Олег Дивов - К-10
Потом выяснилось, что сворачивать работы по теме никто не собирается.
Парадоксально, но рейтинг шефа еще подскочил.
– А ведь не доверяешь ты нам, Павлов! – совершил открытие генерал, внимательно наблюдавший за душевными терзаниями завлаба. – Это как же, дорогуша?
– Тебе никогда не кажется, – медленно и негромко произнес завлаб, – что все устроено… неправильно? В системе? Вроде бы и порядок, и контроль, и условия обсчитаны по уму. Но… Вдруг приходит ощущение, будто не те люди занимаются не тем и делают это не так?
Бондарчук раздраженно засопел.
– Дай-ка мне твой доклад почитать, – сказал он.
– На. – Павлов вытащил из-за пазухи мятую пачку листов. – Вообще забирай, я доложу по памяти. Так получится убедительнее.
– Смотря для кого, – буркнул генерал, цепляя на нос очки в дорогой золотой оправе. – Некоторые как увидят человека, способного выступать без бумажки, тут же делают стойку на чужака. До сих пор у нас таких полно…
Павлов протянул руку и погладил могучий Катькин загривок. Кошка повернула голову и улыбнулась.
Сразу показалось легче и приятнее жить.
* * *Машину удалось подогнать вплотную к павильону, где проходила «теоретическая» часть представления. «Делаем цыганочку с выходом, – распорядился Бондарчук. – Отсиживаешься до упора, потом я тебе звоню на мобилу, вы с Катериной заходите и рвете с места в карьер. Теперь по докладу. Текст хороший, но я бы советовал полицейские возможности «Клинка» не выпячивать и насчет работы на границе тоже… Не слишком. Объяснять, почему, я надеюсь, тебе не надо?» – «Потому что это изделие министерства, и вы сами разберетесь, с кем делиться, а кому хрен в зубы». – «Ориентируешься правильно. Ну, ни пуха».
Павлов чуть ли не с наслаждением послал генерала к черту, покопался в регулировках сиденья, откинул спинку, вытянул ноги и закрыл глаза. Он почему-то страшно устал за эту поездку. А ему ведь еще выступать.
Катька тут же почувствовала его состояние – бросила глазеть в окно, деликатно потопталась рядом, ища, как бы ловчее пристроиться, влезла на сиденье, осторожно уложила тяжелую голову Павлову на грудь и принялась тихо урчать. Павлов благодарно приобнял кошку и подумал – вот бы сейчас заснуть к чертовой матери. И проснуться сотрудником нормальной фирмы, выращивающей нормальных кошек. Отчего-то эта глупая несбыточная мечта накрепко засела в голове. Десятки лет даже и не мелькала, но в последние месяцы вдруг начала оформляться, потом зудеть, а теперь – чуть ли не мучить.
Завлаб приоткрыл один глаз. За тонированным стеклом мельтешили военные. «И вот так всю жизнь. Почему я раньше не замечал этого? Бегают вокруг, суетятся… Думают, что решают важнейшие проблемы мироустройства. А сами – то на снежного человека фонды выделяют, то в боевого клопа инвестируют. Шарлатанам верят, а иногда даже используют их, чтобы украсть деньжат. И какое место в этой системе занимаю я? Чего добился? Сколько моих разработок оказалось не к месту, не ко времени, осталось в бумаге, не продвинулось дальше опытных серий? Шарик гордится, что больше всех лажался и пролетал. Так он и делал зато! Ну, зачастую ерунду всякую, монстров, и вообще, его любимая биомеханика – модное поветрие, тупиковая ветвь, скоро изживет себя. Но мне-то даже пролетать толком не случалось! То сам тормозил работу, одолеваемый сомнениями, а то сверху грубо обламывали. И на что же я тогда жизнь потратил? Вбухал ее целиком в изделие «Клинок»? Получается, да. Только отчего мне всего милее именно рыжики порченые, а не великолепные полосатики? И здесь все наперекосяк!»
Павлов крепче прижал к себе кошку.
– Песня ты моя лебединая, – сказал он ей. – Не отдам никому.
Зазвонил мобильный. Катька прянула ушами, отлипла от Павлова и уселась на полу в стандартной позе ожидания приказа. То ли у трехцветки имелся дар краткосрочного предвидения, то ли просто кошка была еще сообразительнее, чем казалась.
– Поставили стол, должен выдержать, – сказал из трубки Бондарчук. – Выдвигайся, через три минуты я хочу тебя видеть в проходе. Тогда сразу объявлю, и ты вступаешь. Пошло время.
Павлов окинул Катьку придирчивым взглядом, нашел ее вид более чем выставочным, достал из кармана маленький баллончик и, выщелкав языком неведомую домашним животным команду «Спокойно!», пустил кошке струю вдоль хребта. В машине запахло типично женским, сладким и будоражащим воображение.
Катька то ли хрюкнула, то ли хмыкнула, то ли подавила желание чихнуть. А может, желание крепко выругаться.
– Ты – девочка, тебе должно нравиться, – непререкаемым тоном заявил Павлов. – Тем более, это не покупное, а эксклюзив от «К-10», специально для рыжиков химичили, дамы наши пропахли насквозь… Терпи. Надо. Пур этр белль иль фо суфрир 1. Вот. Кажется, так… На фортепьянах он играет, видите ли! Какого-то Даниила цитирует. Пижон. А по-французски слабо вам, товарищ генерал?!. Черт его знает, наверное, не слабо… Ладно, Катерина, наш выход.
Он спрятал баллон, несколько раз глубоко вдохнул, пробормотал «С Богом!» и потянул дверную ручку.
Вокруг павильона был чистый сухой асфальт, это радовало. Не хватало еще представлять министру изделие с мокрыми лапами.
Спецназовцы, караулившие павильон, на Катьку так вытаращились, будто это была не кошка – ну, здоровая, да, – а какая-нибудь сексуальная бомба. Павлов скосил глаза на свое «изделие» и слегка ошалел. Катька шла, как модель на подиуме – ножка за ножку и хвост трубой.
Нет, после фокуса с вороной завлаб от «десятки» готов был ждать чего угодно. Только не настолько. Это уж выглядело слишком по-человечески. «Завтра же голову ей под сканер. Глядеть, что там происходит с чипом, не образовалось ли новых связей… Если оно у Катьки будет, это завтра».
– А теперь от научно-исследовательского института прикладного биоконструирования… – объявил впереди Бондарчук.
Так они и вступили в павильон, именно что вступили. Павлов тихонько отщелкнул «продолжать движение», выпустил Катьку вперед и перенес внимание на ряды.
– …выступит главный конструктор изделия «Клинок», доктор биотехники, заведующий лабораторией…
В павильон набилось очень много людей в погонах, завлаб с кошкой шли по узкому проходу между рядов кресел, и Павлов видел – Катька будто волну за собой тянет. Военные, как по команде, поворачивали головы и заметно глохли: Бондарчук вещал в пустоту. «Никто мою фамилию не запомнит, потому что просто не услышит, – подумал Павлов. – Да к черту. Главное, вся эта братия уже видела полосатиков. Но вот им рыжик – и оцените результат!»
Впереди полстены занимал широкоформатный плазменный монитор, висел стенд с какой-то схемой – это хозяйство Павлова не интересовало, ему нужен был правильный демонстрационный стол. И Бондарчук достал-таки то, что надо. Стол невысокий, длинный, прочный на вид, метрах в двух от первого ряда, так, чтобы до министра самую малость доносился вкусный запах кошачьего одеколона.
