Ирина Ванка - Секториум
— Это точно, — согласилась я. — Откуда могут взяться мозги у твоей дочери? Это был бы генетический нонсенс.
— Что-то случилось? — спросил Джон, разбуженный нашей возней.
— Ничего. Спи, сынок. Нормальная утренняя бытовуха.
Зареванная Ксю явилась на работу к обеду. Вошла в компьютерную, скинула плащ, подкрасилась немного за монитором, но работать не стала. Она была слишком зла, чтобы работать. Ей надо было поругаться. С этой целью она явилась предо мной на пороге холла.
— Скажите вашему Борисычу, чтобы оставил меня в покое, — произнесла она. — Я буду выслушивать его нотации только по работе и только в рабочее время. В личной жизни пусть до меня не цепляется, иначе мы расстанемся навсегда.
— Ты только ему угрожаешь или всем нам?
— Он меня достал! — всхлипнула Ксю, и косметика потекла ручьями.
— Сядь, не кричи на весь коридор, напугаешь лаборантов.
Обливаясь слезами, она плюхнулась в кресло и стала размазывать пудру по щекам носовым платочком.
— Я знаю, что он мой папашка! Не надо меня дурой считать! Скажите ему, что я знаю, и пусть отцепится.
— Думаешь, он отцепится?
— А что ему надо?
— Чтобы с тобой было все в порядке.
— Со мной и так все класс… было, пока он не влез…
— Ксюша, я, конечно, понимаю, что он виноват перед тобой, но и ты пойми…
— Ничего он не виноват, — рыдала она. — Вы же ничего не знаете! Не виноват он совсем. Ему мамаша запретила. Сказала, милицию вызовет, если он ко мне подойдет.
— Боже мой…
— Когда он деньги приносил, в комнате меня запирала. Говорила, дядька с работы. Я же сразу его узнала, в первый же день! В первую же секунду. Я уже тогда заподозрила, когда вы отчество спросили…
— Почему, Ксюша? Зачем мама так делала?
— А то вы не знаете?
— Я и предположить не могу. Поверь, что я в шоке.
Ксюша не поверила, но реветь перестала.
— Конечно…
— Ей-богу, не знаю.
— Вы не знали, что он преступник?
— Борисыч???
— Почему же он скрывается? У вас же тут шайка, и все прячутся от милиции! Что он натворил? Тоже не знаете?
— Борисыч???
— Наверняка прибил кого-то. Просто так имена не меняют.
— Кто это менял имена?
— Если я расскажу, обещаете молчать? — она придвинулась поближе. — Человек с таким именем погиб во время Афганской войны, а папаша просто выкрал его документы. И не смотрите на меня так. Мы все узнали точно. Тот, настоящий Галкин, давно опознан родственниками и похоронен, а этот…
— Стоп! Как похоронен?
— Откуда я знаю? — удивилась Ксюха.
— Хочешь сказать, что у него есть могила? Ты была там?
— Что я там забыла?
— А мама? Что говорила мама? Что она вообще рассказывала тебе об отце?
— Что он проходимец и негодяй, — призналась девушка.
— Ну, может быть… она по-своему права…
— И еще она сказала, что я — его вылитая копия.
— Наверно, маме виднее. Только я не понимаю, как он мог быть похоронен да еще опознан родственниками? Ну-ка, пойдем, разбираться.
Ксюша дошла за мной до лаборатории и уперлась. Я не настаивала. Ни к чему ей было любоваться внутренностями Володи. Индер к тому времени закончил дело, сдал пациента на попечение Гумы и раскладывал пасьянс на операционном столе.
— Индер, когда Мишу вынули из ямы и привезли сюда, ты делал клона?
— Делал, — ответил Индер.
— Пойдем, расскажешь Ксении.
— Ну, делал, — подтвердил Индер в присутствии девушки. — Нога совсем отгнила. Я решил, если ногу отращивать, так пусть и туловище будет.
— Родственники могли его опознать? Он был с головой? — спросила я.
— С головой, только без мозга. Я ему свиные мозги вставил, но лицо вышло похожим.
Ксения побледнела и облокотилась на тумбу.
— Ты его готовил для выдачи родственникам?
— Меня Адам попросил. Я его Адаму и отдал. Он побил клона палкой, в грязи повалял и увез. Не знаю куда, не мое дело, я и не спрашивал.
Ксения побледнела еще больше и пошла к себе.
— Ксюша, это нормальная практика Секториума, — сказала я вслед.
— Понятно, — ответила девушка и обернулась. — Буду знать, что калечить жизнь близким людям это нормальная практика. Как мило, что предупредили.
Она забежала к себе, хлопнула дверью, но вскоре опять возникла на пороге холла. И опять зареванная.
— Почему он не мог сказать маме? — спросила она. — Мама что, не поняла бы, если бы он все объяснил? Или, может быть, она не знает, что инопланетяне прилетают на Землю, да?
Можно было найти оправдание. Можно было сказать, что у нас существуют сложные тесты, которые определяют готовность человека владеть определенного рода информацией без ущерба для себя и общества, что мы не имеем права рассказывать, где работаем даже самым близким людям. Только однажды Ксения наверняка узнает, как эти строгие правила нарушаются на каждом шагу. Она наверняка познакомится с Германом Владиленовичем, которого Алена, автор тестов и правил, сама протащила в контору без всякой надобности, мимо воли начальства. Кто-нибудь обязательно расскажет, и тогда все оправдания покажутся издевательством. От этой мысли я растерялась. Ксюша ушла, надо было как-то подойти к ней с разговором. Надо было найти слова, которые объяснят ребенку, что ее право на личную жизнь это не то же самое, что право на личную жизнь Алены Зайцевой… а еще лучше поручить это сделать самой Алене.
Однажды Алена завела себе любовника: красавца-мужчину с благородной сединой в висках, солидного министерского чиновника, влюбленного до потери рассудка. Алена стала для него божеством, объектом поклонения, если не сказать сумасшествием. Важный дядя в костюме и галстуке таскался за ней как дрессированный пудель, и, стоило Алене исчезнуть из поля зрения — паниковал. Этому надо было положить конец, и однажды она уединилась с шефом для разговора.
Сначала шеф отрицательно мотал головой, потом корчил гримасу недовольства. На него было больно смотреть, когда Алена с победоносным видом вышла из кабинета.
— Совсем старый спятил, — сказала она. — Моего поручительства ему мало.
Тут-то она как раз была не права. Притом, не права дважды. Во-первых, шеф не был стар, он продолжал выглядеть на свои пятьдесят. Скорее мы состарились на его фоне и оттого обнаглели. Во-вторых, шеф отнюдь не спятил, а, будучи демократичным начальником, не понял разницы между просьбой, обращенной к нему от лица подчиненной, и сообщением от того же подчиненного лица. Алена именно пришла сообщить, поскольку решение приняла заранее и не привыкла обсуждать своих решений. В тот же день она водила поклонника по офису.
