Грэхэм Мастертон - Сфинкс
- Ничего необычного. Возможно, она не хочет связывать себя.
Гин покачал головой:
- Все не так просто. У меня такое впечатление, что ею завладела какая-то навязчивая идея. Она не хочет говорить об этом, и я даже не могу предположить, что у нее на уме. Она постоянно напоминает мне о каких-то запретах и страшных последствиях наших отношений.
Питер фыркнул:
- Я бы хотел с ней поговорить.
- Ты хочешь проанализировать ее поведение?
- Нет, просто поговорить. Довольно необычный синдром. Ты позволишь мне поболтать с ней несколько минут? Она очень красивая девушка.
Гин поискал глазами Лори. Ее как раз знакомили с Нэнси Баковски.
- Ладно, - сказал он, - если не боишься, что тебя растерзают наши дамы.
Питер Грейвз в своих неряшливых кроссовках стоял рядом с Лори, о чем-то разговаривая с ней. Гин наблюдал за их оживленной беседой, когда Уолтер Фарлоу принес ему тарелку с бифштексом и салатом и пластмассовые нож и вилку. Гин тут же сломал вилку и несколько минут искал новую.
Когда он вернулся к бассейну, Питер Грейвз уже ждал его там. Вид у него был озабоченный.
- Ну, - спросил Гин.
Питер нерешительно улыбнулся.
- О чем вы говорили? Ты что-нибудь разузнал?
- Да, мы поговорили, но узнал я не много.
Гин жевал горячий бифштекс.
- И что же тебе показалось странным?
- В общем, ничего, - сказал Питер с сомнением, - но, кажется; она верит, что ее трагическая судьба предопределена. И она переживает, что и тебя постигает та же участь, если ты свяжешься с ней.
- Что еще за предопределение?
- Примерно так, - объяснял Питер. - Она почему-то уверена, что ее жизнь должна складываться по определенному традиционному образцу. Она сама сказала мне об этом. И когда. я спросил о тебе, об ее чувствах к тебе, она сказала, что боится, что и ты можешь быть вовлечен в какие-то роковые события и стать случайной жертвой.
Гин поставил тарелку и снова закурил сигарету.
- Она тебе объяснила, что это за традиционный образ жизни? - спросил он.
Питер Грейвз пожал плечами:
- Она знает, но не говорит об этом.
- Ты уверен?
- Абсолютно. Я уже сталкивался с подобным. Это особый тип личности, почти не поддающийся психоанализу. Личность твоей подружки защищена ментальной кирпичной стеной, почти непроницаемой.
Гин выпустил дым.
- Почти непроницаемой?
Питер кивнул:
- Единственный способ пробить эту стену и узнать, что она скрывает и почему, - это вмешаться в ее роковую судьбу, о которой она не хочет рассказывать.
- Я не совсем понимаю, - сказал Гин, хмурясь.
- Ты говорил, что она просила тебя дать обещание не жениться на ней, так? С ее стороны это была попытка избежать этой роковой судьбы. Но если бы ты попросил ее выйти за тебя замуж и если бы вы поженились, полагаю, дальше все бы развивалось по традиционному образцу, о котором она говорила. Она бы прошла через весь этот вздор, и открылась бы тайна ее личности, которую она так скрывает.
- Звучит ужасно интригующе, - усмехнулся Гин.
- Ничего подобного. Многие, кажется, не понимают, что в наше время базовая психиатрия так же необходима, как и практическая механика. В случае с твоей Лори мы имеем налицо явные признаки синдрома тревога. Из-за каких-то событий в ее прошлом она убедила себя, что, если поступит определенным образом, случится что-то ужасное, более того, она старается любой ценой избегать таких поступков. Чтобы избавиться от этого чувства тревога, ей нужен кто-то, кто доказал бы ей, что это не так.
- Ты имеешь в виду, я должен сделать ей предложение?
Питер почесал затылок.
- Это было бы идеальное решение проблемы. Понятно, что ты не обязан делать это, но, тем не менее, имей в виду.
Гин ничего не ответил. Он посмотрел на противоположную сторону бассейна, туда, где стояла Лори. Она вежливо улыбалась, разговаривая с другими женщинами, ее волосы отливали золотом, она была такой соблазнительной в своем костюме-сафари. Ни один мужчина не мог устоять перед ее раскосыми зелеными глазами. Гин так хотел ее, почти отчаянно, он впервые подумал, что предложение выйти за него замуж, может быть, единственный способ добиться ее.
Вечером, когда малиновое, как раскаленные угли, солнце скрылось в серой дымке за холмами, они возвращались в Вашингтон. Гин выпил три крепких коктейля и не очень ровно вел машину. Но Лори была слишком возбуждена и счастлива, чтобы заметить это. После этой вечеринки она раскрылась, подобно японскому бумажному цветку в воде: оживленно болтала, рассказывала о людях, с которыми познакомилась, и о том, что собирается сделать в ближайшие дни.
- Ты хорошо провела время? - спросил Гин. Он был уверен, что ей понравилось, но хотел услышать это из ее уст.
- О Гин, это было просто фантастически! Знаешь, я так долго была изолирована от общества, что у меня даже не было желания бывать на людях, общаться с ними, но сегодня я попробовала, и мне это понравилось. Я могла бы каждый день ходить на вечеринки.
- Твой отец был довольно общительный, не так ли?
Она кивнула:
- Он был самым гостеприимным хозяином в Вашингтоне. У мамы хранится альбом с газетными вырезками о танцах и вечеринках, которые устраивались в нашем доме.
Гин закурил сигарету.
- Очень печально то, что случилось с ним.
- Да, - сказала она тихо, - я скучаю по нему.
- Твоя мать не собирается снова выйти замуж?
Лори откинула назад волосы.
- О нет!
- Ты, кажется, уверена в этом?
- У нас так принято. По традиции женщина может иметь только одного мужчину за всю свою жизнь. Я думаю, мама не может поступить иначе. Она строго соблюдает древние обычаи.
- Какая жалость. Она привлекательная женщина. Если бы я не ухаживал за тобой, я мог бы увлечься ею.
- Ну уж нет, - засмеялась Лори, - я бы ревновала.
Он покачал головой:
- У тебя нет никаких оснований для ревности. Ни одна девушка не сравнится с тобой. Ты настоящая красавица, знаешь ли ты об этом?
Она посмотрела в сторону. Ее рыжевато-каштановые волосы сияли в лучах заходящего солнца.
- Ты не должен воспринимать наши отношения всерьез, - сказала она.
- Никто и не говорит о серьезности. Разве мы не может просто весело проводить время?
Она быстро посмотрела на него и озабоченно улыбнулась:
- Я не хочу, чтобы ты думал, что между нами возможны более близкие отношения.
Он посмотрел на нее и вздохнул. Говорить с ней о любви было все равно что фехтовать с противником, который на десять ходов опережает твой удар. Парирование, выпад, ответный удар. Как бы он ни начинал разговор, она всегда отодвигалась и защищалась, становилась настолько замкнутой, что он не мог даже предположить, что за этим скрывается.
