Алла Конова - Свет глубоких недр
— Думаешь, Старик не срывался в молодости?
— Знаю, что срывался. Но он был другим.
Лелька все так же презрительно улыбалась. И Ксения Михайловна прекратила разговор. Вольно или невольно, но Лелька подняла весь осадок прошлых воспоминаний. Они немного горьковаты. Человек не создан быть одиноким. А Ксении Михайловне кажется, что на нее всю жизнь наваливается одиночество. Наваливается и душит.
«Милая девушка! Ты-то не будешь одна! Разочарования? Могут быть! И очень много! Но такие, как ты, не остаются в „старых девах“».
Где корень одиночества? Наверное, в ней самой.
Спокойная, умная, она ладила с людьми. Но всегда оставалась непреодолимая душевная застенчивость. Ксения Михайловна очень чутка к горю и радостям других. А сама о себе все молчит… Все внутри держит. И нет сил оборвать эту обособленность. Но разве об этом сейчас время думать!
Трое суток все спокойно. Мир застыл. Он не грозит неожиданным. И приборы говорят: стабильность! Равновесие!
Тишь… Покой… А для профессора Логинцева самое трудное время.
Погружаться дальше… А не безрассудство ли это? На Земле никто никогда не предполагал, что подземные моря могут иметь такую протяженность. Но нельзя же отступать неизвестно перед чем! Первооткрыватели идут вперед и вперед…
А угроза… Есть ли она? Есть! Черные полозья ножниц!..
Собрались в салоне.
Когда Петр Петрович вошел, все молчали. Смотрели сквозь прозрачные стены. Женский голос передавал сводку погоды: «В Москве в пять часов утра было двенадцать градусов мороза».
Профессор выключил приемник. Кажется, продумал все, говорил минут десять.
— Я не могу это решить самостоятельно, без вашего согласия. Я должен знать, что думаете вы.
— Продолжать погружение! — первой сказала Леля.
— Конечно, продолжать, — поддержала Ксения Михайловна.
Мужчины не возражали.
И профессор решил: погружаться… пока открытая вода, исследовать всю эту гигантскую трещину.
Погружаться и наблюдать…
5
Изменилось то, что было по ту сторону прозрачных стен.
Синь налилась желтизною, потом зазеленела. На душе стало легче. Как будто настоящий лес выступил из мрака, придвинулся вплотную. Только масса огней. Иллюминация… Блещущие всеми цветами радуги валуны.
Форма «растений» не изменилась. Они все тянулись и тянулись снизу. Появились образования. И все сферической формы, непрозрачные, но сверкающие. Шары диаметром в несколько метров… Эллипсоиды — изумрудно-зеленые, ласковые.
Чем глубже, тем свечение сильнее сдвигается в красную область спектра.
Дни и ночи заполнены до отказа. Непосвященному кажется, что они однообразно-монотонные. Все одни и те же приборы, все одни и те же замеры, типичные расчеты. Самописцы чуть-чуть шелестят, Лелька снимает и сортирует графики.
Но сводная таблица кричит: мир богат, мир разнообразен!
Плотность тока неуклонно растет.
Теперь Саше понятно, почему на поверхности Земли улавливалась аномальная полость с магнитными свойствами на глубине двух километров. Постоянная циркуляция тока вдоль стеблей, вдоль листьев, вдоль стен подземного водохранилища создает магнитное поле. Сейчас он сопоставляет ранее рассчитанные размеры с тем, что они замеряют в действительности. Совпадение удовлетворительное.
Как развивался этот мир?
Петр Петрович и Саша много времени проводят у микроскопа Ксении Михайловны. Они не садятся за прибор. Здесь Ксения Михайловна не знает себе равных. Она молчит, не желая отвлекаться. Им остается только рассматривать ее скудные записи.
Вдоль монолитных стен есть включения. Маленькие ручейки, стекая с поверхности земли, несли с собой песок, глину, а некоторые — растворенную органику. Что-то поднималось с магматическими водами из недр земли и тоже выкристаллизовывалось в трещинах. Так на стыке двух стихий образовался этот мир.
Ксения Михайловна дает скупые пояснения к протоколам минералогического анализа.
— Собственно говоря, эти полиины с такими характерными для каждого, оптическими и электрическими свойствами, с такой строгой геометрией форм — минералы…
И думает, что этих минералов ей хватит навсегда. Вот оно, дело всей жизни!
И Петр Петрович и Саша понимают: в такой жестко налаженной системе где-то должно быть управление и реакции и действия, направленные на самосохранение. Иначе бы этого мира не существовало.
На белом ватмане резкими линиями очерчиваются границы подземного моря. Два листа… На одном обычная карта, где есть и восток, и север, и юг… Синими змейками разной интенсивности отмечена глубина. Вторая — пространственное изображение — трапециевидная трещина в земной коре. Книзу суживается. Контуров дна пока нет, они еще не известны досконально.
Что это? Подлинное дно? Или есть ходы в более глубокие недра?
Ответ пришел очень быстро.
Саша вернулся из очередной разведки очень возбужденным.
— Скважина! Скважина! — почти кричал он.
За этой скважиной ему чудились безбрежные подземные океаны.
Сашино открытие подтвердилось: в глубину вела единственная щель, почти такая, как та, по которой они спускались из жерла гейзера.
Чувствительные щупы запустили на максимальную глубину. Все спокойно. Все те же «кремний-полииновые породы»… Температура по ту сторону прохода повысилась на десять градусов… Давление почти не меняется. Плотность рака растет незначительно.
— Петр Петрович, — тихо говорит Саша, — мое дело — происхождение этих вод и их пути — в земной коре. Разрешите мне первому пойти в скважину!
Петр Петрович долго не отвечает. Саша отодвинулся к прозрачной стене. И Леля видела, как он стоял на фоне зеленой мути, слегка покусывая губы.
— Только пятнадцать минут! — резко бросил профессор. — Увидишь что или не увидишь, но через пятнадцать минут должен вернуться!
Леля смотрела, как Вадик затягивает на Саше водолазный костюм. Накручивает шлем. Но сквозь мутные стекла ясно видно лицо. Чисто выбрит подбородок. Уверенность в движениях…
Ксения Михайловна шепнула Лельке:
— Разве это не молодой Воронин?
Лелька промолчала. При всей своей предубежденности она не могла сейчас не любоваться Сашиной уверенностью.
— Тот же творческий почерк! — продолжала Ксения Михайловна и, не выдержав, крикнула Саше:
— Помни: не больше пятнадцати минут.
Он улыбался из-за стекол скафандра.
— Есть! Не больше пятнадцати минут!
Как рыба, головой вперед, вырвался в зеленую воду. Двигался легко, уверенно, словно полноправный житель этой стихии.
