Николай Романецкий - Обречённый на любовь
Она стояла в дверях, любопытные глазищи внимательно изучали старого дяденьку. На ней все еще была давешняя разрезанная юбка, и ей приходилось придерживать края разреза рукой, чтобы старенький дяденька не засмотрелся. Но дяденька все равно глядел на нее во все глаза. Она выглядела не совсем знакомой, какой-то чужой. Так во сне кажется немного чужим даже очень близкий вам человек, тот, кого вы изучили за долгие годы вдоль и поперек.
- Ну вот, язык проглотил... Что вы тут делаете?
Калинов наконец пришел в себя, неторопливо двинулся к столу, сел. Взял в руки чашку чаю. Посмотрел невозмутимо: ну-ка, что там за девчушка путается под ногами?..
- Я, голубушка, Калинов.
- Калинов?! - В голосе Виты послышалось удивление. - Тот самый?
- Тот самый... Пришел в гости к твоей маме, потому и нахожусь здесь. А что это с твоей одеждой?
Она опустила глаза, внимательно осмотрела юбку, удовлетворенно улыбнулась.
- Изнасилована вурдалаком! - В голосе ее прозвучал откровенный вызов. - А вы небось интересуетесь моей нравственностью. Я права?
- Интересуюсь... Не боишься, что вурдалачата родятся?
- Не боюсь! - Она показала ему язык. - Я не дура, предохраняться не забываю. Так что о моей нравственности можете не беспокоиться. Вурдалачата не станут социальной проблемой.
Калинов почувствовал раздражение. Что это она себе позволяет? Может, поставить нахалку на место? Однако сдержался, отпил глоток остывшего чаю, сделал вид, что принял все за шутку.
- Я рад, что у нас такие здравомыслящие дети.
- Дети! - Она фыркнула. - Вы мне не отец. Вы бы сначала своих детишек сделали, а потом чужими занимались! Или чужими заниматься проще?
- Откуда... - начал Калинов. И замолк: вспомнил, что на уроках социологии в некоторых Школах второй ступени, кажется, изучают его биографию. Но все-таки эта нахалка его задела...
Нахалка прошествовала к дивану, села, вызывающе закинула ногу на ногу.
- А может, вы и есть мой сбежавший папочка?
Разрез на юбке разошелся, миру явилось крепкое гладкое бедро. Кроме обнаженного тела, под юбкой, кажется, больше ничего не было.
- Староваты вы, правда, для папочки. - Она перехватила его взгляд, но юбку не поправила. Посмотрела на свое бедро, подмигнула, криво усмехнувшись: - Хотя лет двадцать назад вы еще, наверное, в самом соку были...
- Вита! Что ты тут делаешь? - На пороге стояла Джинджер. Лицо спокойное, но глаза подозрительно блестят. - Немедленно иди к себе! И почему ты еще не сняла это безобразие?
Вита встала, гордо вскинула голову:
- Уже и с человеком нельзя поговорить!
- О Дева Мария!.. Да ты хоть знаешь, кто перед тобой?
- Не слепая... Чуть ли не каждый день его по ТВ вижу... "Задачи Социологической комиссии представляются мне самыми важными задачами всего Совета..." - продекламировала она, явно еще раз хотела показать Калинову язык, но только закусила нижнюю губу. Так, с закушенной губой, и покинула комнату.
Джинджер села за стол, подперла голову рукой, не поднимая глаз, произнесла:
- Извините... Такая вот она у меня. Вам со своими детьми тоже тяжело приходилось?
- Тоже, - соврал Калинов с идиотской улыбкой. - Все они в этом возрасте одинаковы.
- Не все, - не согласилась Джинджер. - Вот у соседей этажом ниже парень как парень. - Она встала, прикрыла за дочкой дверь. - Вы ведь почти как доктор, правда?
Калинов кивнул. И тогда ее словно прорвало:
- Все случилось как-то по-дурацки... Если помните, в то время как раз в моде дрим-генераторы были. Вот наша компания и собралась в тот день... Но не в дрим-театре, а у подпольного "благодетеля". У них, если помните, и подешевле было, и безо всяких ограничений... Но мы тогда договорились: никакого секса, каждый сам по себе. - Она подняла на него глаза.
Калинов покивал, изображая на физиономии самое живейшее участие.
- Я не знаю, как все произошло, - продолжала она. - Он как-то оказался среди нас... Его звали Джошуа, и он был не из нашей компании... А может, и кто из наших оказался таким в моих грезах, не знаю... "Благодетель" клялся, что никто из посторонних к нам не заходил... Джошуа был как херувимчик, и какое было счастье! - Она судорожно глотнула. - Я знаю, я за прошедшие годы со многими пробовала, но ни с кем такого не было. Как во сне... знаете, когда летаешь - счастье невыразимое... И только со мной это случилось. Остальные четверо девчонок заявили, что все было очень пристойно - только грезы, и никакой физики... И ребята наши потом отказывались, но факт остается фактом - через девять месяцев родилась Вита.
- Почему же вы не избавились от беременности? - позволил себе реплику Калинов. И тут же понял: не такого вопроса она ждала.
- О нет! - Она закрыла глаза, лицо ее расцвело. - Дева Мария, это было такое счастье! Как в сказке... У большинства, я знаю, тошнота, рвота... А у меня были девять месяцев сплошной эйфории, как будто я наглоталась наркотиков.
- А больше беременностей у вас не было? - Теперь с выражением участия у Калинова не было никаких сложностей.
- Решилась однажды. Когда Вите было четыре... Как у всех - тошнота и весь остальной букет, а потом и вовсе выкидыш.
- Так и не знаете, кто Витин отец?
Она помотала головой:
- Наверное, тот "благодетель"... Нашим ребятам я верю, они так со мной поступить не могли.
- И вы его не искали?
- Не искала... А зачем? Разве он сделал меня несчастной? Я счастлива.
- Мне кажется, Вирджиния, вы кривите душой. - Калинов старался говорить очень мягко, чтобы - упаси Бог! - не обидеть ее. - Мне вы не кажетесь уж очень счастливой.
Она снова помотала головой:
- Вы мужчина и ничего не понимаете. Как я могу сказать, что я несчастна, когда я пережила такое счастье... Мне кажется, все дело было именно в дрим-генераторе, и я очень жалела, что через некоторое время их полностью запретили... А с другой стороны, мы и до этого случая хаживали к "благодетелям", и все было в полном порядке. В общем, не знаешь, что и подумать... С подружками-то моими, теми, кто участвовал тогда в сеансе, ничего не случилось. В конце концов они вышли замуж за наших ребят, растят детей.
- А вы?
- Я? - Она с грустью улыбнулась. - А я все жду, что Джошуа вернется ко мне.
И говоришь всем, что ты самая счастливая, добавил про себя Калинов.
- Ну вот, - сказала Джинджер, - разболталась. О Дева Мария, с вами так легко разговаривается!.. Не зря вас считают хорошим доктором. Еще чаю? - Она взялась за чайник. - Ой, да он остыл совсем! Пойду, подогрею...
- Спасибо, сударыня. - Калинов перевернул пустую чашку на блюдце. Пора мне.
Она понимающе кивнула:
- Уже вечер... - и проводила его в прихожую.
Из-за одной из дверей доносилась громкая музыка: наверное, Вита развлекалась. Калинову невыносимо захотелось заглянуть туда. Интересно, сменила ли она юбку?.. Надо же, даже разрезанный подол может быть важен для девушки. Фетиш своего рода...
