Александр Беляев - Ковер-самолет
Обзор книги Александр Беляев - Ковер-самолет
Уже по тому, как он падал - головою вниз, я угадал, что прыжок снова будет неудачным. И действительно, первый удар - всею тяжестью тела - пришелся на руки. Вагнера подбросило вверх и назад. Описав дугу, он исчез за забором.
Я нашел незадачливого изобретателя на куче лошадиного навоза. Вагнер лежал на спине и копошился, как жук, который тщетно пытался перевернуться на ноги. К моему удивлению, лицо Вагнера сияло от удовольствия.
-Пружины-то, пружины каковы, а? Как подбросило! На этот раз будет толк. »
Александр Беляев
Ковер-самолет
Впервые я узнал о профессоре Вагнере много лет тому назад. В одном журнале, который теперь трудно разыскать, я прочитал забавную историю – «Случай на скачках».
На Московском ипподроме был большой день. Афиши оповещали о «грандиозной программе», о высоких денежных призах и драгоценных призовых кубках, об участии в скачках лучших лошадей, наездников, русских и иностранных, о встрече мировых чемпионов. Скопление публики было необычайное. Завсегдатаи бегов и скачек указывали новичкам на знаменитых наездников и красивых, выхоленных до блеска призовых лошадей, называли их звучные имена, вспоминали их родословную, победы, рекорды, резвость, имена владельцев и заводов – словом, все, что может интересовать завзятого поклонника тотализатора.
И вдруг среди блестящих, гордых своею красотой представителей лошадиной аристократии кто-то заметил старую клячу. Она была так необычайно худа, что можно было легко пересчитать у нее все ребра. Разбитые ноги опухли в коленных суставах и искривлены. Голова печально опущена, нижняя отвисшая губа шевелилась, словно кляча шептала, жалуясь на свою судьбу. На кляче восседал никому не известный мальчик-жокей, босоногий, в красной ситцевой рубахе. Чьи-то зоркие глаза заметили, что мальчик привязан к лошади.
Скоро ужасную клячу, словно сбежавшую с живодерни увидали и другие зрители. Люди смеялись, удивлялись, спрашивали, негодовали. Как могла попасть сюда эта лошадь? Кто допустил такое неслыханное издевательство? Какому безумцу принадлежит она? Смотрите: она дерзко становится в первый ряд с лучшими скакунами утра... Человек в цилиндре машет флажком. Медные трубы полкового оркестра блестят на солнце и сотрясают воздух звуками марша. Старт дан, и... тут начинается самое необычайное, фантастическое...
Мальчик-жокей в красной ситцевой рубашке низко наклоняется к спине лошади и крепко сжимает рычажок на луке седла. В тот же момент кляча начинает с такой быстротой передвигать ноги, что кажется фантастической сороконожкой, несущейся вихрем по ипподрому. Не успели лучшие призовые лошади отойти от стартовой линии на три-четыре корпуса, как страховидная кляча обежала круг, разорвала грудью ленту у финиша, не останавливаясь, пронеслась по кругу еще два раза и, наконец, остановилась как вкопанная, низко опустив голову с отвисшей губой; при этом что-то несколько раз хлопнуло, как хлопушка. Кляча выиграла, и владелец ее должен был взять головокружительный приз.
Минуту тысячи зрителей находились в оцепенении, а в следующую ипподром превратился в клокочущий вулкан. Люди обезумели, кричали, размахивали руками, истерически визжали. Вокруг клячи быстро собралась горланящая толпа. Слышались негодующие крики;
– Обман! Жульничество! Долой!
– Смотрите, под брюхом мотор...
– Величиной с сигарную коробку...
– И тонкие рычаги прикреплены к ногам.
– Кто собственник этой клячи?
– Убить! Растерзать его! Где он?
– Вот он, в панаме... изобретатель Вагнер...
– Хоть и физик, а жулик. Бей его!..
