Дино Динаев - Лунный удар
Пока он трясущимися руками наливал воду и включал чайник, она продолжала задумчиво изучать окно, а потом сказала:
— А вот отсюда во сне я чуть не выпала.
— Ага, только со стула, — поддержал Алик разговор и был готов убить себе за эти слова, но надо было исправляться, ибо Азерникова подняла на него свои изумленные глаза, и он уточнил:- Просто так отсюда не выпадешь, стул, говорю, надо.
Подоконник высокий. На всем этаже, понимаешь, низкий, а у меня все не как у людей, здесь трубы какие-то проходят, вот и нарастили.
Потом они пили нескафе, причем, Азерникова, садясь, так высоко поддернула юбку, что Алик напрочь перестал ощущать вкус любимого напитка.
— Ты не знаешь, почему мужчины так быстро охладевают к сексу? — спросила она, и так как он представления не имел о предмете обсуждения, то продолжила. — Почему им никогда ничего не нужно, только бы их не трогали? Муж вечно спешит, вечерами он в гараже, ремонтом занимается, приходит всегда пьяный. Ему не понять, что моя молодость проходит, и скоро я буду никому не нужна. Не осталось настоящих мужиков! — и в полной неожиданности для Алика она коротко ругнулась. — Ну, спасибо за кофе, если ты не можешь предложить ничего другого.
Когда она ушла, он спросил у Келло:
— Что она имела в виду под словами "ничего другого"?
— ЧТО-ТО СВЯЗАННОЕ С ФИЗИОЛОГИЕЙ. НО ДОСТУПА К ЭТОЙ ТЕМЕ У МЕНЯ НЕТ.
— Похоже, не только у тебя, — уныло подтвердил Алик.
Однако пора было начинать серьезные исследования.
Сразу же выяснилась интересная деталь: Келло не знал о Сашкиной гибели! Вернее, у него было странное представление о смерти вообще.
— Я ЗНАЮ, ЧТО ТОТ, КОТОРЫЙ БЫЛ ДО ТЕБЯ, УМЕР. ОБ ЭТОМ ГОВОРИЛИ ТЕ ДВОЕ. НО Я
ХОТЕЛ БЫ ЗНАТЬ, КОГДА ОН ВЕРНЕТСЯ.
— Как это ни печально — никогда.
— ПОЧЕМУ?
— Потому что, брат Келло, оттуда еще никто не вернулся.
— ЭТО КАК ДИСК С МЕХАНИЧЕСКИ ПОВРЕЖДЕННЫМ НУЛЕВЫМ СЛОЕМ?
— Это даже хуже. По твоему будет, это как напрочь стертый файл.
— ЗНАЧИТ, ВАНДЕРХУЗЕ СТЕРЛИ?
— Выходит, так.
— А КТО СТЕР?
— Если б я знал. А Сашка про тебя был в курсе?
— ОН МЕНЯ ОТКРЫЛ. ОН ХОТЕЛ ЗАМЕНИТЬ СИСТЕМУ, А Я В НЕЙ ЖИЛ. ТОГДА ОН РЕШИЛ
ПУСТИТЬ ПО МОЕМУ СЛЕДУ ДОКТОРА СМЕРТЬ.
— Доктор Вебер — антивирусная программа, — уточнил Алик.
— Я УГОВОРИЛ ЕГО НЕ ДЕЛАТЬ ЭТОГО. Я СКАЗАЛ, ЧТО МОГУ БЫТЬ ПОЛЕЗЕН. МЫ ЗАКЛЮЧИЛИ СДЕЛКУ. Я ДАЛ ЕМУ ДЕНЕГ И ЖЕНЩИН. ОН ОБЕЩАЛ НЕ МЕНЯТЬ СИСТЕМУ.
"Кинул он тебя, брат Келло, работа по обновлению системы шла полным ходом", — подумал Алик. — "Хоть о покойниках и не говорят плохо, но Сашка выдоил бы тебя до капли, а потом поставил перед фактом. А еще лучше даже не уведомил бы, а просто старая система, бывшая твоим домом, перестала бы существовать. Вместе с тобой." — ТЕПЕРЬ ЕГО НЕТ, Я ГОТОВ НА СДЕЛКУ С ТОБОЙ, НА ТЕХ ЖЕ УСЛОВИЯХ.
Алик промолчал. У него вдруг возникло смутное подозрение, не стер… не подстроил ли Келло убийство Вандерхузе. Ведь он мог догадываться об истинной подоплеке дела.
У Алика сразу появилось острое желание улизнуть от ответственности и отказаться от столь, безусловно, щедрого подарка. Другой бы на его месте, тот же самый Боря, сын Никанора Ивановича и муж Маринки Азерниковой, небось, руками ногами ухватился бы за деньги и баб, предоставляемые Келло (знаем мы ваши ремонты и гаражи, вы только со своими женами ничего не можете, а что касается чужих-то всегда, пожалуйста), но Алик был настроен более осторожно.
