Александр Акулов - Чужая Вселенная
Увидев это чудище из позднего палеозоя, И-та зашлась от приступа хохота. Пришлось ее держать, чтобы она не упала навзничь и не оказалась, подобно машине, с разбитой головой.
С точки зрения книги Балабонкуса "Бытовой психосинтез и миф истории", появление моллюска — отнюдь не случайность… Но и появление солнца — не сновидение ли, с точки зрения робота?
*********Свободная жизнь в несвободных Дельфах необычно облегчилась. Никакие чуждые культурные отложения (именно отложения!) Озова не касались. Теперь он всегда попадал туда, куда хотел; видел, осязал, обонял, слушал, апозидал, исотернал, лодоцептал только то, что ему подходило. Можно была пощекотать нервы и чем-то совершенно чуждым. Чужое было теперь пряностью…
Из восприятия Озова
За день до хождения по каланам и маканам я был в библиотеке. Что я заметил! Скорость чтения стала огромней… Мало того — я читал литературу без гласных! Дело в нахождении шифра или появлении моллюска? Вот он миф истории и психосинтез! Причиной хохота И-ты был вовсе не обалдевший моллюск-гермафродит, затеявший спаривание со стеклом… А причина изменений? Она могла быть и в ином — в виражах, в виражах желтых танцующих кабин, меняющих «я», меняющих вселенные, устраивающих произвол миражей…
Бесполезно что-то у кого-то спрашивать. А ангелы объяснят все экономией мышления, эффектом просветления из-за того же шифра…
*********Теперь я не казался дебильным сам себе на диспутах универсалистов. Наверное, и диспуты роботов были бы небезынтересны… Дельфийские универсалисты казались уже заурядными болтунами, а мысли, которые возникали в противовес их речам, стали совпадать с замечаниями жрецов-арбитров. Но ведь три нуля в шифре вызывают ассоциации совершенно иного рода! Быть может, здесь, как и везде, нуль равен бесконечности?
Вместе со мной с диспута вышел некий человек с котиными усами.
— Не правда ли, все эти размышления и искусства не для нас?! — спросил он.
— Может быть, — неопределенно ответил я.
— Конечно, не для нас! — отрезал усатый. — Те дельфийцы, которых мы сейчас видели, не обращают внимания на эмоции. Для них главное — тончайшие нюансы ощущений. Таких нюансов вовсе нет. Это пошлая выдумка абулеманов. Главное — ряды эмомыслей. Мы сначала во времени и только потом — в пространстве.
Котиноусый представился:
— Иуда Прокариот, жрец второй ступени.
Иуда оказался жителем отдаленной зоны Дельф и «очень-очень» старым знакомым… И-ты.
Речи Прокариота пробудили во мне новые сомнения. Я начал думать о своих хранителях. И в самом деле, что это за ангелы, если они вовсе не ангелы?
6. Пчелы
(локкаж)
Там, где Айпейя в Апейрон впадает, эйхимбурконы тьмы морозят мысль в колодцах.
Каков смысл Дельф? Вот в чем вопрос! Полеты внутри улитки — для любознательности низших жрецов, но высшим ничего не надо, им все заранее известно. Их улыбки двусмысленны. Или они только делают вид? Обман — это и есть правда, иногда и лучше, чем правда. Реальный обман правдивее любой истины, он есть, а истина только предполагается.
Я зашел в тупик и сразу понял: увеличение скорости мышления — не благо. Когда паук прядет быстро? Когда он умеет быстро прясть или когда у него есть из чего прясть? Мне прясть было не из чего.
Как-то подействовал на меня Иуда. Что-то сделал прозрачнее. Я давно присматривался к своим ангелам-хранителям, но безотчетно. Видел и забывал, что видел. Не забывал, но никогда не имел в виду. Что едят ангелы?
