Стивен Бакстер - Эволюция
Толпы людей на улицах носили марлевые маски, пропитанные маслом или специями, прикрывающие рот и нос. Недавно была вспышка оспы. Болезни были постоянной угрозой: люди по-прежнему говорили о великой чуме Антонина, которая случилась триста лет назад. Через тысячелетия после смерти Юны прогресс в медицине лишь замедлил распространение серьёзных болезней. Обширные торговые маршруты объединили популяции Европы, Северной Африки и Азии в единый обширный очаг циркулирования микробов, а всё большая скученность людей в городах при плохой или вовсе отсутствующей уборке усилила эту проблему. В имперский период истории Рима существовала необходимость поддерживать постоянное переселение здоровых крестьян в города для замены тех, кто умирал, но городские популяции станут действительно самоподдерживающимися лишь в двадцатом веке.
Это кишащее людьми место было патологическим результатом сельскохозяйственной революции: место, где люди жили толпой — как муравьи, а не как приматы.
Они почувствовали едва ли не облегчение, когда добрались до места, которое выгорело во время одного из варварских нашествий. Хотя разрушения были сделаны несколько десятков лет назад, этот выжженный и разорённый участок больше никто не восстанавливал. Но хотя бы здесь, среди щебня, Аталарих смог увидеть небо, которое не закрывали покрытые грязью балконы.
Гонорий попросил перса:
— Спроси его, что он думает теперь.
Скиф повернулся и оглядел ряды беспорядочно возвышавшихся жилых зданий. Он быстро заговорил, и Папак перевёл.
— Так странно, что вы, люди, хотите жить среди утёсов, словно чайки.
Аталарих слышал презрение в голосе скифа.
Когда они вернулись на виллу, Аталарих обнаружил, что кошелёк, который он носил на поясе, был аккуратно разрезан, открыт и обчищен. Он злился на себя не меньше, чем на вора — как же он предполагал заботиться о Гонории, если не смог уследить даже за собственным кошельком? — но он знал, что должен быть благодарен за то, что невидимый бандит не распорол при этом его живот и не забрал у него вдобавок ещё и жизнь.
На следующий день Гонорий объявил, что они сделают вылазку за город, в место, которое он назвал Музеем Августа. Поэтому они сели в повозки, и колёса застучали по вымощенным щебнем, но заросшим дорогам через фермы, которые скучились вокруг города.
Они прибыли в одно место, которое некогда было привилегированным, дорогим маленьким городком. За стеной из сырцового кирпича располагались несколько вилл и группы гораздо более скромных жилищ, в которых селились рабы. Это место явно было заброшено. Внешняя стена была разрушена, здания сожжены и разграблены.
Гонорий, держа в руке кое-как нацарапанную карту, повёл их в комплекс зданий, бормоча и поворачивая карту то одной, то другой стороной.
Толстый слой растительности пророс сквозь мозаики и плитку на полу, а плющ цеплялся за треснувшие при пожаре стены. Должно быть, здесь шла борьба, подумал Аталарих, когда силы тысячелетней империи, в конце концов, исчерпались, и она уже не могла защищать себя. Но присутствие молодой поросли среди всего этого разрушения придавало странную уверенность. Его даже успокаивала сама мысль о том, что всего лишь через несколько веков, когда вернётся зелень, на этом месте не останется ничего, кроме нескольких холмиков в земле, и камней странной формы, которые могли бы поломать плуг неосторожному фермеру.
Гонорий привёл их к маленькому зданию в центре комплекса. Когда-то оно могло быть храмом, но было сожжено и разрушено, как и все остальные. Носильщикам пришлось расчищать путаницу виноградных лоз и плюща. Гонорий рылся в земле. Наконец он с торжествующим криком вытащил оттуда кость — большую лопатку размером с обеденное блюдо.
— Я знал! Варвары забрали немного золота, блестящее серебро, но они ничего не знали об истинных сокровищах, которые были здесь.
При виде потрясающей находки Гонория остальные начали рыться в земле и растительности с энтузиазмом старателей. Даже глуповатые носильщики словно заразились любопытством — возможно, впервые в своей жизни. Вскоре все они начали выкапывать огромные кости, клыки, и даже деформированные черепа. Это был необычайно волнующий момент.
Гонорий заговорил:
— Когда-то это был музей костей, учреждённый самим императором Августом! Биограф Светоний сообщает нам, что вначале он был основан на острове Капри. В последующие времена один из преемников Августа перевёз лучшие из образцов сюда. Некоторые кости сильно разрушены — взгляните вот на эту — они явно очень древние, и с ними, к сожалению, неправильно обращались.
Затем Гонорий нашёл тяжёлую плиту из красного песчаника с хорошо заметными белыми объектами, находившимися на её поверхности. Она была размером с крышку гроба и слишком тяжела для него, поэтому носильщики должны были помочь ему поднять её.
— Теперь, господин скиф, вы, без сомнения, узнаете это прекрасное существо.
Скиф улыбнулся. Аталарих и остальные столпились вокруг, чтобы посмотреть.
Белые объекты, замурованные в красной основе, были костями: скелетными останками существа, погружённого в камень. Длина тела существа была, наверное, равна росту Аталариха. У него были большие задние лапы, явно заметные рёбра, прикреплённые к позвоночнику, и короткие передние лапы, сложенные перед грудью. Его хвост был длинным — как у крокодила, подумал Аталарих. Но самой удивительной его чертой была голова. Череп был массивным, с большим полым костяным гребнем, а огромная, мощная челюсть изгибалась крючком, напоминая птичий клюв. Два пустых глаза таращились в разные стороны.
Гонорий наблюдал за ним, его слезящиеся глаза сверкали.
— Ну, Аталарих?
— Я раньше никогда не видел такую штуку, — выдохнул Аталарих. — Но…
— Но ты знаешь, кто это.
Это должен был быть грифон: легендарные чудовища восточных пустынь, четвероногие, но всё же с головой, похожей на голову крупной птицы. Образы грифонов появлялись на картинах и в скульптурах вот уже тысячу лет.
Теперь заговорил скиф — быстро и бегло, и Папаку с трудом удавалось успевать переводить.
— Он говорит, что его отец, и отец его отца пересекали большие пустыни на востоке в поисках золота, которое вымывается с гор. И грифоны охраняют золото. Он повсюду видел их кости, глядящие из камней, точно так же, как эти.
— Всё так, как описал Геродот, — сказал Гонорий.
Аталарих попросил:
— Спросите его, видел ли он хоть одного живого.
— Нет, — ответил скиф через Папака. — Но он много раз видел их яйца. Как птицы, они откладывают свои яйца в гнёзда, но на земле.
