Эндрю Пайпер - Проклятые
Наверное, должны были прозвучать какие–то слова, состояться какие–то переговоры. По крайней мере, судя по внезапно поглупевшему выражению их лиц и изумленно расширившимся глазам, они ожидали чего–то подобного.
Вместо этого Уилла подняла пистолет и спустила курок.
Голова «старшего брата» отдернулась назад, и на какое–то мгновение показалось, что ничего не произошло. Но в ту же секунду на обои позади него брызнули капли крови и осколки черепа. На его лице не появилось гримасы боли, а лишь возникло выражение огромного недоумения. Наркотик давал ему ощущение, что он еще жив, и мужчина попытался выстрелить. Он стоял, и смерть читалась в его глазах; пуля вынесла ему тот участок мозга, который отвечал за движения, и пистолет просто дергался в его руках, как пойманная рыба.
Эдди бросился прочь от бандита. Тот опустился на колени, а потом опрокинулся навзничь, и остатки содержимого черепной коробки вывалились на деревянный пол.
Только тогда Уилла услышала, что Грег встает с постели у нее за спиной. С этого момента события начали развиваться с удвоенной скоростью.
Уилла повернулась, чтобы прицелиться во второго бандита. Однако тот отпрыгнул к одной стене коридора, затем к другой, потом неуклюже подпрыгнул и наклонился, словно в детской игре в классики. И все это время он стрелял. Ей показалось, что он промахнулся, но тут она услышала, как у нее за спиной кто–то то ли икнул, то ли закашлялся. Она обернулась и увидела, что наркоман попал в Грега. Ее муж оседал вниз, хватаясь руками за горло.
Когда она вновь посмотрела на стрелявшего, тот спокойно ухмылялся. Он уже не прыгал и не уворачивался.
Уилла сделала одновременно две вещи.
Она постаралась повторить то же самое, что делал убийца секунду назад, и дернулась, уходя с линии огня, увидев, что он стреляет.
А еще она крикнула Эдди, вернее, постаралась крикнуть, но уже не могла ничего произнести, однако мальчик прочитал по губам матери, что она крикнула ему:
— Беги!
Следующее, что она запомнила, — день, такой же, как многие другие в предыдущие годы. Это был абсолютно такой же день, как тот, который она однажды уже прожила.
Уилла вытирала сковороду после того, как приготовила тосты Грегу и Эдди. Грег ушел мгновение назад, и аромат его пены для бритья еще стоял в воздухе, смешиваясь с запахом бекона. Эдди играл со своим автомобильчиком Бэтмена на ковре в гостиной. День только начинался. Первые часы, после которых наступит время обеда. Она вознаградит себя за ожидание бокалом вина, и они втроем вновь соберутся за одним столом. День как день, ничего примечательного — ни вечеринки, ни приглашений по случаю вручения мужу очередной награды, ни сборов для поездки в отпуск. День, который она провела вместе с сыном, когда тот уже собирался пойти в школу. Солнце в каждое окно посылало обещание, что все будет прекрасно.
Таким для Уиллы стало «ПОСЛЕ».
Когда Эдди спросил, можно ли включить телевизор, она предложила ему лучше погулять.
— А куда мы пойдем? — спросил он.
— Не знаю. Может, просто, куда глаза глядят. Или наши носы поведут.
Эдди встал. Вытянулся и повернулся так, чтобы его носишко смотрел в сторону двери, после чего промаршировал в том направлении и поинтересовался:
— Вот так?
— Именно! Именно так.
Через пару месяцев Эдди должно было исполниться пять лет. Уилла называла этот период возрастом «Я–тебя–съем». Ее любовь к сыну была такой страстной, такой ненасытной, что ей хотелось беспрестанно целовать его гладкие ножки, прыскать в его животик, пока мальчуган не зальется счастливым смехом, целовать его щеки. Он был такой аппетитный! И Уилла знала, что и сын испытывает те же чувства по отношению к ней. Ненасытная страсть быть рядом. О днях, которые им, матери и сыну, предстояло провести вместе, она не могла думать иначе, как о самом совершенном круговороте бытия. Они оба знали без слов, чего хочет другой, и знали, как реализовать это желание.
Впрочем, иногда Уилла испытывала чувство вины за то, что Эдди не участвовал в разных программах, которые реализовывали в их городке тощие мамаши, водившие огромные внедорожники и зацикленные на всяких развивающих играх и курсах для начинающих. Уилла могла вечерами напролет мурлыкать с ребенком или сидеть за швейной машинкой вместо того, чтобы валять дурака на курсах йоги или тенниса. Правда заключалась в том, что она не хотела тратить ни одной минуты из того времени, которое могла провести с ребенком.
Ничем таким особенным они не занимались, когда бывали вместе. Уилла могла считаться обычной мамашей вроде тех, что катают детишек по городу в колясках, оставляют на детском сиденье в автомобиле на парковке, пока сами совершают покупки в бакалейной лавке, и отчаянно вопят, если дитя лезет к качелям.
День, который она прожила в своем «ПОСЛЕ», был ровно о том же. Самый счастливый день ее жизни.
После завтрака они направились в городской парк Маркелласа, где в эти дни проводилась осенняя ярмарка. Несколько столов с овощами и фруктами местных фермеров, небольшая аллея аттракционов. На карусели Эдди выбрал для себя дракона, а Уилла рядом оседлала крылатого единорога.
— Интересно, что, теперь уже не делают на каруселях обычных лошадок? — поинтересовалась она у сына, однако тот не услышал ее вопроса, поскольку в эту самую минуту «изрыгал пламя», как и положено дракону. Он занимался этим настолько усердно, что ей пришлось вытирать ему подбородок от капелек слюны.
Она принесла с собой бутерброды, однако яркое октябрьское солнце вскружило им головы, и они вместо ленча купили хот–доги. И оба пришли к выводу, что это были самые вкусные хот–доги, которые они когда–либо пробовали в своей жизни. Белая сдоба, сладкая, словно пончик, яркая полоска горчицы и восхитительная свежесть осеннего дня. А может, ей запомнилось удовольствие, которое она испытывала от того, что Эдди прижался к ней, когда они сели на холмике за аллеей и их руки переплелись. Уилла почему–то чувствовала себя так, будто у них «свидание», только не романтическое, а совершенно невинное.
По дороге домой Эдди задремал в своей коляске, а она специально выбрала маршрут подольше и шла, восхищаясь аккуратными городскими домами, густыми кронами деревьев и тихими улицами. И еще она чувствовала, что ее буквально всю переполняет счастье.
Эдди все еще спал. Она взяла его на руки, понесла в дом и думала о том, что желает только одного, чтобы все оставалось так, как в эту минуту, чтобы ничего не менялось.
Уилла вошла в детскую и замерла у кроватки сына. Он казался ей в эту минуту таким же легким, как ее собственное сердце. Ей не хотелось опускать его, не хотелось с ним расставаться.
