Владимир Романенко - Год белой кометы
Серафима почувствовала, как кровь бросилась ей в лицо, она резко и зло оттолкнула Андрея от себя, и тот от неожиданности покачнулся и упал в заросли малины, росшей вдоль ограды двора. Схватившись рукой за прутья забора, он медленно поднялся и с налившимися злобой глазами снова подошел к Серафиме. Гости, увидев эту сцену, на мгновение затихли, но в этот момент возвратился Максим Петрович.
— Что случилось?
— А, женишок! А ну пшел отсюда, пока ноги целы!
Кирилов спокойно приблизился вплотную к Седогину и крепко перехватил его руку.
— Ты, парень лишнего не хлебнул? Может помочь дойти до дома?
Андрей резко отбросил руку Кирилова и попытался ударить его в лицо, но тот ловко увернулся и Андрей снова поле- тел на землю под смех и визг гостей.
…В детские годы Максим Петрович не был драчуном, но в университете его записали в народную дружину, которую возглавил один из студентов третьего курса — Миша Трунов, пришедший в университет после службы в десанте. Миша отнесся к своим обязанностям серьезно и прежде, чем вывести своих товарищей на помощь милиции, он счел необходимым дать им несколько уроков самбо и бокса. Уроки понравились, и навыки дружинников в области самообороны стали совершенствоваться едва ли не быстрее, чем знания по основным курсам. Уже через год дружина университета представляла собой внушительную силу, а любители поразвлечься хулиганством как-то сами собой исчезли из скверов и кварталов, окружавших здание Alma mater. Кирилов был в дружине на хорошем счету, а знания он всегда усваивал прочно и старался по возможности их сохранять.
Столкнувшись с изрядно выпившим Андреем, Максим Петрович неожиданно для себя почувствовал какой-то давно знакомый студенческий азарт. Быстро подскочив к нему, он резко поднял упавшего, одновременно заломив ему руку за спину так, что тот застонал и не мог пошевелиться.
Максим вывел Седогина за ворота и подтолкнул к стоявшей неподалеку группе парней:
— Проводите друга!
Андрей еще пытался что-то выкрикнуть, снова вернуться для выяснения отношений, но его уже взяли под руки и быстро увели в темноту улицы.
Максим Петрович вернулся к Серафиме и увидел на ее глазах слезы.
— Что ты, Сима! Я уже увел Андрея, думаю, он больше не придет.
— Не придет… Придет. Конечно, не сюда, домой придет или в лесничество, конечно пьяный, и конечно, опять будет сначала канючить, чтобы я вернулась к нему, унижаться, а потом угрожать… Все это было уже тысячу раз и, наверное, никогда не кончится.
— Кончится, это я тебе точно обещаю. И не будем из-за этой мелочи портить такой чудесный вечер.
— Если честно, я за тебя боялась. Андрюха меры не знает ни в чем. Он может изувечить кого угодно.
— Как видишь, я умею защищаться! Пойдем лучше прогуляемся по воздуху.
Серафима взяла его под руку, они вышли за калитку и неспеша двинулись вдоль длинной станичной улицы, на которой почти не было фонарей. От близкой окраины доносился запах полевых трав, где-то недалеко шумела быстрой водой Ларга, а из невообразимо далекой бархатной выси, усыпанной бриллиантами созвездий, отрывались одна за другой звезды и падали, падали в грушевые сады, оставляя за собой тонкие, тающие в темноте светлые росчерки.
…Сославшись на необходимость проверки своих приборов, Кирилов продлил себе командировку еще на месяц и все это время он почти не расставался с Симой. Жители поселка и сотрудники станции с повышенным вниманием наблюдали за развитием их романа, и не было ни одного участка, ни одной квартиры, где эта тема не обсуждалась бы во всех подробностях. Однажды Малахов, встретив Кирилова в административном корпусе, осторожно спросил:
— Слушай, Максим, ты с Серафимой… серьезно?
Кирилов быстро обернулся и вопросительно посмотрел в глаза Александру.
— Не понял…
— Да все ты понял! А если что-то и не понял, так это то, что, здесь тебе не город. Это там ты можешь затеряться в толпе, как в муравейнике, а у нас каждый человек на виду. О твоих отношениях с Серафимой болтает уже вся станция и полстаницы. Ты не сегодня-завтра уедешь и все это останется здесь, с ней! Прости, Максим, но Сима не та женщина, с которой можно просто поразвлечься.
Кирилов резко взмахнул рукой и остановил Малахова:
— Хватит, Саня, а то поссоримся! Я что, похож на негодяя? Дай уж мне в моей жизни самому разобраться… Да не переживай ты, — добавил он примирительно и улыбнулся, — все будет хорошо. Правильно будет! Я во всяком случае очень на это надеюсь…
Перед самым отъездом в институт Кирилов три дня гостил в доме у Симы и очень приглянулся ее родителям, особенно Ивану Антоновичу.
— Справный мужик, основательный, а главное — своим умом живет. По нонешним временам это очень даже непросто.
В день отъезда домой Максим был уверен, что навсегда обрел свое настоящее счастье. Тогда, в день отъезда, он еще не знал, что по-настоящему он обретет его совсем не так скоро…
10
Жизнь Тамары не складывалась. Вскоре после развода с Кириловым она снова вышла замуж и они с мужем поселились в квартире ее родителей, но через год после свадьбы неожиданно скончался от инсульта ее отец. Достаток семьи существенно снизился, домработницу пришлось уволить, а мать Тамары, уже очень пожилая и болезненная женщина, к тому же сильно надломленная смертью мужа, больше не могла нести на себе все хозяйственные заботы. Эти заботы немедленно и со всей тяжестью легли на Тамару, которая к ним не привыкла. Все ее существо протестовало против уборки, стирки, работы на кухне… В квартире часто воцарялся невероятный бедлам, который сохранялся неделями к явному неудовольствию и ее матери и нового мужа. Это положение вещей не мешало, впрочем, Тамаре почти каждый вечер проводить в гостях или в театре, где она работала заведующей литературной частью в последнее время. В доме Тамары каждый жил своей собственной жизнью, не пересекаясь друг с другом, не мешая друг другу и не интересуясь друг другом. Степан Савельевич (так звали ее мужа) работал в горисполкоме, часто приходил домой довольно поздно, открывал пустой холодильник и, зло чертыхнувшись, шел спать. Так прошло около года после их свадьбы.
Однажды субботним утром Степан Савельевич встал довольно рано, достал с антресолей чемодан и стал укладывать свои вещи. Тамара, разбуженная шумом и скрипом дверей шкафа, тоже проснулась и с удивлением смотрела, как ее муж куда-то засобирался, причем весьма основательно, поскольку из шкафа уже была изъята вся обширная коллекция его галстуков, которой он весьма дорожил.
— Что случилось, Степан? Ты куда-то уезжаешь? Командировка?
