Блейк Крауч - Сосны. Город в Нигде
Она подозвала друзей, и все сгрудились, пытаясь хоть как-то укрыться от дождя и ветра.
Тереза рассказала, как они с Итаном совершили вылазку на полуостров через несколько месяцев после того, как начали встречаться. Остановились в мини-гостинице в Порт-Анджелесе и однажды под вечер вдруг наткнулись на тропу, ведущую на Полосатый пик. Достигли вершины на закате ясным, безмятежным вечером, и когда она смотрела через пролив в дальние дали Южной Канады, Итан вдруг преклонил колено и сделал предложение.
Он тем утром купил игрушечный перстенек в торговом автомате мини-маркета. Сказал, что не планировал ничего этакого, но в этой поездке вдруг понял, что хочет провести остаток жизни с ней. Сказал ей, что никогда еще не был счастливее, чем в этот миг, стоя на вершине горы с целым миром, раскинувшимся у их ног.
– Я тоже не планировала ничего этакого, – призналась Тереза, – но сказала «да», и мы стояли там, глядя, как солнце опускается в море. Мы с Итаном всегда говорили, что надо бы приехать сюда на выходные, но вы же знаете – как говорится, человек предполагает, а жизнь располагает. Так или иначе, у нас были прекрасные моменты… – поцеловала сына в макушку, – …и не такие уж прекрасные, но по-моему, Итан ни разу не был счастливее, беззаботнее и столь преисполненным надежд на будущее, чем тогда на закате на вершине этой горы тринадцать лет назад. Как вам известно, обстоятельства, окружающие его исчезновение… – Она чуть помедлила, сдержав бурю эмоций, затаившуюся в ожидании, вечно подстерегающую ее. – …Словом, у нас вообще-то нет ни тела, ни праха, ничегошеньки. Но… – Улыбка сквозь слезы. – Я принесла это. – Она выудила из кармана старенький пластиковый перстенек; золотая краска с колечка давно облезла, но хлипкие зубцы еще держали стеклянную призмочку под цвет изумруда. – В конце концов он преподнес мне бриллиант, но принести это казалось уместнее, да и рентабельнее. – Вытащила из своего мокрого рюкзака садовую лопатку. – Хочу оставить здесь что-то близкое Итану; по-моему, так будет правильно. Бен, ты мне не поможешь?
Опустившись на колени, она разгребла папоротники, чтобы обнажить землю.
Волглая от дождя почва легко поддалась. Несколько раз копнув, Тереза дала сделать Бену то же самое.
– Я люблю тебя, Итан, – прошептала она, – и мне ужасно тебя недостает.
Затем опустила колечко в неглубокую могилку, засыпала ее вырытой землей и разровняла тыльной стороной лопатки.
* * *В тот же вечер, снова в своем доме в верхнем районе Квин-Энн, Тереза устроила поминки.
Набила дом друзьями, знакомыми, сослуживцами, уймой спиртного.
Ядро группы их друзей – ныне ответственных, одомашнившихся профессионалов – когда-то были буйными и склонными к эксцессам, и по пути все они поклялись надраться в честь Итана.
И сдержали слово.
Пили, как рыбы.
Рассказывали истории об Итане.
Смеялись и плакали.
* * *В десять тридцать Тереза стояла на террасе, с видом на задний двор, а в редкие ясные дни – и на силуэт Сиэтла и массивную белую громаду горы Рейнир к югу. Сегодня ночью здания центра города скрывала дымка, и они напоминали о своем присутствии лишь неоновым сиянием низкой пелены туч.
Опершись о перила, она курила сигарету в компании Дарлы, чего не делала уже со времен общежития в колледже, и потягивала уже пятый джин-тоник за вечер. Она не пила так много уже бог весть сколько лет. Понимала, что утром придется за это расплачиваться, но пока что упивалась этим замечательным ватным одеялом, защищающим от острых граней реальности – вопросов, оставшихся без ответа, страха, не оставлявшего ее ни на миг. Являвшегося ей в кошмарных снах.
– А что, если его страховое пособие не выплатят? – спросила она у Дарлы.
– С чего бы это, солнышко?
– Нет доказательств смерти.
– Что за нелепость!
– Мне придется продать этот дом. Мне не потянуть ипотеку на зарплату помощника юриста.
Она ощутила, как Дарла продела руку ей под локоть.
– Не думай об этом сейчас. Просто знай, что у тебя есть друзья, которые тебя любят. Которые ни за что не позволят, чтобы с тобой или с Беном случилось что-нибудь плохое.
Тереза поставила пустой бокал на перила и проронила:
– Он был не идеален.
– Знаю.
– Далеко, далеко не идеален. Но ошибки, которые он совершал, если вдуматься… это его ошибки. Я любила его. Всегда. Даже когда впервые узнала, понимала, что прощу его. Он мог бы сделать это снова, и правда в том, что я бы осталась. Я ему принадлежала, знаешь?
– Значит, вы двое совершенно примирились до его отъезда?
– Ага. В смысле, еще были по-настоящему… тяжелые чувства. То, что он сделал…
– Знаю.
– Но худшее между нами уже осталось позади. Мы ходили в консультацию. Мы бы выкарабкались. А теперь… я мать-одиночка, Ди.
– Давай-ка уложим тебя в постель, Тереза. День был долгий. Ничего не трогай. Я приду утром и помогу тебе прибраться.
– Пятнадцать месяцев, как его нет, и каждый день, просыпаясь, я по-прежнему не могу поверить, что это происходит на самом деле. Все жду звонка мобильника. Эсэмэски от него. Бен постоянно спрашивает меня, когда папочка вернется домой. Он знает ответ, но это то же самое, что и со мной… по той же причине и я все время проверяю телефон.
– Почему, солнышко?
– Потому что, может быть, на этот раз он покажет пропущенный звонок Итана. Потому что, может быть, на этот раз у меня найдется другой ответ на вопрос Бена. И я скажу, что папочка вернется домой из командировки на следующей неделе.
Кто-то позвал Терезу по имени.
Она осторожно повернулась, не без труда удерживая равновесие после джина.
Паркер, один из молодых коллег по юридической фирме, где она работает, стоял на пороге раздвижной стеклянной двери.
– Тут тебя хотят видеть, Тереза.
– Кто?
– Тип по фамилии Хасслер.
Тереза ощутила, как под ложечкой засосало.
– Кто это? – поинтересовалась Дарла.
– Босс Итана. Блин, я пьяна.
– Хочешь, скажу ему, что ты не можешь…
– Нет, я хочу с ним поговорить.
Тереза пошла в дом вслед за Паркером.
Все налегали на выпивку чересчур усердно, и вечеринка, слетев под откос, догорала.
Джен, делившая с ней комнату на первом курсе колледжа, отключилась на диване.
Несколько подружек Терезы, не вяжущих лыка, сгрудились в кухне вокруг чьего-то айфона, пытаясь вызвать такси по громкой связи.
Едва она вошла, как сестра Марджи – абстинентка и, вероятно, единственный трезвый человек в доме – подхватила ее под руку и прошептала, что Бен мирно спит у себя в комнате наверху.
