Герберт Уэллс - Первые люди на Луне (пер. Толстой)
В сравнении с чудовищами он казался муравьем, пигмеем не более пяти футов ростом. На нем была одежда из какой-то кожи, так что все тело его было закрыто; но тогда мы об этом еще не знали. Селенит представлял собой крепкое насекомоподобное существо с длинными бичеобразными щупальцами и рогом на цилиндрическом туловище. Голова была скрыта под огромным, утыканным остриями шлемом.
Впоследствии мы узнали, что селениты пользовались этими остриями для наказания упрямых чудовищ. Два темных стекловидных наглазника сбоку придавали птичий вид металлическому аппарату на его лице. Рук не было видно, и селенит передвигался на коротких ногах, которые, хотя и были обернуты во что-то теплое, показались нам очень жидкими: у них были слишком короткие бедра, длинные голени и маленькие ступни.
Несмотря на тяжелое, по-видимому, одеяние, селенит шел довольно большими шагами, и все время работал рогом. По его походке в ту минуту, когда он проходил вдали мимо нас, было заметно, что он торопится, сердится. Вскоре после того, как мы потеряли его из виду, протяжное мычание чудовищ перешло в короткий резкий визг, сопровождаемый возней. Рев, удаляясь, становился тише и, наконец, совсем смолк, — вероятно, чудовища достигли пастбища.
Мы прислушались. Тишина. Мы поползли дальше искать наш пропавший шар.
Во второй раз мы увидели лунных чудовищ довольно близко, среди скал. Пологие обрывы густо поросли каким-то растением с зелеными мшистыми клубками — их-то и поедали чудовища, Мы остановились на опушке чащи, наблюдая чудовищ и высматривая кругом, нет ли где селенита. Чудовища лежали на пастбище, как огромные жирные паразиты, и жадно пожирали корм. Неуклюжие и неповоротливые, они, казалось, состояли из одного жира, — смитфильдский бык в сравнении с ними был бы образцом проворства. Их искривленные жующие пасти и закрытые глаза вместе со смачным чавканьем выражали такое животное наслаждение, что еще сильней почувствовалась пустота наших желудков.
— Свиньи! — разозлился Кавор. — Отвратительные свиньи!
Бросив на чудовищ завистливый взгляд, Кавор пополз через кусты вправо. Убедившись, что растение совершенно непригодно для человеческого питания, я пополз вслед за ним, грызя сорванный стебель.
Но скоро нас вторично остановило приближение селенита. На этот раз мы могли лучше рассмотреть его. Верхний покров его был действительно одеждой, а не скорлупой. Одежда у второго селенита была такая же, как и у первого, с той лишь разницей, что у него на затылке торчало что-то, похожее на вату. Селенит стоял па выступе скалы, поворачивая голову то в одну сторону, то в другую, как бы охраняя кратер. Мы притаились неподвижно, боясь привлечь его внимание. Скоро он повернулся и скрылся.
Мы наткнулись на другое стадо мычавших чудовищ, поднимавшихся по скату обрыва; потом мы проходил через место, где раздавались звуки, похожие на стук машин, как будто под почвой работала огромная фабрика. Звуки эти еще доносились до нас, когда мы достигли окраины открытого пространства, ярдов двести в диаметре. Если не считать лишаев, кое-где выступавших по краям, поляна была совершенно голая, покрытая желтоватой пылью. Сначала мы боялись пуститься по этой пыльной равнине, но так как она представляла меньше препятствий для ползания, то мы, наконец, решились спуститься и начали осторожно прокрадываться вдоль ее края.
Подземный шум прекратился, слышался только шорох быстро растущих растений. Вдруг шум снова возобновился, более резкий и громкий, чем раньше. Стук этот, несомненно, шел откуда-то снизу. Инстинктивно мы плотно прижались к почве, готовые при малейшей опасности прыгнуть в чащу. Каждый удар, казалось, отдавался в нашем теле. Грохот и стук становился все громче и громче, порывистая вибрация усиливалась. Скоро весь лунный мир пришел в какое-то мерное содрогание, наподобие пульса.
— Прячьтесь, — шепнул Кавор, и я повернулся к кустам.
В этот момент раздался оглушительный удар, как будто залп из пушки, и произошло то, что еще и теперь пугает меня во сне. Я повернул голову, чтобы взглянуть на Кавора и протянул руку вперед. Рука моя не нащупала ничего. Под ней зияла пропасть.
Моя грудь опиралась о что-то твердое, а мой подбородок оказался на краю вдруг разверзшейся бездны. Моя рука протянулась в пустоту. Вся эта плоская, кругла равнина оказалась гигантской крышкой, которая двигалась теперь с шахты в приготовленную для нее выемку.
Если бы Кавор не поспешил ко мне на помощь, я, наверное, так и остался бы висеть на краю пропасти, пока не упал бы вниз. Но Кавор, к счастью, не растерялся. Он находился немного дальше меня от края, когда крышка начала отодвигаться, и, заметив опасное положение, в котором я очутился, схватил и оттащил меня за ноги. Я отполз от края на четвереньках, привстал, шатаясь, и побегал вслед за Кавором по звонкому зыбкому металлическому листу. Очевидно, крышка быстро сдвигалась, кусты впереди, к которым мы бежали, уносились в сторону. Скоро спина Кавора исчезла в густой чаще, и пока я карабкался вслед за ним, чудовищная крышка со звоном задвинулась. Долго мы лежали, затаив дыхание, не смея подползти к шахте.
И, наконец, осторожно мы решились заглянуть вниз безопасного места. Заросли вокруг нас трещали и колыхались от ветра, дувшего в шахте. Сначала мы не увидели ничего, кроме гладких отвесных скал, уходивших в непроницаемый мрак; но потом разглядели внизу движущиеся и огоньки.
Таинственная пропасть так захватила нас, что мы позабыли даже о нашем шаре. Когда глаза наши освоились с темнотой, то мы разглядели крохотные прозрачные фигурки, двигавшиеся между тускло светящимися точками.
Мы молча смотрели вниз, не находя от изумления слов.
Мы не могли понять, что значат эти копошившиеся на дне пропасти фигурки.
— Что это может быть? — спросил я. — Что это моет быть?
— Инженерные работы. Они, очевидно, проводят ночь в этих шахтах, а днем выходят на поверхность.
— Кавор, может быть, это люди?
— Нет, не люди.
— Не будем рисковать. Нам необходимо найти шар.
Он со вздохом согласился и, осмотревшись, выбрал управление. Мы стали снова пробираться сквозь чащу, Сначала мы ползли довольно быстро, но скоро энергия наша ослабела. Среди красноватых зарослей послышались шум и крики. Мы притаились: звуки долго раздавались поблизости, но мы ничего не увидели. Я шепнул Кавору, что вряд ли долго продержусь без пищи, губы мои пересохли.
— Кавор, я больше не могу.
Он обернулся и с ужасом посмотрел на меня.
— Надо потерпеть.
— Меня мучит жажда, — настаивал я, — посмотрите на мои губы.
— Я тоже чувствую жажду.