Слишком мудрый лист засыхает, а сильно помудревший летит вниз. Это картина. Очень яркая картина. Откуда она? Словно слышу чьи-то слова: "Помудревший лист летит вниз…"У листопадных деревьев не бывает слишком старых листьев. Это моя мысль или опять чьи-то слова? Не много ли чести перестановкам памяти, вкраплениям реальности сновидений?
Есть странности в мимике ангелов, в их реакциях, в их реакции на мои реакции… И к тому же все заняты деятельностью, которая никому не нужна… В таком случае, Дельфы — город-государство, населеннее подопытными кроликами, кроликами жующими и играющими на барабане из собственной кожи… Ангелы — наблюдатели! Кролики — наблюдатели! А все остальные — только травка для них… Путаница мыслей!
Но в Дельфах хотя бы молчат! В остальном мире довольны сказками: живое произошло от неживого, один вид — от другого, везде — прогресс, везде — эволюция. А вопрос "Зачем все это надо?" нелеп, поскольку-де всё — естественный процесс, всё-де происходит само по себе…
Ангелы — роботы? Животные-конденсаторы? Паразиты, которые пьют росу мыслей и чувств? Люди умирают. Приходят. Уходят. Вода в океане испаряется, приходит с реками и дождем. Волны остаются. Люди умирают, приходят. Уходят. Боль и радость остается. Не чувства — для существ, но существа — для чувств, живите существа — производители вам ненужных ощущений, вам ненужных иллюзий, плетите паутину, цветите. Где ваши лепестки? Тычинки и пестики? Где нектар и амброзия, пыльца, сок, свет и цвет, биение существования? Прилетят пчелы и заберут вашу кажимость… Распадется мир никого и ничего… Вам дают его обман, дабы снять с вас сливки отношений…
Куда летишь, пчелка медоносная? О ранней весне поразведать? Из какого-такого царства воскового тридесятого? О вертоград моей сестры, вертоград уединенный… кому нард, алой и киннамон? Вечер, взморье, вздохи ветра?
Радуйся — Сладим-река, Сладим-река течет, радуйся в Сладим-реке в Сладим-реке есть мед радуйся в Сладим-реке вещанье для души радуйся к Сладим-реке к Сладим-реке спеши из потока из волны из прибрежных вязких трав из мятущейся луны из осоки и купав вечерним вьюнком я в плен захвачен недвижно стою в забытьи я — возник я — гляжу я — возник… душа — Элизиум теней что общего меж жизнью и тобою? рухнул купол Содома я вернулся к себе как статуи чей голос чужим не слышен сан крапивы лепестки мальвы сад темно-зеленый невидимые точки звезд час тоски невыразимой о чем он этот гул непостижимый? дай вкусить уничтоженья сны и тени сновидения в сумрак трепетно манящие все ступени усыпления легким роем преходящие там близкое сердцу над оливами близ шумного каскада где роза южная гордится красотой ночные тени тени без конца к свету отдаленному станем мы прозрачными и покинем там у входа покрывала наши мрачные еще темнее мрак жизни всемирной как после ясной осенней зарницы снился сон что сплю я непробудно что умер и в грезы погружен вдруг колокол и все прояснено счастье в этих звуках вот оно на дальнее кладбище меня под них качая понесли на волне ликующего звука умчаться вдаль во мраке потонуть как волна обнажает утес странно видеть лицо людское я вижу взоры существ иных есть иные планеты где ветры певучие тише где небо бледнее травы тоньше и выше где прерывисто льются переменные светы но своей переменностью только ласкают смеются я — легкий призрак меж двух миров там мы были когда-то там мы будем потом… дрожали ступени и дрожали ступени под ногой у меня в золотистом тумане утонули во мгле близ озера Обер в зачарованной области Вир в аллее Титанов в эти дни трепетанья вулканов образом нетленной красоты нежней чем фея ласкает фею миг невозможного счастия миг от черно-белого мельканья клавиш какие радуги луна ты плавишь…