– Господа! – старался перекричать толпу человек в панаме. – Успокойтесь. Я не ставил на свою клячу. Я не собирался обыгрывать вас... И хотел только...
Крики негодования заглушили его голос. Над панамой поднялись кулаки, зонты, трости. Неизвестно, чем это кончилось бы, если бы Вагнер не поднял ярко сверкнувший на солнце шар величиной с бильярдный.
– Бомба! – взвизгнул он.
Толпа в ужасе шарахнулась. Изобретатель исчез.
Таково было событие, описанное в журнале. Я заинтересовался Вагнером, разыскал его и, познакомившись, заговорил о случае на ипподроме. Молодой изобретатель безнадежно махнул рукой.
– Моя очередная глупость. Чепуха. Сколько раз я зарекался «не той улицей ходить» – не расшибать лбом стену. И вот очередная шишка... – И он потер лоб, на котором в самом деле была шишка. – Донкихотство.
– Могло быть хуже, – рассмеявшись, сказал я. – Вас спасла находчивость. Но о какой стене и о каком донкихотстве вы говорите?
– О стене косности, тупости, консерватизма нашего правительства и нашей общественности. Мы безнадежно отстали в технике от Европы и Америки. Мы еще с сохой не расстались. Основой нашей энергетики до сих пор являются натуральные лошадиные спины. От всего этого можно прийти в отчаянье. Не могу я с этим примириться, ну и до сих пор донкихотствую. Пользуюсь каждым удобным и неудобным случаем, чтобы убедить этих людей в том, что маленький мотор может быть сильнее большой лошади, что самодвижущийся экипаж перегонит любого рысака. – Глаза Вагнера насмешливо прищурились. – Эта кляча, которую вы видели, не живая, это автомат, механическая игрушка. Они даже не заметили этого. Увидели только моторчик и рычаги. Не правда ли, хорошо сделано? – весело спросил он, увидев на моем лице изумление, смешанное с восхищением. Вслед за этим он вздохнул. – Мне не удалось даже объяснить. Они помешаны на деньгах, на тотализаторе... Негодяи! Они заподозрили даже, что я хотел просто обыграть их. Однако перевернем эту печальную страницу и поскорее забудем о ней, – сказал Вагнер уже с обычным своим добродушием. – Меня занимает сейчас одна увлекательная идея... одно изобретение... – И он снова потер шишку на лбу.
– Это вас на ипподроме так разукрасили? – спросил я.
– Да... нет, это я сам себя. Одна идея голову распирает, и вот шишки. На лбу и на затылке. Заходите почаще, гостем будете.
Я воспользовался этим приглашением, зачастил к Вагнеру и каждый раз заставал его с новой шишкой на голове и ссадинами на руках. «Идея», как болезнь, выходила наружу. Вагнер отделывался шутками и не открывал истинной причины этих ранений. Однажды он встретил меня с забинтованной головой и перевязанной правой рукой. Весело улыбаясь, он подал мне левую руку и сказал:
– Идея созрела. Да, мне кажется, пора снимать урожай.
– Не подождать ли, пока можно будет снять бинты? – участливо спросил я.
– Пустяки. Если вы мне поможете... Отлично. Я и не сомневался в вас. Так вот, приезжайте ко мне на дачу завтра же, и вы увидите... Да вы сами увидите, что увидите... – и Вагнер хитро прищурил правый глаз – левый был забинтован.
На другой день рано утром я сошел с поезда на заброшенном полустанке и зашагал по пустынной проселочной дороге. Кругом ни дач, ни леса. Довольно унылое, пустынное местечко. На горизонте серые крестьянские хаты – деревня Колодези – цель моего путешествия. В деревне действительно было немало колодцев с высокими журавлями. Примета; возле самого высокого журавля, в «чистой» половине крестьянской хаты, поселился Вагнер. Он встретил меня уже без бинтов, угостил крепким чаем со сливками и ржаными лепешками с маслом и сказал:
