Максим Шапиро - Школа
Дюпре обвел класс глазами и сделал свой выбор.
— Лиза, есть идеи?
— Врожденные умения обращаться с простыми с орудиями труда вроде камней и палок? — неуверенно предположила ученица.
— Человек далеко не единственное животное, использующее орудия труда, — покачал головой Дюпре, — Знаешь, один из способов определения того, является ли некий навык врожденным? — спросил он, — Нужно посмотреть проявляется ли он у маленьких детей, которых ему никто не обучал. Так вот уже посмотрели. Неоднократно. И сравнили с тем, что умеют обезьяны. И знаете, что? Оказалось, что с "физическими" задачами обезьяны справляются не хуже маленьких детей, но вот с "социальными", рассчитанными на понимание мотивов соплеменников… Уже в возрасте до двух с половиной лет дети человека справляются с подобными тестами лучше, чем все другие высшие приматы вроде шимпанзе или орангутангов.
— И что это должно означать? — спросила Лиза.
— О, это должно означать очень многое! — заверил ее Дюпре, — Для взаимодействия и выживания в большом коллективе, для поддержания высокого статуса, для плетения интриг и образования коалиций требуются очень сложные расчеты. Каждый живущий в коллективе должен владеть средствами коммуникации, верно предсказывать поведение своих врагов и союзников, уметь понимать и предугадывать не только поступки, своих соплеменников, но и их мысли и желания. Очень ресурсоемкая задача, требующая очень специфических навыков. Все эти способности вместе взятые зовутся "социальным интеллектом". И кстати наша врожденная способность различать лица и читать отражающиеся на них эмоции это одна из важных частей этого "социального интеллекта". Чтобы понимать мотивы поступков окружающих, их для начала нужно уметь отличать друг от друга и к тому же видеть, какие эмоции в данный момент времени кто испытывает. Очевидно, что чем сложнее расчеты — тем мощнее должен быть компьютер их производящий. Что из этого следует? Чем больше стая приматов и чем сложнее социальные отношения в ней, тем развитей должен быть мозг у ее членов. И это опять-таки подтверждается экспериментально. Представители вида, образующего большие группы со сложным иерархическим поведением членов и элементами социального обучения внутри них, от рождения имеют более мощный и развитый мозг. Это что касается генетики. Но точно также как физическими нагрузками можно добиться роста мышц, так и обучением можно добиться того, что мозг станет более мощным. Тот, кто по роду своей деятельности вынужден таскать тяжести, заметит, как растут его мышцы. А тот, кто живет в большом коллективе? У того увеличивается объем серого вещества в социально-ориентированных участках мозга. Но и это еще не все. Как более мощные мышцы повышают вероятность победы в драке, так и более развитый социальный интеллект помогает получить более высокий статус в группе. И это научный факт. И к какому же выводу мы приходим в итоге? Наш мозг очень специализированный инструмент, возникший в результате эволюции для выполнения вполне конкретных целей. И основной из этих целей является взаимодействие в социальной среде. Но как у всякого узкоспециализированного инструмента у нашего мозга есть свои недостатки. Как датчик дыма, ошибаясь, везде видит лишь дым, как часть нашего мозга, распознающая лица, при ложном срабатывании повсюду видит именно их, так и наш "социальный интеллект" при анализе неживой природы постоянно промахивается, приписывая неодушевленным явлениям и предметам человеческие свойства, — Дюпре помолчал, — Есть одна очень древняя притча. Жил был в абсолютно замкнутой со всех сторон и погруженной в вечную тьму комнате луч света. И захотел он увидеть эту тьму. Но в какую бы стену под каким-бы углом он не попадал. Сколько бы он не метался по абсолютно темной комнате, он всегда натыкался лишь на освещенные места. И после множества попыток луч света решил, что тьмы просто не существует. Мы люди очень похожи на этот луч. Мы смотрим на любое природное явление и любой естественный объект и подсознательно воспринимаем их по образу и подобию своему. Кто-нибудь из вас понимает, к чему это ведет?
— Вы… — Лиза запнулась, глаза ее широко раскрылись, — Вы намекаете на религию?
