Алексей Ефимов - Последние ворота Тьмы
Когда Охэйо ушел, Лэйми вновь растянулся на постели и задумался. Вдруг он с удивлением понял, что ему скучно. Никаких дел не было. Единственное, что он мог сделать — это поговорить с другими харранцами из его группы, но они ещё не вернулись или пошли сперва в какое-то другое место. Теперь он начал понимать, почему «надводная» жизнь Хары была так бедна: именно это заставляло её обитателей вновь и вновь уходить в Море Снов и исполнять то, для чего они были предназначены. Всё это было, конечно, хорошо, но вот что делать ему? Сейчас? Не придумав ничего лучшего, он сам отправился к Охэйо — в надежде, что тот сможет найти ему занятие получше.
Аннит сидел на полу своей комнаты, глубокомысленно трогая пальцы босых ног. Взглянув на Лэйми, он улыбнулся.
— Помнишь серебряные колечки, которые так тебе не нравились? Так вот: Харе они тоже не понравились. Их нет. И дырочек для них тоже нет, — он продемонстрировал перепонки между пальцами ног: они были совершенно целыми.
— Неужели это тебя огорчает? — удивился Лэйми.
— Как бы сказать… Я отдал за них пятьдесят марок, не говоря уж о том, что всё это было больно. Дырочки, правда, ужасно чесались, а кольца цокали, когда я ходил босиком. Короче, я рад от них избавиться. Но из того, КАК они исчезли, следует, что это тело — уже не моё собственное. Как и твоё.
— А что же?
— Имитация. Неизвестно что. Что мы могли ещё потерять? Мы даже ведь не помним, — Охэйо со злостью хватил кулаком по стене. — Мне даже не больно. У, дрянь! — он выхватил кинжал и ударил в собственную ступню.
В следующий миг вспыхнуло белое пламя.
11.Это было похоже на взрыв: яростный конус белого, ослепительного света. Охэйо вдруг коротко, пронзительно вскрикнул. Лэйми успел заметить, что кинжал прошел насквозь: в ступне открылось сияющее отверстие, потом оно мгновенно затянулось. Охэйо выронил кинжал и удивленно смотрел на свою босую ногу. Никаких следов раны не осталось, но сам он вдруг покраснел — так сильно, как краснеют только люди с белой кожей. Лэйми увидел, что даже его предплечья залились краской.
— Извини, — пробормотал Аннит.
— Почему? За что? — Лэйми ошарашенно смотрел на друга.
Охэйо недоуменно взглянул на него и вдруг улыбнулся.
— Я всегда считал себя храбрым юношей. В смысле, если меня схватят какие-нибудь враги и начнут пытать, я буду только смеяться им в лицо. Только эта боль оказалась столь сильной, что я просто не мог её выдержать. Если я бы мог от неё избавиться, предав тебя, например, я бы это сделал. Так что — извини. Я могу предать тебя.
Лэйми молча смотрел на него. Вдруг Охэйо засмеялся.
— Должно быть, от боли у меня помутилось в голове. Просить извинений за возможное предательство… Как будто предательство можно простить. Ну не кретин ли я?
— Но ты же не хочешь…
— Нет, не хочу. До тех пор, пока могу терпеть. А терпеть я смогу немного. Ну-ка…
Охэйо поднял кинжал и вдавил острие в свою кожу, на сей раз — очень осторожно. Вновь вспыхнуло белое сияние — чистый, пронзительный свет. Охэйо прикусил губу, его лицо стало напряженным, словно высеченным из камня, по телу пробегали быстрые, короткие судороги. Наконец, взвыв, он зашвырнул кинжал в угол комнаты.
— У! Знаешь, боль, сама по себе, не страшна. Я испугался, что сойду с ума… и, может, так могло быть. Как бы то ни было, но я трус. Я даже и молчать не смог. А мальчик должен страдать молча.
— Почему?
— В самом деле? Я не знаю. Просто мне кажется, что так должно быть. В первый раз ничего не было, помнишь? Так что мы с Сс`нг`г`хаа — теперь собратья по плоти. Я представляю, что он чувствовал. Брр! Никогда не думал, что придется бояться серебра. Мы с тобой — тоже теперь оборотни. Ещё нам надо бояться осиновых кольев, чеснока, соли, солнечного света, проточной воды, священных символов… что там ещё? — и при этом даже не иметь возможности перекинуться каким-нибудь саблезубым енотом. Теплой крови я, правда, тоже не хочу. Лет в пять я её попробовал — своей, конечно, просто из любопытства. Мне не понравилось, Лэйми. Её, правда, было две капли, но всё равно… забавно знать, что эти глупые легенды на самом деле — правда. Что ж, мне по заслугам. Мне отмщение и аз воздам…
— Что?
— Так говорил Бог. То есть, так написано в книгах хониарских староверов. А если и остальное в них — правда, то мне придется провести вечность в котле с кипящей смолой…
— За что? Ты же не сделал ничего такого ужасного…
— Ну да. Всего-то убил сотни три человек при защите той деревушки. Не бандитов даже. Таких же жителей.
— Но благодаря этому ты воссоздал Империю Джангра. А она…
— Самое счастливое государство из всех, известных Харе. Лэйми, я это знаю. Только в эсхатологии не бывает спасительного зла. Там важно, что ты делаешь, а не почему и зачем. Да и без этого… Я смеялся над людьми, которые были лучше меня — и заставлял смеяться остальных, что куда хуже. У меня было столько девушек, что так вот сразу я не назову всех. Я занимался с ними любовью сутки напролет…
— А что в этом плохого?
Охэйо улыбнулся.
— Для девушек — ничего, но я потратил массу времени попусту. Ну, не совсем попусту, но всегда полезно немного себя ненавидеть. Чуть-чуть. Хотя бы за лень. Я не сделал ни одной вещи, которая казалась бы мне совершенной. Наверно поэтому я сделал так много. А вот если бы я целовал себе руки и ноги и говорил: «Ах, какая же я прелесть!» — я бы давным-давно был мертв. Как и ты. Тут нужна верная пропорция: знать, что ты на самом деле сделал много, и знать, что этого всегда недостаточно. И не будет достаточно. Никогда.
— У тебя явно плохое настроение.
— А от чего ему быть хорошим, Лэйми? Здесь нет ни одного красивого уголка. И мне не нравится это место, ловушка, лишившая меня тела. Я знаю, что не смогу её покинуть, но я хочу. Интересно, можно ли сделать так, чтобы сознание харранца переселилось в чье-нибудь тело насовсем?
— По-моему — нет.
— Мэтлай говорил то же. Но интересно было бы…
— А как же сознание того, в чье тело ты переселишься?
— Я же просто рассуждаю, Лэйми. Мое тело — даже такое — мне нравится. Оно красивое, выносливое и сильное. И я не хочу оказаться в теле, которое лет через пятьдесят или того раньше утратит эти удобные свойства, — а таких тел за пределами Хары нет. Есть о чем подумать…
