Пол Андерсон - Восставшие миры. Зима мира. Сломанный меч [Авт. сборник]
— Холоден был этот поцелуй, — пробормотала она. — Холоден, как повииность. Что ж, пошли. Но ты обнажен и без оружия. Оборотнем ты не сможешь забрать отсюда железный меч, поэтому оденься. — Она открыла сундук. — Вот рубаха, штаны, сапоги, плащ и все, что пожелаешь.
Скафлок торопливо оделся. Богато расшитые одежды наверняка принадлежали когда-то Имрику, а потом были перешиты для Вальгарда, потому что подошли ему идеально. На пояс он повесил топор. Лея накинула на себя огненно-красный плащ и повела его к другой лестнице.
Они спускались все ниже. На лестнице было холодно и царила глубокая тишина, но напряжение казалось невыносимым. Один раз они наткнулись на какого-то тролля, стоявшего на страже, и Скафлок уже потянулся за топором, но стражник только склонил голову, приняв его за подменыша. Ведя жизнь изгнанника, Скафлок отпустил бороду и стриг ее так же коротко, как и Вальгард.
Они достигли подземелий, где сырой мрак лишь изредка разгонялся светом факела. Шаги Скафлока будили громкое эхо в коридорах, а темнота казалась осязаемой. Лея шла легко, не говоря при этом ни слова.
Наконец они дошли до места, где на каменной стене виднелись более светлые следы цемента, по которому Имрик когда-то начертал рунические знаки. Рядом виднелась запертая дверь. Лея указала на нее.
— В этой камере Имрик держал мать подменыша, — сказала она. — Теперь он сам в ней, подвешенный за пальцы над негасимым огнем. Напившись, Вальгард развлекается, хлещет его бичом.
Скафлок так сильно сжал пальцы на рукояти меча, что они побелели. Но в глубине души он задавал себе вопрос: разве судьба Имрика хуже того, что он уготовил троллице, и кто знает, скольким другим? Разве Фреда — или Белый Христос, о котором она немного рассказала ему, — не правы, говоря, что зло рождает еще большее зло и тем самым приближает Рангарек?
Не пришло ли время гордости и мести уступить место любви и прощению, являющимися не достойными презрения слабостями, а величайшей победой, доступной человеку?
И все же Имрик воспитал его, а Эльфхейм был его родиной…
Почему он не мог узнать тайну своего рождения? Скафлок ударил топориком по стене.
Вдали послышались крики и топот ног.
— Тревога, — прошептала Лея.
— Думаю, нашли стражника, которого мне пришлось убить, — Скафлок ударил сильнее, цемент медленно отваливался от камня.
— Они видели, как ты входил в замок? — спросила альвиня.
— Меня могли заметить в виде орла. — Топорище переломилось. Скафлок выругался и продолжал бить обухом.
— Если Вальгард узнает об орле, он может догадаться, что это не простое убийство. А если он, прикажет солдатам обыскать замок и нас найдут… Торопись!
Шум наверху усиливался, но здесь, внизу, он казался тише скрежета металла о камень или извечного звука капающей воды.
Скафлок вложил острие топора в щель и сильно нажал. Один, другой, третий раз — и камень выпал.
Юноша сунул руку в темную нишу и достал оттуда меч.
Обе части сломанного клинка были в земле. Когда-то меч этот был обоюдоострым и таким большим и тяжелым, что только самые сильные воины могли им владеть. Хоть и долго пролежал он в тайнике, но не заржавел, остался острым, как бритва. Гарда, рукоять и набалдашник эфеса зловеще поблескивали. На них выгравировали силуэт дракона таким образом, что они образовывали его хвост, туловище и голову, а заклепки казались сокровищами, на которых он сидит. Вдоль темного клинка тянулись руны, которых Скафлок не сумел прочесть, однако почувствовал, что самые могучие из них — на рукояти.
— Оружие богов, — сказал он. — Надежда Эльфхейма.
— Надежда? — Лея отпрянула, подняв руку, словно желая что-то оттолкнуть. — Кто знает? Сейчас, когда он у нас, мне кажется…
— О чем ты?
— Разве ты не чувствуешь силы и голода, заключенных в стали и держащихся в узде только этими рунами? Меч может брать свое начало от богов, но он им не принадлежит. На нем лежит проклятье, Скафлок, он принесет гибель всем, оказавшимся рядом с ним. — Она задрожала, но не от промозглого холода подземелья. — Я думаю, Скафлок, лучше всего снова замуровать этот меч.
— А на что-то другое можем мы рассчитывать? — Он обернул обе половины меча плащом и сунул подмышку. — Идем отсюда.
Лея неохотно проводила его к лестнице.
— Это будет опасно, — сказала она. — Нас наверняка заметят. Позволь мне говорить за нас обоих.
— Нет, ведь из-за этого ты окажешься потом в опасности… разве что уйдешь со мной.
Она обрадованно повернулась.
— Значит, ты беспокоишься за меня?
— Да, конечно, как и за весь Эльфхейм.
— А… Фреда?
— О ней я беспокоюсь больше, чем обо всем остальном мире, больше, чем за богов, людей и Страну Чудес, вместе взятых. Я люблю ее.
Лея отвернулась и сказала бесцветным голосом:
— Я сумею вывернуться. Всегда можно сказать Вальгарду, что ты меня заставил или обманул.
Они вышли наверх. Там царила суматоха, стражники бегали взад-вперед.
— Стой! — заорал какой-то тролль, заметив их.
Бледное лицо Леи вспыхнуло от гнева, как лед, освещенный отблесками огня.
— Ты смеешь останавливать своего ярла? — спросила она.
— Прости, господин, — пробормотал тролль. — Но я… только что видел тебя, господин…
Они вышли во двор. Все тело Скафлока, каждый нерв и мускул дрожали от безумного напряжения. Он чувствовал, что должен бежать, в любой момент мог раздаться крик, означавший, что его обнаружили. С трудом он заставил себя идти медленно.
Снаружи было немного троллей — первые белые полосы ненавистного им рассвета уже появились на востоке. Было очень холодно.
Лея остановилась у западных ворот и знаком приказала открыть их. Потом заглянула Скафлоку в глаза.
— Дальше ты пойдешь один, — тихо сказала она. — Ты знаешь, что нужно делать?
— Более или менее, — ответил он. — Я должен найти гиганта Болверка и уговорить его снова отковать для меня этот меч.
— Болверк-Зло Приносящий — само его имя предостерегает. Я начинаю понимать, что это за меч и почему никто из низовиков не возьмется его починить. — Лея покачала головой. — Вижу, ты упрямо стискиваешь губы, Скафлок. Тебя не остановят все силы ада… только смерть или утрата желания сражаться. Но как ты поступишь со своей любимой Фредой на время этого путешествия? — альвиня язвительно улыбнулась при последних словах.
— Она пойдет вместе со мной, хотя я попытаюсь убедить ее найти безопасное убежище. — Скафлок улыбнулся с гордостью и любовью. Слабый свет придавал его волосам бледно-золотистый оттенок. — Нас ничто не разлучит.