— Да, — улыбаясь, подтвердил Дюпре, — Именно на нее. Знаешь, что такое антропоморфизм? Это собственно то о чем я говорил выше — наделение животных, предметов, явлений и вообще чего угодно человеческими качествами. Иногда используют более понятный термин "персонификация". Из-за нашей генетической предрасположенности склонность к персонификации прочно засела и в нашей речи — буря свирепствует, гнев душит, листва шепчет и так далее. Так стоит ли удивляться тому, что каждый ручей, каждое дерево, каждая скала, каждое природное явление вроде грозы или ветра виделись нашим древним предкам одушевленными, обладающими сознанием, эмоциями и преследующими свои не всегда понятные и потому пугающие цели? Появление ранних религий вроде анимизма, одушевляющего все вокруг, это не случайность — это закономерность столь же непреодолимая как тот факт, что любая поверхность, на которую падает луч света, становится освещенной. Постигнуть логику древних людей, приводящую к возникновению религии совсем несложно. Если всемогущая и страшная природная стихия имеет свои цели и эмоции, а именно в этом абсолютно уверено наше подсознание, то надо с ней договориться. Принести ей дары, умилостивить, выразить покорность. В общем, поступать с ней также как с грозным и всемогущим вожаком. Для первобытного человека мир был буквально заполонен всяческими духами и богами. И стоит ли удивляться тому, что сотни тысяч лет научный образ мышления не мог превозмочь религиозный, сидящий в наших генах? Нам в руки изначально достался очень мощный, но малоподходящий для исследования именно природы инструмент под названием "социальный интеллект". И это просто чудо, что, в конце концов, некоторые из представителей человечества смогли худо-бедно приспособить его для научного способа познания.
— Кроме анимизма есть еще множество гораздо более развитых религий! — возразила Лиза, — А в монотеизме бог вообще один!
— Конечно же, религии развиваются с развитием общества, — спокойно ответил Дюпре, — Прежде всего, следует помнить о том, что от животных нас кроме прочего отличает и высочайшая способность к абстрактному мышлению. Для зверей не существует дерева вообще, или камня вообще или реки вообще. Наш же мозг, выделяя наиболее важные признаки множества объектов, в конце концов, сводит их вместе, и мы получаем один не существующий в реальности объект, но наделенный всеми наиболее характерными признаками множества, из которого он был создан. Это очень полезно. Имея представление об абстрактном волке, мы имеем представление обо всех и с высокой вероятностью можем предсказать, чего от каждого из них ожидать. Имея понятие о не существующей в реальности абстрактной прямой, у которой вообще отсутствуют как ширина, так и конечная длина, мы можем вывести множество свойств близких к ней по виду линий, существующих в реальности, и использовать это для геометрических расчетов, имеющих вполне практическое приложение. Однако следует помнить и о том, что врученный нам природой "социальный интеллект" изначально нацелен на выживание в стае с жесткой иерархией. Если мы считаем неких существ разумными, перед нами тут же встает вопрос, кто из них главней и кто кому подчиняется? И когда в наших верованиях сосуществуют духи конкретных деревьев и абстрактный дух всех деревьев вообще, то наше подсознание быстро приходит к выводу, что последнего следует считать вожаком. Ну и чем больше знаний накапливает общество, тем скорее люди убеждаются, что отдельным предметам и явлениям природы не стоит приписывать человеческие качества. Эти явления и предметы в сознании верующих становятся атрибутами богов, но не самими богами. Точно также как руку человека или принадлежащий ему инструмент мы не считаем самим человеком. И как различные реальные линии, которые мы видим в природе, постепенно объединятся в мозге в абстрактное понятие прямой, так и различные верования во множество духов и богов с течением времени все более сливаются в абстрактное представление о едином и всемогущем боге. Супервожаке. Стоит ли удивляться, что рано или поздно подобное развитие приводит к монотеизму? Но и это еще не все. И так не слишком-то благоприятную для научного развития общества ситуацию усугубляет врожденная склонность маленьких детей к некритическому восприятию всего, что скажут им родители. В глубоком прошлом нашего вида предрасположенные к скепсису и не верящие родителям на слово дети, выживали гораздо реже, чем послушные чада, не склонные проверять экспериментально, утверждения об опасности купания в реке кишащей крокодилами, попытке погладить льва или желании поиграть с ядовитой змеей. Однако, вместе с множеством полезных навыков, передаваемым детям родителями, в их мозг попадало и немалое количество информационного мусора, искажающего истинную картину реальности. Если вбить маленькому ребенку в голову даже самые идиотские и явно противоречащие реальному опыту верования, вырвать эти предрассудки и иррациональные убеждения из его головы по достижении им зрелости будет, как правило, уже невозможно, поскольку к этому времени они пустят слишком глубокие корни в его сознании. И какие бы разумные доводы и исследования, опровергающие эти нелепые верования, вы не приводили… Сколько бы не указывали на логические противоречия — все это будет абсолютно бесполезным. Люди это выдающиеся мастера избегать когнитивного диссонанса, то есть неприятного для них состояния психики, когда они по идее под давлением новых фактов должны бы сменить свои убеждения. Это и вас касается, ребятки. Большинство из вас уже не переделать. Вами будут править эмоции, инстинкты и предрассудки, а не ваш интеллект.