Виталий Владимиров - Северный ветер с юга
- Все, - сказал Аркадий и поднял на меня серые спокойные глаза. - У тебя ключи от дома есть?
- Есть, - я достал из кармана колючи на двойном металлическом колечке.
Аркадий разжал колечко, пропустил петельку внутрь и получился симпатичный оранжевый брелок.
- Держи, - Аркадий протянул мне ключи, держа их на весу за столбик.
- Дай-ка взглянуть, - протянулись к ключам сразу несколько рук. Сделай и мне такой, Аркадий...
Вернул мне ключи Гашетников. Оказывается, он давно стоял за моей спиной. Его кривой нос нависал над растянутыми в улыбке тонкими губами полное впечатление, что когда-нибудь они обязательно встретятся. Голова, как всегда набок, и мелкий смешок:
- Как жизнь, брелочная твоя душа? Рассказывай давай. Не виделись, считай, с юбилея студии.
Так бывает - ходишь, сидишь, маешься в тоске одиночеством, страстно хочешь поделиться с кем-нибудь, а когда наступил этот желанный момент, вроде и сказать нечего, настолько незначительными кажутся вчерашние отрицательные эмоции при дневном свете, да еще рядом с товарищем, да еще с каким товарищем! Это он ставил спектакли-обозрения, на которые валом валила студенческая Москва. Сколько в них было смешного, задорного, а иногда такого ядовито-саркастического, что в зале можно было сразу отличить от студенческих бледные лица преподавателей. Это он великолепно играл в водевиле "Вицмундир" противного, животастого, лысого, с носом, покрывшим наконец-то губы, начальника, который рвался разнести в пух и прах своего подчиненного, да вместо этого влетал в ведро с помоями.
- Ребята тебе привет передают и благодарность от всего славного коллектива киностудии Технологического института, - поздравил меня Костя.
- За что? - не понял я.
- Добились от ректората, чтобы в наш подвал, где киностудия, вентиляцию провели. Ты был у нас козырным тузом, которым мы побили все аргументы проректора по хозяйственной части. Это первое. Кроме того, молодые без тебя скучают, а сюда прийти стесняются. Может, мне просто пригнать их?
- Вот чудаки, - удивился я и стал горячо жаловаться на нудность больничного режима, на врачей, на нянек. Он молча слушал меня, и я иссяк сам по себе, поняв, что стенаю о несущественном и никто ни в чем не виноват кроме меня самого.
- Сделал хоть что-нибудь? - спросил он после паузы и глянул на меня искоса и лукаво.
"Встреча" ему понравилась. Мы даже обсудили с Костей как ее снимать. Скрытой камерой, в ежедневной уличной сутолоке. Все пойдет документально, с одной точки, актриса будет действительно опрашивать у прохожих, как пройти. Ассоциативную часть фильма, внутренние монологи героев и их воспоминания надо снимать совсем в иной манере. Например, в сценарии написано "мелькнула улыбка". Она улыбнулась Ему. Промельк океана ощущений, того, что мы зовем душой, интимный момент контакта двоих. Заглянуть в этот океан: по экрану вздыбится, пройдет волна пушистого, лучистого, во что хочется зарыться лицом. И эта волна придет к нему. И он улыбнется в ответ...
- Пиши диалоги и их воспоминания, - деловито сказал Гашетников. Только кратко и емко. Иначе ставить не дам, вернее, не я, худсовет.
- Сатрап... Душитель... И не стыдно?.. Аракчеев...
-...Бенкендорф, - подсказал мне Гашетников. - Вот ты говоришь, что никто к тебе не ходит, что забыли тебя. Я понимаю, навестить больного товарища - это наш долг, и на каждом занятии у меня спрашивают о твоем здоровье, но ты тоже, если сможешь, конечно, не забывай о нас. Я пришел к тебе с предложением. Дело в том, что пока мы мечтаем и пишем сценарий про "Ночь открытых дверей", в котором, кстати, ты тоже можешь принимать участие - это же наш коллективный труд, как мы договорились, в то же вре мя ректорат требует, и справедливо требует, чтобы мы выдавали продукцию. Деньги в нашу студию вложили немалые, а результат? Короче говоря, у ректора заказ. Как говорил бесспорно лучший и талантливейший поэт нашей, советской эпохи Владимир Владимирович Маяковский, у ректора социальный заказ. Помнишь, я тебе как-то говорил о студенческом научном обществе? Надо сделать фильм об этом обществе. Обязательно, иначе студию прикроют и будут правы.
- Конъюнктурщик! А вентиляцию они задаром что ли провели? Зачем закрывать, если такие средства вложили?
- Скажите, какой непримиримый борец за чистоту идеалов нашелся! Словами иностранными обзывается, а как грязную конъюнктурную работенку делать, то в тубдиспансер скрывается. Ладно, старик, никуда мы не денемся, отдача нужна, помоги, прошу и, если возможно, то поскорее. - Но ведь сняли же мы "Первомай", демонстрацию? Симфония флагов, трибуна мавзолея, ликующие студенты...
- ...проходящие в гробовом молчании по главной площади страны, - усмехнулся Гашетников. - Давай, всерьез. Надо сделать фильм и правильный и смешной. Слабо? Легко творить, выдавая вариации любимой темы - а ты попробуй сделать искусство в рамках жесткой заданности, профессионально. Рано или поздно тебе придется столкнуться с этим. Раньше даже лучше. Сделай рекламу. Бойкую, смелую, с юмором, с улыбкой, только не на западный манер, а?
Глава пятнадцатая
После обычного ежедневного обхода я сыграл пару партий в шахматы со Степаном Груздевым. Он, как игрок, конечно, намного сильнее меня, но я как-то случайно удивил его редко встречающимся дебютом и мне удалось выиграть. Степан попросил свою мать принести из дома сборник шахматных партий, и я стал ему проигрывать. Вот она, сила теории. Так бы и искусстве. К счастью, в творчестве не все укладывается в прокрустово ложе догматов и постулатов. Вот существует же наука о прекрасном. Эстетика. И все-таки это не наука. Настоящая наука тем и хороша, что по теории можно предсказать ожидаемый результат. А эстетика оценивает только только ранее созданное, предсказать же даже критерии прекрасного в будущем не может. Получается очень похоже на нашу здешнюю жизнь в диспансере - лечишься, лечишься, а результат узнаешь только в финале лечения.
Так размышляя, я оделся и вышел во двор. На одной из скамеек, нахохлившись, с поднятым воротником пальто, сидел Егор Болотников. Рядом с ним, очевидно, его знакомая. Длинные черные блестящие волосы на прямой пробор, смуглая кожа лица и рук, высокий лоб, тонкий нос, розовые губы. Тоже, наверное, художница.
У художниц всегда что-то нестандартное или в одежде или в предметах туалета - шарфы необычной расцветки и вязки, украшениями служат своеобразные кольца, брошки, серьги, самодельные сумки.
У Егоркиной знакомой тонкие, точеные, нервные пальцы. На левой руке крупный серебряный перстень с черным камнем.
Егор кивком головы пригласил меня присесть:
- Знакомься, моя жена Ирина, а это будущий советский Феллини и лауреат Каннского фестиваля Валерка Истомин.
