Евгений Прошкин - Слой Ноль
— Здравствуй, Костя, — произнес он доброжелательно. — Мухин уже с нами? Здравствуй, Мухин.
— Здрасьте... — ответил Виктор. Ни камер, ни микрофонов он в комнате не нашел, но по реакции понял, что его видят и слышат.
— Значит, вот какими кадрами мы пополняемся. Творческая интеллигенция... — заметил Шибанов с усмешкой. Он не поворачивал головы, но обращался, понятно, уже не к Виктору.
— А также научная, — в тон ему добавил Мухин. — Я был ботаником. Вернее, зоологом.
— Ботаник — это хорошо... Что ж, работайте, — сказал Шибанов и без предупреждения отключился.
Константин снова защелкал клавишами. После хлопка по «Энтеру» монитор, стоявший левее, сразу показал чью-то морду.
— Он?.. — Пухлые губы брезгливо сморщились. — Этот оборванец? Ну-у, Костя...
— А ты-то кто? — резко спросил Мухин. Он допускал, что пиджак, купленный на вещевом рынке, вызывает зависть не у всех, однако оборванцы одевались гораздо хуже.
— Я Юрий Макаров! — объявил мужчина с таким апломбом, будто его звали по меньшей мере Вильям Шекспир.
Коммерсант носил мелкие очочки в золотой оправе, и сам он был весь какой-то золотой, светящийся, с бледной кожей, светло-серыми глазами и желтым цыплячьим пухом на голове. Выглядел он лет на сорок и принадлежал к тому типу честных меценатов, что восстанавливают церквушку, а после ежедневно проезжают мимо и сами себе говорят: «Это я ремонт проплатил. Это я разрешил им тут молиться».
— Дело твое. Костя... — изрек Макаров.
Виктор уже собрался ответить, но Константин стиснул кулак и махал им до тех пор, пока коммерсант не исчез с экрана.
— Смотрины окончены, — проговорил он с облегчением. — А то кормильцы обижаются, когда мимо них что-то проходит. Они же все-таки кормильцы...
— Президент США, — напомнил Мухин. — Он тоже тут бывает, в подвале?
— Нет, Президент — он в Белом доме, — отшутился Константин. Получилось довольно коряво, но сглаживать он и не собирался. — Пойдем на кухню, поешь по-человечески. Или, может, после?
— После чего?
— Я подумал, тебе еще раз прогуляться захочется — самому, без проводника.
— Чтоб эти уроды меня совсем уделали?..
— Там, где мы с тобой побывали, все закончилось, и ты туда уже не вернешься. Нужно тело, твое собственное тело, иначе во что тебя перекинет?
— Не знаю... Тебе видней.
— Это был риторический вопрос, — пояснил Константин, выходя в коридор. — Мы без оболочки существовать не можем.
— Оболочки?! — Виктор с сомнением посмотрел ему в затылок. — Ты что... ты не считаешь себя человеком?
— Если человек — это личность, то считаю. Если мясо и кости — то нет, — спокойно ответил Константин. — Тебя только что били, правильно? Попробуй найти синяки...
Мухин машинально провел языком по зубам. Крыть было нечем.
— Синяки остались на мясе, — продолжал Константин. — Мясо осталось в том слое. А здесь оно у тебя другое. И, кстати, тоже не твое.
— Почему же оно...
— Не надо спорить, мне это неинтересно. Все, что тебе дано понять, ты поймешь сам. Что не дано — не поймешь никогда. А я этим сыт по горло. Два года уже...
— Ты говорил, в апреле сюда попал.
— Сюда — в апреле, — подтвердил Константин. — Но на этом слое свет клином не сошелся. Были и лучше, просто здесь совпало удачно: и Шибанов, и Макаров, и яы с Немаляевым. И еще, кроме нас, люди кой-какие...
— А тот слой, где вы э-э... почву готовите, — он какой?
