Грэхэм Мастертон - Сфинкс
То, что он увидел, заставило его похолодеть: Лори стояла посредине кухни с большим куском сырого мяса в руках и жадно его ела, ее пальцы и подбородок были перепачканы кровью. Она закрыла глаза и была похожа на хищного зверя, пожирающего свою добычу.
Глава 4
Гин оторопел и не знал, как ему быть. Лори между тем положила недоеденный кусок мяса на стол и вытерла рот рукой. Он подумал, что если сейчас войдет и скажет, что наблюдал ее странную трапезу, то навсегда упустит шанс лучше узнать ее.
Каков бы ни был ее секрет, заставляющий ее быть такой скрытной и замкнутой, ему никогда не удастся убедить ее расслабиться, если он сейчас пристанет к ней с расспросами.
Он вспомнил слова Питера Грейвза. Лори уверена, что ее трагическая судьба предопределена, и единственный способ помочь ей избавиться от страха - временно смириться с этим. В конце концов, что такого сверхъестественного в том, что человек ест сырое мясо? Может, у египтян особые пристрастия в еде.
Гин тихо вернулся в гостиную и взял бокал. Он глубоко задумался, попивая ледяной коктейль.
Пластинка Моцарта доиграла до конца, и теперь Гин услышал шипящий звук жарившегося мяса. Он покачал головой, задумчиво барабаня пальцами и все еще пребывая в состоянии легкого шока. Потом встал и поставил пластинку Дебюсси.
- Как там у тебя дела? - спросил он громко. - Тебе помочь?
Последовала пауза.
- Нет, спасибо. Я делаю салат. Сейчас все будет готово.
Гин сел в кресло и вытянул ноги. С тех пор, как Питер рассказал ему о психологических проблемах личности Лори и высказал предположение, что замужество может избавить ее от них, Гин не переставая думал о женитьбе и пытался разобраться в своих чувствах. Если бы кто-нибудь пару недель назад сказал ему, что он вскоре всерьез будет думать о женитьбе, Гин бы рассмеялся ему в лицо. Но сейчас его внутренний голос настойчиво спрашивал: "Почему бы нет? Она красивая, прелестная, она дочь иностранного дипломата. Неужели ты думаешь, что найдешь более достойную кандидатуру на почетную роль миссис Гин Кейлер?" Он даже тихо произнес: "Лори Кейлер" - это звучало красиво.
Дверь в кухню распахнулась, и вошла Лори с подносом в руках. Гин не мог не посмотреть на ее рот, пытаясь обнаружить следы крови, но Лори была такой же чувственной и великолепной, как и прежде. Она лучезарно улыбнулась, присаживаясь рядом, и это уменьшило его напряжение.
Гин взял гамбургер.
- Почему такой маленький? Я думал, будет больше мяса.
Лори подала ему салат: помидоры, лук, хрустящий латук.
- Извини, - спокойно ответила она, - это все, что было.
Он пожал плечами:
- Отлично, я должен следить за своей фигурой.
Они ели и слушали музыку. Когда ужин был окончен, Лори унесла поднос и вымыла посуду. Пока она вытирала тарелки, Гин переключил в гостиной свет, создав романтические сумерки, и наполнил ее бокал. Он совсем не был уверен, что в этот раз ему удастся ее покорить, но у него был девиз: нет шансов добиться победы у того, кто не пытается вновь и вновь.
Лори вернулась в комнату, и Гин протянул ей бокал.
- На этом твои домашние обязанности заканчиваются. Иди сюда и садись.
- Я не могу здесь долго задерживаться - не хочу, чтобы мама волновалась.
Он похлопал рукой по тахте, приглашая ее сесть рядом с собой.
- Садись и перестань беспокоиться о маме. Как ты думаешь, если бы твоя мама всегда приходила домой рано из-за строгости твоей бабушки, разве она встретила бы твоего отца?
Лори села. Ее волосы сияли при свете лампы, губы блестели, словно она их облизывала. В квартире было тепло, и она расстегнула несколько пуговиц на жакете, так что Гин мог увидеть крохотный золотой огонек кулона-пирамиды. Лори сидела очень близко, он вдыхал аромат ее духов, чувствовал тепло ее тела и все больше и больше убеждался, что любит ее.
- Моя мать встретилась с отцом в Тель-Басте, в Египте, - сказала она. - Сейчас этот город в руинах, оттуда происходит весь наш род.
- Ты имеешь в виду древние руины?
- Да, древние, - ответила она. - Они древнее пирамид, древнее самого сфинкса.
Гин потянулся за пачкой сигарет.
- Так у тебя очень древняя родословная?
Она кивнула:
- Мои предки жили в Тель-Басте, город тогда назывался Бубастис и, по-видимому, процветал в эпоху Рамзеса III.
Он затянулся сигаретой и выпустил дым.
- Неужели ты можешь проследить свою родословную с таких древних времен?
Лори опять кивнула.
- Рамзес III? Какой это век? Боюсь, мои познания в истории Древнего Египта невелики.
Она отпила из бокала.
- Царствование Рамзеса III - это 1300 год до Рождества Христова.
Гин вытаращил глаза:
- Да ты шутишь! Ты хочешь сказать, что твои предки жили в тринадцатом веке до нашей эры? Это невероятно!
Лори мягко улыбнулась:
- На самом деле ничего невероятного в этом нет. Жители той части Нижнего Египта всегда вели оседлый образ жизни. И сейчас там можно встретить феллахов с необычными лицами, такими же, как на рисунках на стенах древних гробниц. Ничего удивительного, ведь они - прямые потомки тех, кто построил эти гробницы. У них были распространены браки между кровными родственниками, между двоюродными братьями и сестрами и даже между родными, поэтому их внешность и не изменилась спустя тысячелетия.
- Знаешь, - сказал он, - о моих предках мне известно, что они были выходцами из Шотландии и в 1825 году эмигрировали во Флориду, и я всегда гордился, что знаю это. Но после твоих слов у меня такое впечатление, что я вовсе не имею родословной.
Лори опустила глаза.
- Древняя родословная - не всегда хорошая, - сказала она очень тихо.
- Ты хочешь сказать, что с твоими предками было что-то не в порядке?
Лори посмотрела на него:
- Очень важно, какие у тебя предки. Моих предков не особенно любили. Феллахи называли их "эти люди". Думаю, они и сейчас их так называют.
- "Эти люди"? Звучит не так уж плохо.
- Ты просто не знаешь, что феллахи умеют мастерски оскорблять и награждать эпитетами, - сказала она. - Они могут проклинать человека целый час и ни разу не повторить одно и то же ругательство. Но моих предков убасти - они называли не иначе, как "эти люди", и это прозвище было наивысшим проявлением их неприязни к нам.
Гин дотронулся до ее волос. Они были красивые и мягкие, но в то же время гибкие и в приглушенном свете отливали золотом. Оттенок ее волос что-то ему напоминал, но он никак не мог вспомнить, что именно.
- Нечто подобное было и у нас в Америке, - сказал он. - Ты когда-нибудь слышала о кровной вражде семей Хатфилдс и Мак-Кой?
- Да, - ответила она, - но это совсем другое. Здесь дело не в кровной вражде, а в страхе.
- В страхе? Твои предки были такими страшными?
