Гэри Гибсон - Тяготению вопреки
Это решение принесло Малки неожиданные дивиденды. Некоторое чтение между строк помогло сообразить, что Харденбрук поставляет информацию не только Максу Дрегеру, но и «Лос Муэртос» - очень сложная двойная игра
Харденбрук понял, что Малки это сообразил, а Малки понял, что Харденбрук до этого додумался, и у них образовалось нечто вроде мексиканской ничьей: каждая сторона может потерять все, и в то же время терять ей нечего.
Малки вздохнул, сел ровнее.
- Ладно, бог с ним. Что у вас на уме, Харденбрук?
- Мои друзья в Штатах… - Малки состроил мину, будто и так не знал, о ком говорит Харденбрук, - хотят получить Галлмона раньше, чем до него доберется Дрегер. Смиби уже встречался с Галлмоном лично.
У Малки на лбу выступила бисеринами испарина.
- Бог ты мой! Вы хотите сказать, что они его уже схватили?
- Нет, я хочу сказать, что Смиби пригласил Галлмона на встречу, и Галлмон пришел.
- Но зачем? В смысле, что в Кендрике такого особенного?
- Да какая разница зачем? Я знаю только, что Дрегер наш начальник…
- На хрен, - перебил Малки. - Ваш начальник. Я на все это не подписывался.
- Как бы там ни было, либо мы действуем быстро, либо нас берут за горло - обоих. Так?
- Ага. Значит, похищение. - Малки тяжело и глубоко вздохнул. - Еще одна ступенька в моей богатой и цветистой преступной карьере.
- Слушайте! - вызверился на него Харденбрук. - Или вы мне будете помогать, или вы…
- Знаю, знаю, - устало перебил Малки. - Или я уже труп. Но притворяться, будто мне это нравится, я не буду. Кендрик мне друг. - Он покачал головой. - Что-то тут не так. Какого черта эти люди могут от него хотеть?
- Вопрос стоит так, Василевич: ваша шкура - или его. - Харденбрук мерзко осклабился, и рубцы, занимавшие половину его лица, сморщились, наезжая друг на друга. - Если мы им не дадим именно то, что они хотят, я не берусь предсказывать дальнейшее развитие событий. Но могу гарантировать, что для нас оно будет весьма неприятным. Для нас обоих.
23 июня 2088 года. Лагерь для интернированных «Лабиринт», Венесуэла
Полгода прошло, как погиб Марко в центре задержания на глазах у Кендрика, и за это время не раз у него возникала мысль, не погиб ли и он сам и не возродился ли снова в аду.
Он проснулся на жесткой койке от грохота сапог по глине снаружи. Из темноты, крадучись, высунулась чья-то рука и тронула его за плечо. Он вздрогнул, увидев выплывшее из темноты лицо - Бадди. Он был когда-то военным летчиком, и его вместе с человеком по имени Рой Уитмен арестовали за то, что помогал объявленным в розыск диссидентам переправляться в Мексику и дальше.
- Слышишь? - шепнул Бадди.
Кендрик беззвучно кивнул. Громкие голоса приближались откуда-то снаружи. Двое заключенных прислушались, надеясь, что эти шаги направляются куда угодно, только не к их хижине.
Но тут распахнулась от удара дверь, во влажную атмосферу деревянного здания ворвался теплый воздух. Снаружи громко стрекотали сверчки, звуки тропической жизни наполняли ночь.
Фигуры солдат, очерченные ярким светом дуговых фонарей, черными силуэтами вошли в двери, в громоздком камуфляже, с автоматами за плечами - фантомами другой жизни, где была горячая вода, чистые одеяла и съедобная пища.
- Мак-Кован, Хуарес, Галлмон! - рявкнул один из них. - Встать!
Тишина воцарилась в хижине, где человек тридцать, втиснутых в крошечное пространство, спали на грубых деревянных койках в невообразимой жаре. Кендрик с завистью подумал о тех, кто услышал шаги солдат по жесткой сухой траве, а потом услышал, как эти шаги прошли мимо.
Он с трудом оторвался от койки, чуть не падая от голода и недосыпания. Одновременно с ним встали Мак-Кован и Бадди. Хотя мысль о побеге или сопротивлении присутствовала всегда, Кендрик видел, что бывает с теми, кто отказывается подчиняться. Пятна крови этих людей до сих пор были видны на земле.
Их вывели на теплый ночной воздух; звезды мерцали над головой, за дуговыми фонарями темной стеной угадывались джунгли. Под налитыми кровью, запавшими глазами Мак-Кована висела на впалых щеках редкая борода. У Кендрика не было особых возможностей с ним познакомиться, потому что прибыл он недавно, хотя тот принес драгоценные новости о том, что происходит во внешнем мире. Очевидно, он был коммивояжером с «деловыми связями» на Ближнем Востоке - что в глазах администрации Уилбера было весомой причиной для немедленного ареста.