"Черт с ними, с бабами и бабками, до тридцати шести обходился без них и дальше уж как-нибудь", — решил он. — "А то ведь могут и стереть. Мордастые вон тоже на мерсах ездят, а потом их в собственных подъездах от стен отскрести не могут. На фига такая жизнь нужна? Вернее, смерть?" — А у меня и так теперь машина имеется, — нахально заявил он и покрутил Сашкиным пропуском на стоянку.
— НЕ ХОДИ ТУДА. ЭТОТ ФАЙЛ ЗАПИСЫВАЕТСЯ ЧЕРЕЗ СЕРВЕР НА ДРУГОЙ КОМПЬЮТЕР.
— Что ты этим хочешь сказать? — не сразу понял Алик. — Говори по-русски. За стоянкой следят?
— ТОТ ФАЙЛ ЧИСТ. ПИШУТ ТВОЙ ФАЙЛ.
— Следят за мной? Но зачем?
— ОНИ ИЩУТ ДИСК. ОНИ ДУМАЮТ, ЧТО ОН У ТЕБЯ. БЕЗ ТЕБЯ ДВА РАЗА ПРИХОДИЛ ЧЕЛОВЕК И ОБЫСКИВАЛ ТВОЙ СТОЛ. ОН СКАЗАЛ: "ГДЕ ЭТОТ ЧЕРТОВ ДИСК?"
— Что за диск?
— НЕ ЗНАЮ.
— Но в твоей памяти должны быть все, что как-либо связано с Сашкой!
— ВСЕ И ЕСТЬ. НО Я НЕ ЗНАЮ, НА КАКОМ ИМЕННО ДИСКЕ НАХОДИТСЯ ТО, ЧТО ОНИ ИЩУТ.
— А что их у тебя много?
— ПОЧТИ ОДИН МЕГАГИГ.
Алик вздохнул от безнадеги. Всему городу придется засесть за чтение и читать до самой пенсии, чтобы все прочитать. Но даже это не дает никакой гарантии. Ведь что искать, никто не знает.
— Что за человек приходил, ты тоже конечно не знаешь.
— ЗНАЮ.
— Повтори, — в волнении сказал Алик.
— ЭТО АЛЕКСЕЙ СЕРГЕЕВИЧ, КОТОРЫЙ ТЕБЯ ПО ШЕЕ…
— Да помню. Ты не ошибся?
— НЕ ПОНЯЛ СЛОВО-ОШИБСЯ.
— Ограниченный ты тип, хоть и Пентиум. Потолковать бы с этим Сергееичем, да он в лучшем случае мне морду набьет.
— НЕ НАБЬЕТ. Я ТЕБЕ ПОМОГУ.
— Интересно, это каким образом? Ходить ты не умеешь, да и кулаков у тебя нет.
— КУЛАКИ БУДУТ ТВОИ. ВСТАНЬ К ШКАФУ.
Едва Алик, пожав плечами, выполнил требование, как что-то со скоростью молнии пролетело мимо него и врезалось в дверцу, оставив на ней дыру с неровными краями.
"Да это ж моя рука", — успел еще подумать Алик, перед тем как с благим матом свалиться на пол. Становилось неясно, как кулак вообще по суставчику не развалился. Мыслимое ли дело. Со всей дури да по дверце.
— Что ж ты, сука, делаешь! — Заорал Алик, когда поимел возможность вдохнуть воздух после первого самого мощного вопля.
— НЕ БОЙСЯ, Я ТЕБЕ ДДТ СДЕЛАЮ.
— Да пошел ты!
— САМ ВИНОВАТ. СПОРТОМ НАДО ЗАНИМАТЬСЯ. У ТЕБЯ ВСЕ СУСТАВЫ ЗАСОЛЕНЫ И ПОЭТОМУ ЗАТВЕРДЕЛИ.
"А то, что надо, наоборот, размякло", — констатировал Алик.
— Надо же, правая рука, — заныл Алик. — Даже ложки теперь мне не удержать, не то, что драться.
— ДРАТЬСЯ БУДЕМ НОГАМИ.
— Нет, спасибо. Хочешь меня на инвалидную коляску усадить? Что ты все кулаками да ногами махать меня заставляешь, ты помоги интеллектуально. Ты же Пентиум, не шавка какая-нибудь.
— ХОРОШО. ПОПРОБУЙ ВСПОМНИТЬ ДЕНЬ, КОГДА СТЕРЛИ ВАНДЕРХУЗЕ. ТЫ ЖЕ ВИДЕЛ, КАК ОН ПОДЬЕХАЛ. НУ И ЧТО, ЧТО ОТВЕРНУЛСЯ: ВСЕ РАВНО, ЗАКРОЙ ГЛАЗА И ВСПОМНИ.
Алик послушно закрыл глаза. На память пришел медленно ползущий бензовоз, утреннее, но уже начинающее припекать солнце. Сашка подъехал на машине, мелькнула его светлая голова, и он отвернулся…
