Дино Динаев - Лунный удар
— Носки снимать? — спросил он.
— СЮДА ИДЕТ ОСОБЬ ЖЕНСКОГО ПОЛА. ТАБЕЛЬНЫЙ НОМЕР 037…
— Марина Азерникова! Она обещала зайти! — взвыл Алик, хватая вещи со стула, было мучительно стыдно, да и холодно стоять под струей холодного потока из кондиционера с голой задницей, уже посинела, небось, как у гусенка.
В комнате было пусто, хоть в окно прыгай, и только шкаф приглашающе зиял открытыми дверцами.
Кое-как подхватив одежонку, он нырнул туда, притворил дверцу и вовремя: дверь открылась, впуская самую красивую женщину в отделе. На Марине была желтая кофточка, обтягивающая далеко выпирающие вперед груди. Кофта была заправлена в тугую длинную юбку с разрезом. Она так рьяно подчеркивала все изгибы ее тела, что женщина становилась похожа на гитару.
Алик весь затрясся: даже не от холода, а от ужаса, что его сейчас обнаружат, ведь она не преминет рассказать об этом всему отделу, а еще, может так статься, заорет дура от неожиданности, да все и сбегутся. Прямая тогда ему дорожка — в психушку.
Марина постояла в комнате, рассеяно окидывая взглядом пустое, как ей казалось, помещение. Алик ежился в шкафу, будто он уже его увидела. Думалось, что сейчас она резко повернет к шкафу и скажет:
— Ладно, заканчивая придуриваться! Было бы чего прятать!
А хвастать было действительно нечем. Был бы Геракл какой, а то ни рожи, ни кожи.
К тому же, весь синий от холода. Подобие мужика, но со всеми причитающимися ему атрибутами.
Как ни печальна и нелепа была ситуация, Алик вдруг поймал себя на том, что атрибуты эти немного волнуются. Ситуация была, прямо скажем, пикантная, и эта пикантность все более усугублялась. Прямо на глазах.
Да еще Азерникова взялась задумчиво приплясывать, то поднимаясь на носки, то опускаясь, и груди ее при этом волнующе пульсировали. Вверх-вниз. Вверх-вниз. От каждого такого подрагивания Алика бросало то в жар, то в холод. Он уже и сам не понимал, то ли он мерзнет, то ли наоборот изнемогает от жары.
Вдоволь натешившись над его мучениям, правда, сама и не подозревая об этом, Марина вдруг гибко изогнулась и подняла с пола некий предмет. Алик с ужасом узнал в предмете свои собственные трусы, оброненные им в спешке.
— Это что за безобразие! — Вскричала она и возмущенно направилась к двери, Алик подозревал самое худшее, а именно, что она идет прямиком к начальнику отдела.
У него имелась такая своеобразная черта, еще с детства, когда он чего-нибудь сильно пугался, то чувствовал себя так, как будто практически уже умер. Руки-ноги отказывали, крутой кипяток шумел в висках. Ну и отчаяние. Ничего кроме отчаяния во всей вселенной.
— Пропал! — прошептал он.
— СТОЙ, — загорелась надпись на дисплее.
"Будет она твою писанину читать", — подумал Алик, но Марина вдруг остановилась, хотя и стояла спиной к экрану.
— ТЫ КУДА?
— Хочу показать, чем занимается программист Флоров в рабочее время, — медленным речитативом проговорила, почти пропела Марина.
— НЕ НАДО.
— Я тебя и слушать не буду.
— ЕЩЕ КАК БУДЕШЬ. ТЫ ТОЖЕ РАЗДЕВАЙСЯ.
У Алика захолонуло в груди.
Еще минуту назад страстно желавший, чтобы все это было обманом, чьей-то очередной шуткой над вечным неудачником по жизни, теперь он не менее страстно возжелал обратного. И Бог услышал его страстный мысленный вопль.
Это было невозможно. Когда женщина буднично и аккуратно начала раздеваться, то сначала показалось, что он смотрит очередной видеофильм для взрослых, настолько все было нереально.
Когда она с легким жужжание распахнула юбку на боку, и в прорези мелькнуло белой женское тело, Алик понял, наконец, что это не кино, и от одного этого звука едва не лишился сознания. В шкафу ему стало тесно, пенис тянулся наружу, уперевшись в холодную дверцу. Создалось ощущение, что он живет отдельно от тела и готовится взлететь.
Женщина сняла юбку и осталась в узких черных трусиках, чересчур маленьких для ее полных гладких бедер. Когда она наклонялась, выпуклые почти круглые ягодицы, едва прикрытые тканью, мелко подрагивали. Ткань трусиков заворачивалась и проваливалась в щель между ягодицами. Алику хотелось выть.
Потом она сняла блузку, и сразу же следом — лифчик. Тот словно распахнулся на вызывающе торчащих вперед грудях. Алик терпел из последних сил, но когда женщина взялась за края трусиков и принялась их скатывать к низу, оголяя плавные обводы живота и полоску волос в промежности, тут уж природа окончательно и бесповоротно взяла в руки власть над Аликовым телом, в голове его образовался вакуум высокой очистки, да и не только в голове, пенис, словно насос вобрал в себя всего Алика целиком. Теперь он и был пенис.
Алик развел задрожавшие колени чуть в стороны, и пульсирующий пенис бесстыдно в несколько этапов прыснул на дверцу с внутренней стороны. Алику едва удалось сдержать сладострастные стоны, стиснув зубы.
Как бы не было стыдно, но теперь стало легче, и он мог нормально дышать, а не судорожно хватать воздух как выброшенная на берег рыба.
Передышка была временной, потому что когда женщина наклонилась, чтобы повесить трусы на спинку стула, и Алик увидел темный проем между ног, на этот раз сзади, то опять возбудился.
"Сколько же можно?" — подумал он в панике. — "Я столько не выдержу, умру как Рафаэль от сексуального истощения." — Мне куда? — спросила Азерникова.
— БЕЗ РАЗНИЦЫ.
Алик с грохотом распахнул дверцы шкафа, вываливаясь на холодный пол, потому что при этих словах Марина пошла прямо. А прямо было окно.
Семнадцатый этаж и никаких шансов на спасение, причем, для обоих. Женщину неминуемо разобьется об асфальтовую площадку внизу, а его ждет тюрьма и надолго.
Столько всего, что хватит на пожизненное заключение в психушке. Голую жертву выбросил в окно, сам весь в сперме. Готовый сексуальный маньяк. Были все шансы не дожить до тюрьмы. Он знал, как с такими поступают в СИЗО. Читал.
Но как ни странно, впервые в жизни ему было наплевать на собственную судьбу. Как и тот Флоров из сна он хотел спасти женщину, а до остального ему не было никакого дела. Пусть судят, за что хотят, лишь бы не погибла такая краса, не превратилась в бесформенный ком на беспощадном асфальте.
Он вскочил и в два совершенно диких прыжка догнал женщину. Впрочем, вмешательства Алика не понадобилось, и благородный порыв пропал втуне.
Уперевшись в подоконник, она сама остановилась.
Алик замер рядом, шумно переводя дыхание и боясь прикоснуться, все-таки он не создан для подобных подвигов. Вернее будет сказано, он не создан для подвигов вообще.
Услышав шаги в коридоре, Алик оглянулся в полнейшей прострации, вот будет делов, когда в комнате, предназначенной для программирования и ничего больше, чем программирование, застанут двух совершенно голых людей.
