Теодор Старджон - Рассказы
— Это как раз то, над чем я сейчас работаю, — хладнокровно разъяснила Алистер. — Крошка, за мной! Мама, мы тебя покинем, хорошо? Если что, то свистни — мы же не на спиритическом сеансе.
— Хотелось бы верить, — буркнула миссис Форсайт, глядя, как ее дочь вместе с догом поднимаются по лестнице.
Затем она удрученно покачала головой и, набрав ведро воды, отправилась к своему автомобилю. Осторожно поплескав водой на раскаленный радиатор, миссис Форсайт совсем уже собралась залить воду в мотор, как вдруг уловила какое-то подозрительное шуршание. Так могли шуршать только подошвы на гравии, а значит, кто-то подымался по дороге к дому.
Оглянувшись, миссис Форсайт и впрямь увидела молодого человека, — устало бредущего в гору. На нем был легкий видавший виды костюм, а на руке он нес плащ. Несмотря на то, что незнакомца явно сморил полуденный зной, походка его была твердой. Он подошел к миссис Форсайт и широко улыбнулся ей, обнажив превосходные зубы, которые хорошо гармонировали с копной золотистых волос и голубыми глазами.
— Скажите, это дом Форсайтов? — осведомился он глубоким баритоном.
— Совершенно верно, — ответила миссис Форсайт, чуть не свернувшая шею при попытке окинуть взглядом его широкие плечи. — Вы сейчас выглядите как мой Синий Кенгуру, — учтиво произнесла она, похлопав свою колымагу по раскаленному боку радиатора. — Весь выкипел.
— Синий Кенгуру? — странно растягивая слова, промолвил незнакомец. Он повесил плащ на дверь и платком вытер пот со лба.
— Я так его называю, — ответила миссис Форсайт, мучимая любопытством, откуда у молодого человека такой акцент. — Машинка что надо, работает как часы. Выжал педаль — рвет с места, как зверь. Поддал еще газу — тебе труба. Потом возвращаешься, ищешь потерявшуюся голову… У меня всегда при себе пузырек с клеем и пара подпорок, чтобы водружать голову на место. Без нее ведь — как без рук: есть нечем — так и помереть недолго, верно? А что вас заставило лезть на эту верхотуру?
Молодой человек молча протянул ей желтый конверт. Он внимательно оглядел миссис Форсайт с ног до головы, затем так же тщательно изучил ее машину. Лицо его было непроницаемо, только в глазах плясали чертики.
— Что это — телеграмма? Хорошо, давайте, я передам дочери — она наверху. Заходите, не стесняйтесь. Хотите выпить чего-нибудь холодненького? Жара такая, что и Колумбу не снилось, когда он открывал Америку. Что это вы затеяли — не смейте вытирать ноги! Когда приглашаешь зайти в дом мужчину, приглашаешь и пыль с его сапог. Чего вам стесняться — честно заработанной грязи? Как вы заметили, у нас тут персидских ковров не водится… Собак боитесь?
Молодой человек рассмеялся.
— Обычно мне удавалось найти с ними общий язык, мадам.
Миссис Форсайт собралась было предупредить незнакомца, чтобы не шутил так, ибо в этом доме его могут понять буквально, — но вовремя спохватилась.
— Садитесь, — указала она незнакомцу на стул. Наполнив бокал пенящимся пивом, она передала его молодому человеку. — Пойду позову дочь, чтобы расписалась в получении.
Молодой человек на секунду оторвался от бокала, как будто собирался что-то возразить, но матери Алистер уже и след простыл. Что-то во всей этой сцене развеселило гостя, и он, отряхнув пену со рта, громко рассмеялся.
Услышав смех, миссис Форсайт хмыкнула, покачала головой и направилась к кабинету дочери.
— Алистер!
-..Крошка, перестань талдычить мне про вязкость вольфрама. Ты сам все знаешь. А против фактов не пойдешь. Думаю, я понимаю, к чему ты меня подталкиваешь, и отвечу тебе ясно и твердо: это невозможно. Не представляю себе, с помощью какого оборудования это можно сделать. Вот подожди пару-тройку лет, когда у меня появится собственная атомная электростанция, тогда и поговорим, а пока…
— Алистер!
-..ничего подобного в мире не существует… Что? Мама, это ты?
— Тебе телеграмма.
— Телеграмма? От кого же?
— Видишь ли, мои способности в телепатии составляют десятые доли процента от способностей этого пса-экстрасенса. Короче, я ее не читала.
— Мамочка, но это глупо. Что тебе стоило самой… Ладно, давай ее сюда.
— Телеграмма внизу, у юного античного дискобола, принесшего ее тебе. Ни у кого на свете, — добавила миссис Форсайт, закатив глаза, — не может быть такого загара при таком цвете волос.
— Мама, о чем ты?
— Спускайся вниз расписаться в получении, сама увидишь. А увидишь ты воплощение своей девичьей мечты — златовласую голову принца, всю в пивной пене и поте, разгоряченную и запылившуюся от благородных попыток добраться сюда без помощи крючьев и альпенштока, движимую лишь зовом сердца и упованиями работников почтовой компании «Вестерн Юн ион».
— Моя девичья мечта — это вольфрамовое литье, — ответила Алистер с оттенком раздражения. Со вздохом отложив в сторону лист с расчетами и карандаш, она приказала Крошке:
— Оставайся здесь. Я только разоблачу новый заговор матушки, цель которого — отдать мой рыжий скальп очередному охотнику за невестами, — и тут же вернусь. — Она задержалась у дверей кабинета. — А ты, мамочка, разве не останешься здесь, наверху?
— Убери волосы с лица, — мрачно отрезала миссис Форсайт. — Чтобы я пропустила это сказочное зрелище? Да ни за что! И, пожалуйста, не вытрющивайся перед молодым человеком — ты знаешь, я нахожу это вульгарным.
Пока Алистер спускалась по ступеням и шла по коридору к кухне, мать семенила следом, постоянно что-то поправляя то в прическе дочери, то в ее туалете. Кончилось это тем, что они столкнулись в дверях, пытаясь одновременно войти в кухню. А, войдя, Алистер беззастенчиво принялась разглядывать гостя.
Посмотреть было на что! Вскочив со стула, молодой человек не успел даже стереть с губ клочья пены, его нижняя челюсть отвисла, а голова чуть откинулись назад, отчего глаза казались прищуренными, как от яркого света. Все участники этой сцены в кухне на мгновение застыли, как на стоп-кадре.
— Так, — первой опомнилась миссис Форсайт, — поздравляю тебя, милочка. Ты разбила ему сердце. Ну а вы что поникли? Выше нос, грудь колесом!
— Смиренно прошу меня простить, — смог только вымолвить молодой человек. Создавалось впечатление, что он сам себя не слышит.
Взяв себя в руки, Алистер сказала:
— Мама, ты опять за свое.
Она двинулась к столу, чтобы взять телеграмму, и от зоркого глаза миссис Форсайт не укрылось, что дочери пришлось приложить немалые усилия, чтобы ступать твердо. Что было причиной — неуверенность, раздражение или какие-то иные биохимические процессы, выяснится позже, пока же мать в полной мере наслаждалась зрелищем, в котором участвовала ее дочь.