Владимир Немцов - Огненный шар
Но я не понимал или, вернее, не хотел сейчас понимать, занятый мыслями о метеорите. Да метеорит ли это? Догадка Андрея насчет расплавленной оболочки будоражила воображение.
- Вы совершенно правы, - сказал я, отводя Андрея в сторону, - именно жидкая оболочка, внутри которой находится шар с высокой теплоизоляцией. При ударе о землю получается нечто вроде масляного амортизатора... Я слышал взрыв. Это, наверно, лопнула верхняя корка из окалины. Хитро придумано?
- Придумано? - рассеянно переспросил Андрей, глядя на Валю, которая оживленно о чем-то рассказывала. - Кем придумано?
Ему было не до меня. Я спустился по ступенькам в сад и вновь ощутил досаду. Неужели я никак не могу отвязаться от диких бредней? На землю падали метеориты и большие, и маленькие, и самой разнообразной формы. Что же тут удивительного?
Я уже с трудом различал остывающий метеорит. Он сливался с ночными сумерками и казался бесформенным, только маленькое пятно сбоку светилось, словно огонек папиросы.
Вдали темнели деревья, а внизу, под ними, по краям площадки, тянулась бледная полоска как бы еще не растаявшего снега. Это цвели табак и левкои. Ветер доносил оттуда пряный, волнующий запах.
Оглушительный взрыв разорвал тишину. Слепящий свет, словно вспышка магния, выхватил из темноты клумбы, скамейки, квадрат теннисной площадки. Высокая струя фиолетового пламени на мгновение повисла в воздухе, и все погасло.
Снова наступила тишина. Тьма окутала сад. Оглянувшись на террасу, я только через минуту мог различить тусклую лампочку, прикрытую абажуром, светлое пятно скатерти и какие-то неясные тени вокруг стола.
Что-то ударилось о крышу раз... другой...
Я бросился на площадку.
На том месте, где мы оставили шар, темнела воронка с рваными краями. Неподалеку лежал куст георгин, поднимая вверх вывороченные корни.
Исчез не только шар, но и Сандро. Опять в сознание закралась нелепая мысль: а что, если его втащили в люк? Кто? Зачем? Тогда я не отдавал себе отчета и если сейчас об этом рассказываю, то для того, чтобы вы поняли, насколько мы были наэлектризованы этими удивительными событиями.
Зря я беспокоился за судьбу нашего "наблюдателя". Послышался треск ломаемых веток, и сквозь еловую изгородь на площадку прорвался Сандро.
- Что? Что случилось? - испуганно проговорил он, размахивая биноклем.
- Это у вас надо спросить, - сурово заметил Егор Петрович, появляясь рядом с нами. - Вы оставались здесь для наблюдения?
Пришлось Сандро оправдываться. Он бегал за биноклем, который оставил на вешалке в прихожей. В бинокль очень хорошо было бы следить за каждой трещиной в шаре, за изменением его цвета, о чем Сандро собирался записывать в блокнот. Кстати, его он тоже оставил в кармане плаща.
Сандро посмотрел на комья земли, раскиданные по площадке, и печально развел руками:
- Да вот, кажется, опоздал.
Я невольно посмотрел вверх, надеясь увидеть светящийся след в черном небе.
- Не туда смотрите, - послышался голос профессора. - Метеорит остался на земле.
Он поднес к моим глазам черные, обожженные осколки легкой ноздреватой породы.
- Пройдите по площадке, их там много.
На меня напало тупое безразличие. Все! Лопнула моя мечта, как самый обыкновенный мыльный пузырь. Напрасно я успокаивал себя решением технических загадок. Ну, хотя бы почему взорвался метеорит. Вероятно, из-за неравномерного охлаждения. Или он случайно скатился в канаву с водой, что подтверждалось оставленным им следом на песке и о чем сейчас Андрей спорит с Валей. Не все ли равно?
Вале тоже было обидно. Она доказывала, чуть ли не плача:
- Ведь могли бы его сберечь? Могли! Почему он скатился в воду? Ведь площадка ровная!
- Ровная, - упавшим голосом соглашался Андрей. - Но он сдвинулся сам... Я объясняю это тем, Валечка, что в его стенках находились пустоты. Из них время от времени вырывались горящие газы и силой отдачи толкали шар... Все это очень просто.
- Зачем тогда тросом не привязали? - подкидывая на руке легкий осколочек, как бы про себя сказал Сандро. - Надо было за ним в училище съездить.
Егор Петрович сокрушенно покачал головой:
- Моя вина. Но что поделаешь - впервые в жизни с этой техникой встречаюсь.
- Наверно, это углистый метеорит, - подбирая осколки, заметил Николай Спиридонович. - Тяжелая потеря для науки. Как мы не догадались хотя бы его сфотографировать!..
Все были подавлены. Каждый из нас понимал, что вряд ли удастся склеить метеорит или сделать его слепок для музея или коллекции Академии наук. Но дело даже не в этом - улетучились газы из пустот, всё рассыпалось. Видимо, изменилась и его структура. С какими постными лицами разочарованные ученые будут осматривать жалкие осколки, которых они повидали тысячи на своем веку! В конце концов, мы даже не можем ничем доказать, что существовал огненный шар.
Валя подобрала несколько осколков, хотела рассмотреть их, но в темноте это было трудно, и она пошла на террасу.
В молчании, стараясь не глядеть друг на друга, мы двинулись за ней.
Вспомнился вчерашний вечер, падающая звезда, желание, которое я загадал. О чем же горевать? Ведь оно исполнилось. Я испытал необыкновенное путешествие, побывал в таинственном мире огня. Я встретился с чудесным изобретением Ярцева и познал его ценность на практике. Твоя мечта о необычайном сбылась, так позабудь о маленьком приключении с упавшей звездой.
Но как я ни уговаривал себя, забыть об этом не мог.
Валя подошла к столу, высыпала на скатерть остатки метеорита и всплеснула руками.
- Идите скорее! - восторженно закричала она. - Да что же это такое!
Все, кроме меня, подбежали к столу. Андрей взглянул на осколки, зажмурился и прошептал что-то. Сандро застыл в оцепенении. Егор Петрович вынул папиросу из портсигара, привычно постучал ею по крышке, затем смял и выбросил. Облокотившись обеими руками на стол, он не отрывал глаз от осколков.
Николай Спиридонович торопливо снял пенсне, вынул из кармана большой голубой платок, тщательно протер стекла и, порывисто вскинув их на нос, промычал:
- М-да... редкая находка!
Я как мог сдерживал пожиравшее меня любопытство. Стоя у барьера веранды, я до боли в ногтях впивался пальцами в мокрое от росы дерево.
Не знаю, что именно удерживало меня на месте. Возможно, я испытывал силу воли, борясь со жгучим нетерпением? Я всегда был любознателен и всю жизнь подчинялся этому ненасытному чувству. Стараясь удовлетворить его, я прочитал тысячи книг, проделал бесчисленное количество экспериментов за лабораторным столом, и это чувство росло во мне. Теперь же мне хотелось помучить себя, оттянуть, насколько возможно, удовлетворение этого вполне законного любопытства.