— Обыкновенный. Макдоналдс, Большой театр — все как везде. Мрази всякой тоже хватает.
—А Сапер?..
— Да?..
— Что там делает наш Сапер? — спросил Виктор. Константин остановился и, медленно обернувшись, положил руку ему на плечо.
— Все-таки «наш»?
— Я ведь сам пришел, — усмехнулся Мухин. — Просто никак не соображу, что от меня требуется. Чем я могу быть полезен президенту, миллионеру и Председателю ГБ?
— Здесь — ничем, конечно. Но ты же не только оператор или ботаник, как я не только мент или осужденный убийца. У нас может быть столько ролей и столько жизненного опыта, сколько мы захотим. Пока все миры не выгорели дотла... А чем конкретно заниматься — сейчас мы тебе расскажем. Сан Саныч!.. — позвал Константин.
— Да слышали мы все. Идите сюда!
Мухин отодвинул стеклянную перегородку — при этом ему показалось, что в одной из пяти закрытых комнат раздался какой-то шорох, но Немаляев заглушил его своим голосом:
— Знакомство с шефами подействовало, или это под впечатлением от экскурсии? Или заранее был согласен?
— Витя сомневается, что у нас получится создать островок безопасности. И еще он хочет знать, что ему придется делать.
— А что мы делаем?.. — поднял брови Сапер. — Мотаемся туда-сюда...
— Разыскиваем разных людей, собираем информацию, — добавил Константин. — Вроде курьеров. В общем, по обстоятельствам.
Последняя фраза Мухину не понравилась — она напомнила то, что говорил Петр, но цепляться за слова он не стал. В конце концов, при нем расстреляли троих подонков, и он не слишком о них горевал. Да его и самого вчера вечером убили... Не так уж это и страшно.
— Пока полностью не освоишься, никаких заданий для тебя не будет, — сказал Немаляев. — Костя, на каком перебросе ты научился выбирать?
— Где-то на десятом.
— Я примерно на пятнадцатом, — подал голос Сапер.
— Во-о! А у тебя их сколько? Четыре?
— По-моему, да...
— Практикуйся. Нам для этого надо было в каждом слое подыхать, а у тебя такой замечательный шанс.
— А что, если у меня не получится? — спросил Виктор.
— Со временем это дается все легче и легче, — возразил Константин. — Дело в тренировке. Ну а если все же не научишься, мы тебя сами отсюда заберем. В конце, когда эвакуироваться будем. Одного тут не бросим, не волнуйся. Нас слишком мало. Перед эвакуацией примешь капсулу, и я тебя направлю, куда надо. Только тело твое здесь придется... того. Иначе транс закончится и тебя выдавит обратно.
— А когда надо будет... эвакуироваться?
— Зависит от успехов Сапера.
— Месяц, — бросил тот.
— Сан Саныч, вы тоже летаете? — осведомился Виктор.
— Летаю, а как же! — засмеялся Немаляев. — В тлеющих слоях много любопытного. Там за мешок муки можно все государственные тайны купить. Правда, этот мешок еще достать надо...
— Тлеющие?..
— Это те, которые погибают сами, без мировой войны. Где люди превращаются в скотов.
— А которые не погибают?.. Есть такие слои?
— Есть. Это миры, где миграции еще не было. А где уже была... Везде одно и то же. Государство исчезает, появляется полная свобода... Мнимая, — уточнил Немаляев. — Свобода взять чужое, изнасиловать, убить. Любое общество — это система ограничений. Какие уж там ограничения!.. Там и границ-то нет... Я думаю, если б люди просто лишились памяти, сразу все, — и то было бы лучше. Ну, слонялись бы идиотами, корешки бы съедобные выкапывали, на голубей охотились. Изобретали бы себе какие-нибудь правила — пусть дурацкие, но обязательные для всех... Но они же не дети, они же помнят. Человек с пистолетом становится хозяином, человек на танке становится богом. Пока солярка не кончится...