Как и сам Кендрик, он всего лишь оказался не там, где надо, в неудачный момент.
Каждый раз, когда прибывал новый заключенный, по лагерю расходились новые крохи информации. После прибытия Кендрика сразу вслед за атомным взрывом в Лос-Анджелесе тысячи людей прошли через наспех созданные центры задержания по всем США. После первичной обработки их бросали сюда, в эту адову дыру.
Троих заключенных вывели наружу и выстроили в ряд. Глянув вниз, Кендрик заметил, что Бадди Хуарес, очевидно, лежал на койке в ботинках.
- Всегда готов, - шепнул Бадди, перехватив его взгляд.
У Кендрика на лбу выступил пот. При всех разрозненных слухах о массовых арестах, продолжающихся дома, никто толком не знал, где их сейчас держат. Джунгли и жара наводили на мысль о Южной Америке. Поскольку за дуговыми фонарями и окружающей растительностью не было видно никаких признаков цивилизации, ближайший город мог быть и за мили, и за сотни миль отсюда.
Кендрика ткнули в поясницу чем-то металлическим и жестким, и он шагнул вперед, чтобы не упасть - вместе с двумя другими заключенными. Их повели прочь от хижин, через проволочное заграждение, отделяющее зону от территории чего-то вроде военной базы, воткнутой прямо в середину диких джунглей.
- Приветствую вас в Лабиринте, - сказал Стенцер.
На подносе стояла еда, свежий кофе в кофейнике варился на плитке. Кендрик не сводил глаз с тарелки пончиков, посыпанных сахарной пудрой. Рядом с кофе стояли пластиковые кувшинчики сливок, и знакомый запах сводил Кендрика с ума Он голодал уже полгода.
- Как вы сказали?
Уголок рта Стенцера дернулся в улыбке. Редеющие остатки волос прилипли к голове прямо над ушами.
- Так мы называем это заведение, - объяснил он. Его фуражка лежала возле локтя на пластиковом столе, который отделял его от Кендрика.
Всех троих провели в длинное низкое здание, похожее на бетонный бункер. За ним Кендрик заметил взлетную полосу, идущую вдоль всей опушки джунглей, а вокруг были рассыпаны другие здания, и некоторые окружены грузовиками. Кендрик решил, что это основные казармы для охраны и летчиков, которые перевозят заключенных.
Внутри здания оказался длинный ряд лифтов, в каждый из которых мог бы въехать автомобиль. Путь вниз был долог, кабина дребезжала и все время дергалась. Через несколько минут поездки решетчатая дверь отъехала, открыв длинный серый коридор, по бокам которого шли металлические двери. Здесь Кендрика отделили от группы и втолкнули в пустую камеру, освещенную мигающей лампой дневного света. Он как-то приткнулся на бетонном полу и бесконечные часы ждал, пока солдаты пришли за ним и доставили его вот к этому Стенцеру.
На стене за плечом Стенцера висел календарь. Кендрик всмотрелся, отмечая дни, вычеркнутые размашистыми детскими штрихами. Сейчас уже был конец июля.
Пристально глядя на Кендрика, Стенцер мотнул головой в сторону пончиков и кофе.
- Поесть не хотите?
Кендрик задохнулся. Живот подвело судорогой.
- Хочу, - хрипло сказал он.
И Стенцер улыбнулся чуть шире. Не презрительно скривился - улыбнулся по-настоящему.
- Вот и хорошо. - Он сложил руки перед собой на столе. - Только сначала ответьте мне на несколько вопросов.
Поначалу течение жизни не менялось.
Кендрика держали в той же пустой подземной камере без окон, куда посадили. Ни подушки, ни одеял. Дневной свет стал далеким воспоминанием.
Источники информации о внешнем мире, и без того скудные, перекрыли полностью. Одно он понимал наверняка: никто не придет ему на выручку.
Последнее, что до него донеслось, - это что в штатах Восточного Побережья происходит какое-то восстание, хотя представить себе это ему было почти невозможно. Вероятно, какие-то значительные группы вооруженных сил США передрались между собой, и счет убитых шел на тысячи. Конечно, проверить это было невозможно. Если такой раскол действительно произошел, это могло случиться лишь через несколько недель после его ареста.
Но причины этого он вполне мог себе представить. Началось это, значит, тогда, когда гниль, превратившая миллионы акров плодородных пшеничных полей в бесплодные пустыни, была воспринята как биологическое или генетическое оружие в руках невидимого врага. До чего же легко оказалось превратить Америку в параноидное полицейское государство.
Иногда его без какой-либо системы пытали. Тюремщики били его шлангами, когда он засыпал, но иногда он все же позволял себе отключиться, насладиться секундным блаженством бессознательного покоя до того, как снова ворвутся в дверь люди в мундирах.
