Александр Акулов - Чужая Вселенная
Тир не терпит модернизаций: оборудование на нем изношенное и списанное. Его стрелки — комиссованные военные, но Тир — мечта всех вояк… Попадание или смерть. Попадание или желтый дом… Воспарение души вон от тэ-мультиполей — или волны розового океана, райские кущи, стоокие и сторукие гурии от тех же мультиполей…
Стреляет стрелок и все его дублеры, но Тир опасен. Ждут, когда Земля станет раскаленной плазмой или охладится до абсолютного нуля, когда улетит в другую галактику, внепланетную сферу и обратит в ничто Скопление Дидоны, но Земля… Земля — крошка, пылинка, прилипшая к чешуе Дракона-прародителя, артефакт, то, чего не должно быть, похоть мирового Алгоса…
Негодования, протесты; требования срыть, убрать, заморозить; проекты демонтажа, дренажа, выстреливания, отпочкования нелепы, безосновны, наивны. Тир Дракона сейчас и потом — причина возникновения жизни на Земле в прошлом.
Жрецы отрицательно относятся к биологической жизни, но… блюдут обет невмешательства. Они смирились, проглотили эту пилюлю и всё ждут, ожидают, когда она подействует. Пусть всё давным-давно и предсказано, растолковано, истолковано, выбито на скрижалях Храма вечности.
Тир Дракона проникает в другие вселенные, в нем стреляют по другим вселенным, выискивают двойников, меняются энергией. И все ясно-понятно: бесконечные силы не пребывают в конечном мире, и в целом космосе их нет и быть не может, но все — обман вложения одних миров в другие, обман происхождения, иллюзия существования, кажимость замыкания, умножение умножений, то, чего нет, и благословение на жизнь. Все перемешано. Достаточно частицы бытия, чтобы казаться мегамиром и отражаться в кривых зеркалах вечности.
* * *Никогда не смолкал слух о срединном жреце — негласном управителе Тира, о пресечении им катастроф. Знают о смежных временах и пространствах, но мало кто подозревает о перпендикулярно-внутренних, гипермерно-эллипти-ческих…
Неделю назад Дракон пересилил стрелков. Огненный джинн выплеснулся наружу через микронную щель. Возник огромный светящийся шар. Не сработали балансогаубицы и зенитки на ожерельях холмов. Только над садовой сторожкой, расположенной в миле от Тира, возник белесый шар, дошел до облаков, расплылся. Белесый джинн оплел раскалённого. Никаких бурь, взрывов, раскалываний пространства. Ни одного звука, если не считать слабого щелчка — и на небе ни облачка, а в поднебесной все та же Орена.
Но срединного жреца не нашла в сторожке комендатура.
5.3 Улитка
Ангелы включили туман. Туман густел, превращался в брызги пены. Все невидимей становилось окружение, все ярче сияла дверь улитки. За дверью уже можно было видеть движение теней и бликов, что-то покачивалось за ней, отбрасывало неровный контур затемненности. Пена стала взвешенным градом — миллиардами колеблющихся и шелестящих горошинок, не имеющих твердости… На такие прозрачные горошинки распалась и дверь.
Войдя, мы оказались на обширнейшем плато. Оно не внушало ощущения пустынности из-за причудливых низких облаков салатного цвета. Облака отошли от зенита, выглянуло светло-рубиновое фонарь-солнце, солнце-спрут; исчезли одни тени, появились другие; в воздухе закачались ромбы-крылья, ромбы-коврики. Некоторые были похожи на паруса, с других свисали тяжелые крюки, снасти, ступени, лестницы, кабины. Число кабин увеличивалось. Все они были почти одинаковые и выкрашены в различные оттенки желтого цвета. Двигаясь под салатными облаками, они производили впечатление необычного танцевального представления, расцвеченного действа или цветочной мистерии. Кабины исчезли, появились пустые снасти. Одни из них имели обгоревши вид, оборванные тросы, напоминали о катастрофах; на других раскачивались кабины-фантомы, полупрозрачные кабины, иногда, — непонятным образом только их фрагменты, темные силуэты, проекции, тающие огоньки, осколки блестящих стекол. Близко пронеслось что-то странное, похожее на гигантскую бабочку с оторванными крыльями… Но вот эти инвалиды улетели, и все пространство заполонил стремительный танец бесконечности желтых кабин.
Я оглянулся назад. Дверь, через которую мы вошли, была во много раз выше роста человека и выступала прямо из воздуха, но когда мы входили — в нее можно было только еле-еле протиснуться, и она напоминала дверцу клокомобиля легкого типа…
Ангелы спешно опрыскали ее, черной эмульсией. Из пустоты возникла физически нереальная субстанция и превратилась в слой инертана. ИФ и Дельфы теперь под защитой. По обычным понятиям науки предмет, не имеющий квантовой структуры, должен или аннигилировать или вылететь за пределы Гелиона. С инертаном это не происходило.
Недалеко от нас болталась на стеклоподобном крюке совершенно лиловая, отстраненная от общего хоровода кабина. Мы сели в нее. Нестор сорвал предохранитель, и мы помчались по вновь созданному пространству.
Через минуту полета впереди и позади нас поплыли точно такие же кабины, в них сидели люди… люди были мы сами нас было много даже мелькающие тени за дверью что мы видели до входа в улитку также были мы сами; размылись переходы между временами и безвременьем, не понадобились взрывы Тира Дракона, мир объяла мультипликация возможностей, дециллиона дециллионов возможностей — псевдовремя и псевдопроницаемость; псевдодействительность — это действительность; движенья нет и всё — вседвиженье. Числовая ось — восьмерка, где нуль — это бесконечность, раскаленная магма, подземные воды, лже-макуум-вакуум, отрицание космоса, игра ничтойного ничто-то. Всё было рядом, всё было вместе и раздельно; лишь абсолюту подсильно виденье такое, и даже нет: и у него нет средств для злостных расщеплений вне себя; но мы не убили мир первопричин, не сдвинули корней, их нет нигде; все остальное — миф; мы — наблюдатели мы — бесконечны мы — повсюду мы видим всё и странна в памяти игра я прожил то и это я вижу жизнь свою чужую я был нечеловек протуберанцем вышел из огромности великой из огромности что ярче звезд и миража обманов я жил в нечеловеческом и неземном роду и соплеменники мои как бирюзовые дымы вне кажимой вселенной превыше леса тропиков и рая и светил то было действо вне всего и сну не передать в узорах сновидений не передать всего правда правда думал я когда до меня дошло что в памяти появилось то чего я никогда не переживал чего никогда со мной не было ни в сновидениях ни наяву ни в спонтанных виражах вневременных аппаратов — аппаратов парящих над временем подобном желтеющей лиловости… в память влились воспоминания — реальные ложные воспоминания о действительном которого не было, неотменяемом действительном о той эпохе когда на диске заменяющем планету жила колония неподвижных разумных кошек кошек величиной с египетские пирамиды внутри кошек располагались миллиарды микроскопических городов миллионы стран а по гигантским туннелям-ахеронтам проплывали гигантские элементарные частицы — мертвые отходы цивилизаций и начала новых миров…
