпаясь по утрам, Спринглторп берет со столика у изголовья коричневую папку «Р.Н.Калверт — президенту республики». В папке всего один листок: вычерченная на кальке цветной тушью карта. Черной линией обведен первоначальный контур острова, синей — положение перед вчерашними толчками, красной — после вчерашних толчков, красная штриховка — зоны первостепенной опасности на сегодняшний день.
Мистика не мистика, но у этого парня просто нюх! Вообще-то это чудовищно — встает человек и деловито говорит: «Завтра провалится то-то, трещины возникнут там-то, океан продвинется туда-то. Вероятнее всего». И назавтра так и оказывается. Все точно. Другой бы уже тронулся от своих погребальных пророчеств, а этот! Спокоен, чрезмерно, по провинциальному, щеголеват. Еще три недели назад никому не известный геодезист мелкой строительной фирмы, он выстоял трехсуточную очередь к отцу Фергусу и, подняв к груди огромный сияющий портфель с безобразной косой царапиной — не уберег-таки в очередном битком набитом грузовике с беженцами, — проникновенно сказал: «Ваше преподобие, у меня нет никаких претензий, никаких жалоб. Я очень хорошо умею рассчитывать сложные сечения и объемы. Я понимаю, это немного, но ведь должно же это быть кому-то нужно». И вот он с упоением чертит свои апокалиптические карты, нашедший свое место пророк-канцелярист катастрофы, ставшей образом жизни.
По его исчислениям от острова осталось чуть больше половины. Уголковый отражатель, доставленный из Франции и установленный рядом с правительственным бараком, за сутки смещается теперь уже на четыре километра. Остров стал похож на расколотый сверху кособокий треугольник. Еще месяц-два, и все будет кончено. И по нашей вине! Мы виноваты, мы!
Памела пододвинула ему записку: «Капитан, вы устали. Идите отдохните. Я поведу». Капитан. Его так все зовут. Капитан тонущего корабля. Он отрицательно покачал головой.
Почему мы? Да потому… Спринглторп лет тридцать варился в этой каше и знал всю механику подобных дел. Выгодный заказ, конкурсные сроки жмут, какие там к черту исследования, проработки! Да на это же годы уйдут! Мы не строим, мы формулируем предложение. Попроще, попроще. Только апробированные решения.
Решения есть. Добрый десяток. Лежат в архиве папки: потоньше, потолще. «Мэри, только пожалуйста, самую тонкую». Шеф гонит, светокопия зашивается, в самом деле — уточним потом. Архивная девочка протягивает загнанному инженеру папку синек: «Я не знаю, мистер Смит. Вот эта, по-моему». — «Да-а!» — мистер Смит взвешивает на ладони увесистый дар судьбы: перечень сооружений, смету, планы, разрезы. Ох, тяжко. «Спасибо, Мэри. Шоколадка за мной».
В своей клетушке Смит грохает папкой о стол, рушится на стул, заправляет в машинку лист бумаги и воздевает очи горе. «Считаю, что данный вариант обеспечивает…» Что обеспечивает? Вследствие чего? Из рутинной сумятицы в истомленном мозгу выщелкиваются гладкие пассажи, на которые: клюет начальство: простота решения, снижение удельных расходов, надежность, доказанная в ходе… Смит тоскливо глядит на разрезы. На них все очень мило, а как там, в этом Арк-Родрэме? Ни одна собака не знает. Смит колеблется. Оживает телефон: его срочно требуют на совещание. Он аккуратно прячет чертежи в сейф, кладет сверху недописанное заключение и исчезает до конца дня.
Назавтра, после разбора всех текущих дел, он добирается, наконец, до своего стола, перечитывает незаконченный горе-опус. Вчерашние кругленькие словечки, лаская взор, убеждают его самого, что все правильно. На данном этапе. Твердой рукой он дописывает стандартную страховочную фразу: «Проект и смета должны быть откорректированы в соответствии с местными условиями». И швыряет папку в жерло бумажной мельницы. Бедный капитулянт, ему бы впору копаться на своем огородике. Но прогрессу не нужны мелкие огородники, ему нужны конструкторы. А Смиту надо кормиться, вот он и пошел.
Конкурс выигран. Смит о том ведать не ведает: он давно уже перешел на другую работу. Его преемника, такого же, как и он, занимают совсем другие дела. Конечно, он просматривает чертежи. Сомнения ушли с мистером Смитом, а в бумагах все гладко. И вот отчаянный тычок пальцем в небо становится железным законом строительства. Блестящая гвардия отдела внешних связей готова в порошок стереть любого одиночку, который посмеет поднять руку на эту священную скрижаль. Вперед! Прекраснодушную шаткость замысла подпирает и укрепляет громада человеческого труда.
