Жюль Верн - Том 1. Пять недель на воздушном шаре. С Земли на Луну. Вокруг Луны
— Равнина к тому же гораздо удобнее для нашей посадки, чем горы, — заметил Ардан. — Житель Луны, которого высадили бы в Европе на Монблане или в Азии на вершине Гималаев, еще не вправе был бы сказать, что находится на Земле.
— Есть и еще одно удобство, — добавил капитан Николь, — если снаряд упадет на плоскую поверхность, он остановится тотчас же, как только прикоснется к ней. С горы же, наоборот, он покатится, как колесо, а так как мы не белки, то нам уже не выйти живыми из ядра. Стало быть, все к лучшему.
Успех дерзкого предприятия и в самом деле казался уже несомненным. Но Барбикен был все же чем–то озабочен, хотя и хранил молчание, не желая волновать своих спутников.
Дело в том, что движение снаряда по направлению к северному полушарию Луны доказывало, что его траектория несколько отклонилась. По математическим выкладкам, выстрел должен был наделить снаряд в самый центр лунного диска. Отклонение было очевидным, но что же могло его вызвать?
Барбикен, не имея каких–либо исходных данных, не мог понять, ни даже определить степень такого отклонения. Однако он надеялся, что это отклонение не будет иметь иных последствий, кроме их посадки в северных областях Луны, как раз наиболее для этого благоприятных.
Поэтому Барбикен, не делясь ни с кем своими опасениями, довольствовался тем, что внимательно наблюдал Луну, стараясь по возможности уловить степень отклонения снаряда.
Что могло быть ужаснее предположения, что снаряд, не достигнув цели, начнет удаляться от Луны и унесется в межпланетное пространство!
Теперь Луна уже не казалась плоским диском, уже все яснее вырисовывались ее выпуклости и горы. Если бы солнечные лучи падали сейчас на Луну косо, а не отвесно, то благодаря отбрасываемой ими тени можно было бы ясно различить высокие кольцеобразные лунные горы, увидеть зияющие кратеры и причудливые трещины, бороздящие необозримые лунные равнины. Но сейчас весь этот рельеф стушевывался из–за яркого солнечного освещения. Можно было лишь с трудом разглядеть крупные темные пятна, которые придают Луне сходство с человеческим лицом.
— Лицо, да и только, — сказал Ардан. — Но я обижен за прекрасную сестру Аполлона — оказывается, она рябая!
Путешественники на таком близком расстоянии от цели, не отрываясь, вглядывались в этот неведомый мир. В своем воображении они уже странствовали по новой стране. Они взбирались на высокие пики, спускались на дно широких кратеров. То тут, то там им чудились обширные моря, едва сдерживаемые в берегах давлением разреженной атмосферы, горные потоки, несущие свои воды в эти моря. Склонясь над бездной, они надеялись услышать хоть какой–нибудь звук с этого вечно безмолвного светила.
Этот день ярче всего запечатлелся в памяти друзей. Ни одна подробность не изгладилась из их воспоминаний. Безотчетная тревога овладевала ими по мере приближения к цели. Эта тревога, конечно, усилилась бы, если бы они только знали, насколько уменьшилась скорость снаряда: она показалась бы им явно недостаточной, чтобы долететь до цели.
В это время снаряд уже почти ничего не «весил». Вес его уменьшался непрерывно и должен был полностью исчезнуть; такое поразительное явление возможно лишь в точке, где лунное притяжение уравновешивается земным.
Однако, несмотря на все волнения, Ардан с привычной ему аккуратностью не забыл приготовить завтрак. Друзья закусили с большим аппетитом. Что может быть вкуснее бульона, сваренного на газе? Что может быть лучше консервированного мяса? В довершение пиршества было выпито несколько стаканов отменного французского вина, причем Ардан не упустил случая заметить, что лунные виноградники — если они существуют — должны под палящими лучами Солнца давать самые прекрасные сорта вин. Предусмотрительный француз захватил с собою на всякий случай несколько драгоценных лоз Медока и Кот д’Ора, на которые он возлагал большие надежды.
Кислородный аппарат Рейзе и Реньо действовал с необычайной точностью. Воздух в снаряде был совершенно чистым. Ни одна молекула углекислоты не могла устоять против едкого натра, а кислород, по словам капитана Николя, был «самого первого сорта». Небольшое количество водяных паров, заключавшихся в снаряде, смешиваясь с воздухом, умеряло его сухость; немногие дома Парижа, Лондона, Нью—Йорка, немногие театральные залы находились в столь идеальных гигиенических условиях.
Но для правильного действия аппарата за ним требовался тщательный уход. Поэтому Мишель каждое утро осматривал регуляторы утечки, проверял краны и устанавливал температуру газа. До сих пор все шло как нельзя лучше, путешественники, подражая почтенному Дж. Т. Мастону, начинали заметно полнеть, и, доведись им провести в своей «тюрьме» еще несколько месяцев, они вышли бы из нее совершенно неузнаваемыми. Одним словом, с ними происходило то же, что и с цыплятами в клетке — они жирели с каждым днем.
Глядя в окно, Барбикен видел труп пса и прочие предметы, выкинутые из снаряда, которые неотступно следовали за ними. Диана грустно подвывала при виде останков Сателлита. Но весь этот хлам казался неподвижным, словно он лежал на земле.
— Знаете ли, друзья, — сказал Ардан, — если бы один из нас не перенес первого толчка при вылете, было бы очень трудно «предать земле» его останки, то есть я хочу сказать «предать эфиру», так как здесь эфир заменяет землю. Посмотрите на труп Сателлита, он преследует нас как угрызения совести!
— Да, это было бы невесело, — ответил Николь.
— Ах, — воскликнул Мишель. — Я жалею только о том, что здесь нельзя погулять! Какое было бы наслаждение парить в этом лучезарном эфире, купаться и кувыркаться в живительных солнечных лучах! Если бы Барбикен догадался запастись скафандром и воздушным насосом, я бы рискнул вылезти из снаряда и умостился бы на нем в позе какой–нибудь «химеры» или «гиппогрифа».
— Неисправимый мечтатель, — рассмеялся Барбикен, — поверь, что ты недолго бы красовался в виде своего гиппогрифа, потому что, несмотря на скафандр, тебя раздуло бы от содержащегося в тебе самом воздуха, ты лопнул бы как граната или как воздушный шар, залетевший слишком высоко в небо. Брось свои сожаления и запомни: пока мы парим в пустоте, всякие сентиментальные прогулки за пределами снаряда запрещаются.
Мишель Ардан нехотя поддался убеждениям товарища. Он согласился, что его мечты трудно выполнимы, но все же не невозможны, так как слова «невозможно» в его словаре не существовало.
Беседа переходила с одной темы на другую и не прерывалась ни на минуту.
Трем друзьям казалось, что в их головах родятся самые разнообразные идеи с тою же быстротой, как распускаются молодые побеги под первыми лучами весеннего солнца. Они чувствовали себя просто переполненными «идеями».
