Пола Вольски - Наследник чародея (Чародей - 2)
Герцог слез с кровати и неверной походкой направился к кованному золотом ларцу, который стоял в углу комнаты. Из верхнего отделения он достал отделанную драгоценными камнями флягу, полную "Лунных грез", сладчайшего снадобья, особенно полюбившегося герцогу. Повон отхлебнул изрядное количество и вскоре был вознагражден. Кровь замедлила бег, дрожь в руках унялась. Вокруг ночника появился радужный ореол, а воздух стал сладким, как шербет. Ужас отступил, и герцогское сердце за несколько мгновений обрело прежнее спокойствие. Это спокойствие, однако, было не без примеси горечи: герцог вспомнил о своем недавнем вопле, без сомнения услышанном прислугой, которая не замедлит донести о нем кельдаме Нуксии. За время своего пребывания здесь Нуксия сумела создать разветвленную сеть шпионов, и лишь очень немногие происшествия, имевшие место в герцогских покоях, оставались ей неведомы. В число ее шпионов входили личные слуги герцога, и сдержать вторжение кельдамы в его личную жизнь было невозможно. Когда Повон обнаруживал и выгонял предателей, Нуксия подкупала или угрозами подчиняла себе вновь нанятых. А так как ловких толковых слуг было немало, приходилось приспосабливаться к сосуществованию с доносчиками. Таким образом, Нуксия была в курсе самых интимных деталей жизни своего нареченного, и ей удавалось использовать полученные сведения для того, чтобы вмешиваться в его дела.
Она вскоре появится в его спальне - Повон знал это. Ей наверняка уже донесли о его последнем унижении. Она потребует, чтобы ее впустили, и ни один слуга не посмеет преградить ей дорогу. Потом она набросится на него со своими идиотскими снадобьями - пилюлями, отварами, мазями, талисманами, пиявками и прочим набором пыток. Она начнет регулировать его питание, запретит ему спиртное, потребует отчет о его стуле и так далее. Она будет рядом дни и ночи, и никакие его слова или поступки не заставят ее уйти. Какой ужас! От "Лунных грез" мысли Повона стали путаться, и поэтому идея сбежать из личных покоев пришла ему в голову только через одну или две минуты. Он поищет убежища где-нибудь во дворце, и кельдаме его ни за что не найти.
С изрядным трудом герцог натянул халат и проковылял к двери. Шел он нетвердой походкой, и намерения его были неясны. Убежать... спастись... укрыться - эти желания вертелись в его затуманенном мозгу, но способы достижения цели на ум не приходили. Повон прошел из спальни в туалетную комнату, оттуда - в приемную, затем - в переднюю. Наконец через огромные золоченые двустворчатые двери он покинул личные покои. Коридор с колоннами, открывшийся перед ним, был безлюден. Пока все в порядке. Герцог пересек вестибюль, спустился по мраморной лестнице с балюстрадой из миниатюрных кариатид и прошел вдоль розовой галереи, со стенами, обрамленными золотой решеткой, с которой свисали превосходно сделанные гирлянды золотистых цветов. Он прошлепал под алебастровой аркой и вошел в просторный зал аудиенций.
Повон остановился, чтобы перевести дух, и прислонился к стене. Перед ним простиралась блестящая пустыня полированных мраморных плит. В отдалении возвышался помост, на котором высился украшенный драгоценными камнями герцогский трон. На троне неправдоподобно прямо восседала разодетая фигура. Ее жесты, словно из пантомимы, были величественно-царственны.
Повон, не веря своим глазам, зажмурился. Как посмел какой-то чужак осквернить подушку, предназначенную лишь для герцога! Он сморгнул, и зрение его несколько прояснилось. Как следует разглядев лицо и жалкую фигуру узурпатора, он узнал собственного сына. Лорд Снивер, этот хилый нытик Снивер, посмел усесться на государственный трон! Герцог рассвирепел. Оттолкнувшись от стены, он заковылял к трону. Приблизившись, заметил горностаевый воротник и украденную корону. Кривая ухмылка тронула его губы.
Снивер услышал шаги на мраморе, обернулся и увидел отца. Его бледное лицо вспыхнуло. Глаза расширились и вылезли из орбит. Руки вцепились в подлокотники трона. Он замер в позе испуганного зайца. Лишь отчаянное подергивание правого века выдавало присутствие жизни в этой застывшей фигуре.
Герцог, покачиваясь, замер перед помостом.
- Что это у нас здесь такое? - спросил он, изображая недоумение. - Что это я вижу на собственном троне? - Губы Снивера нервно дрогнули, но ни звука не вылетело из них. - Я вижу перед собой убогую фигуру, нацепившую герцогское одеяние и венец, - ехидно продолжил герцог. - Она не двигается, не разговаривает. Это что - манекен? Или чучело, которое нужно заново набить? Не может же вот это быть человеком.
- Ваша милость... - попытался сказать Снивер.
- Ой, да оно двигается. И говорит. Да кто же это может быть? Неужели предатель, замаскировавшийся под герцога? Да нет, уж слишком явный самозванец. Эти узкие девичьи плечики не подходят для величественного одеяния. А жалкая тощая цыплячья шея - разве выдержит она бремя венца? Да это в лучшем случае карикатура на герцога. И нет здесь никакого обмана, потому что это невозможно принять всерьез.
- Ваша милость... отец... позвольте объяснить, - взмолился Снивер. Пальцы его судорожно теребили пряжку, скрепляющую мантию.
- Нет, нет, не расстегивай! Не уходи оттуда! - скомандовал герцог, когда сын попытался привстать с трона. - Это редкое и восхитительное зрелище, которое я хочу как следует запомнить. Просто не могу оторвать глаз.
Снивер откинулся на подушку. Только его голубые навыкате глаза беспомощно шарили по пустому залу в надежде найти убежище или заручиться помощью.
- Что бы это могло означать, однако? - вслух размышлял герцог. Он, без сомнения, получал массу удовольствия. - Этот хиляк в моем парадном облачении, эта пародия на троне - что же все это значит? Маскарад? А-а-а, я догадался! - Он щелкнул пальцами. - Это же комедия! Передо мной фигляр, клоун из придворного театра Шоннета, который явился, чтобы развлечь двор своими шутками и репризами! До чего же здорово! Давай-ка, друг мой, спой нам. А может, прочтешь забавные вирши? Что-нибудь из едкой политической сатиры? Ибо, как говорят, сатира - верное средство избавить политика от чванства, а это уж непременно входит в твои намерения? Не так ли?
Ответа не последовало. Снивер ерзал на троне, нервно перебирая мантию пальцами и с вожделением поглядывая на ближайшую дверь.
- Как, ответа не последует? Тебя что-то тревожит, паяц? А-а-а, понимаю: какой смысл кривляться перед единственным зрителем? Тебе нужны зрители - и много! - чтобы их смех, свист и крики вызвали в тебе прилив творческой энергии, подталкивали тебя к высотам комической изобретательности. Аплодисменты подпитают твое остроумие, ибо без этого не может обойтись истинный фигляр. Ну что ж, ты получишь желаемое.
