Михаил Емцев - Клочья тьмы на игле времени
Статьи 114, 115, 117, 118, 123, 124, 153 имперской конституции впредь до дальнейших распоряжений отменяются. Поэтому ограничения свободы личности, свободы выражения мнения, включая свободу печати, право союзов и собраний, нарушения тайны почтово-телеграфной корреспонденции и телефонных разговоров, производство обысков и конфискаций, а также ограничения права собственности допускаются независимо от пределов, обычно установленных законом.
Он направился к метро, но вспомнил вдруг, что жена ничего не должна знать ни о вызове в гестапо, ни об отставке. Пусть будет все, как прежде. Кто знает, сколько ей осталось жить. Только излишние волнения. Все равно она ничем не сможет помочь. Нужно очень беречь ее сердце. Последний раз врач остался недоволен. Говорил, что ее лучше госпитализировать. Она, конечно, ни за что не согласится. И правильно. Особенно в наше время.
Наше время… фенол внутримышечно. Странные черно-белые кадры.
Повестка в гестапо. Письма с угрозами. Приказ об увольнении, подписанный новым министром высшего образования Пруссии Штукартом. Беседа с доцентфюрером [7]. Письмо от Нильса Бора. Приглашение в Институт теоретической физики Копенгагенского университета на Блегдансвей, 15.
Неужели можно уехать от всего этого? Дышать свободным воздухом. Ничего не опасаться. Не накрывать телефон подушкой. Говорить, что думаешь. От всей души ругать фюрера и его шайку. Неужели где-то все это действительно можно? Немыслимое блаженство. Недостижимый идеал. А сможет ли он снова научиться жить нормальной человеческой жизнью? Сколько лет дышал он этой отравой…
А может, не спешить? Подождать? Нобелевских денег хватит еще лет на пять… Но чего, собственно, ждать? На что надеяться?
В его распоряжении был примерно месяц. Он все прекрасно понял. Они давали ему месяц. Надеялись, что он будет благоразумен и сделает правильный выбор.
Государственная тайная полиция
IVC2H№… Берлин… 193… г.
Принц-Альбрехтштрассе, 8
Приказ о превентивном аресте
Имя и фамилия: Вольфганг фон дер Мирхорст.
Год и место рождения: 23.5.1883, Вупперталь-Бармен.
Профессия: профессор университета.
Семейное положение: женат, детей нет.
Государственная принадлежность: имперский немец.
Религиозная принадлежность: католик.
Раса (для неарийцев):
Место жительства: Берлин, Шарлоттенбург, Гарденбергштрассе, 10
Подвергается превентивному аресту
Основания
Согласно сообщениям полиции его поведение представляет собой угрозу существованию и безопасности государства, выразившуюся в том, что он (несмотря на сделанное ему государственной полицией предупреждение ввиду его наносящего вред государству поведения) использует свой авторитет в научных кругах, чтобы своими антинационал-социалистскими высказываниями вызвать беспорядки и возмущение с целью подорвать веру германского народа в конечную победу немецкого духа.
подпись
Верно: подпись
Это уже существует. Недостает лишь числа, подписи и лиловой печати с орлом. Через месяц все это появится. И многозначная нумерация в левом углу тоже. Он гуляет на очень коротком поводке. С каждой минутой карающая длань все ближе к ошейнику. И не сорваться с привязи, не убежать…
А если сделать так, как они хотят? Не он первый, не он последний. Кто сможет осудить его? Только единицы не покорились, считанные единицы. И то многие из них уехали, когда еще можно было уехать.
А если он все-таки приедет на открытие этой академии? Но, конечно, не будет выступать. Ни в коем случае не будет выступать. Просто постоит среди всех и, не сказав ни слова, уйдет по окончании церемонии. Может, они сочтут, что этого достаточно?
Джемс Франк опубликовал в газете письмо, в котором объяснял причины, вынудившие его оставить университет Георгии Августы. Геттингенская профессура направила руководству городской партийной организации послание. Единодушное осуждение поведения Франка, играющего на руку врагам фюрера и великого рейха.
Один только Краймер — не физик, физиолог! — открыто выступил с протестом против изгнания евреев из университета. Он не побоялся никаких угроз. Говорят, что он до сих пор без работы. Разводит кактусы и из-под полы продает их. Только такой Краймер может осудить его. Больше никто.
Пожалуй, не в осуждении дело. Это бы он сумел пережить. Но каждому человеку дается предел деяний. Есть вещи, которых он никак не может сделать. Не может — и все. Он не умеет шевелить ушами. Не умеет складывать язык трубочкой. Никакая угроза, никакая пытка не заставят его сделать то, что он просто не умеет. Разве не хочет левша писать правой рукой, как все? Мысленно он готов ко многому. Во многом он себя потом оправдает. Но — и с этим ничего не поделаешь — существует нечто, чего он просто не умеет делать. Наперед знает, что не умеет. И знание это абсолютное, непоколебимое.
Он, как древний чернокнижник, стоит в магическом кругу. Знаки зодиака, заклинания, талисманы. Своим мечом очертил он этот круг. Дальше не хватило руки, и длины меча не хватило. Хотелось бы шире, да нельзя. Ни меча, ни руки недостает. И выйти из круга тоже хотелось бы. Но опять нельзя. Там неистовствует нечисть, волосатая, когтистая, остроклювая, мохнатая. Распухшие вампиры и синюшная нежить кругом. Хочешь не хочешь, стой и бормочи заклинания. Выйти из круга тебе не удастся, даже если уговоришь себя продать…
Ужасное желто-малиновое солнце висело над обрывом. Зеленоватая даль казалась изрезанной ножом. Самая глубокая, параллельная горизонту рана ее слабо кровоточила. Остальные уже запеклись лиловыми корочками. Серо-синие полынные поля исходили пыльной горечью по краям знойных утоптанных дорог. Толпы народа казались совершенно черными. Люди тянулись и тянулись из города к отдаленной синей черте, дрожащей под безжизненным, чуть сплющенным шаром. Скрипели повозки, кричали ослы. Встревоженные мулы прядали ушами, пытались встать на дыбы и повернуть назад, в город.
Стрекотали кузнечики в сухой запыленной траве. И высоко-высоко парили птицы, раскрыв неподвижные крылья, качались на невидимых воздушных волнах.
Тащились целыми семьями. Везли оплетенные соломой бутыли вина, узелки со снедью. Следом петляли истомленные собаки, свесив алчущие языки, уткнувшись высохшими носами в окаменевшие колеи. Многие брели пешком, перекинув через плечо котомки, постукивали посохами.
