Алексей Калугин - Геноцид
А если и обманул, – Отциваннур подкинул и поймал черный комок, что держал в руке, – подумаешь, невелика потеря. Зато, если все получится так, как задумано… Отциваннур улыбнулся, представив, как удивятся люди, увидев его новое изобретение. Скорее всего, ни один из них, как водится, не поймет, для чего это нужно. Но все равно удивятся. А Отциваннуру большего и не требовалось. Он не видел в своей работе никакого сакрального смысла. И в мессии записываться не собирался. Ему просто нравилось удивлять людей. Он полагал, что следом за удивлением должен проявляться интерес, а интерес, в свою очередь, просто обязан перерасти в некие действия.
Увы, на практике дальше удивления дело не шло. Ни в какую. Что бы ни придумывал Отциваннур, соседи в ответ только усмехались да пальцем у виска крутили. Тогда какой был смысл в том, что делал Отциваннур? Этого, пожалуй, никто не знал. А если и знал, то помалкивал. На Квадратном острове не любили тех, кто считал себя умнее других.
Особенно не любили здесь отшельника Виираппана. Вот уж, действительно, не человек, а ходячее недоразумение. Как приплывет на Квадратный остров, так и ходит себе, и ходит, и говорит, говорит, говорит… Со всеми подряд. И ладно бы о деле говорил. А то ведь несет околесицу, которую никто не понимает. А сам он вроде и не замечает этого – знай себе говорит, говорит, говорит… Торговцы любой товар ему со скидкой отдавали – лишь бы ушел поскорее. Ну кому, скажите на милость, интересно слушать, скажем, про то, что люди ну никак не вписываются в историю Мелководья, а своей истории у них, видишь ли, нет. И что с того? Живем-то нормально, а значит, куда нужно, вписались!
На всем Квадратном острове один только Отциваннур мог спокойно, без лишних эмоций слушать Виираппана. Да и то потому, что при этом своим делом занимался. Виираппан бубнит себе потихонечку, а Отциваннур кивает и что-то там руками делает.
Но это только со стороны так казалось. На самом деле Отциваннур любил слушать отшельника, хотя и понимал далеко не все из того, что Виираппан рассказывал. А спросить стеснялся. Ну, например, с чего вдруг старик решил, что история человечества подошла к концу? А если и так, то когда именно этот конец наступит? И что за ним последует? И как обстоят дела с концом истории у тех же плоскоглазых? Они ведь тут же, на Мелководье, можно сказать, под боком живут. При попутном ветре до Тихой заводи плот за три дня доплывет.
Много вопросов было у Отциваннура, да только не решался он их задать Виираппану, все до следующего раза откладывал. Как уже было сказано, мнение обитателей острова Отциваннуру было глубоко безразлично, но вот выглядеть глупцом в глазах Виираппана, – ну, пусть не глупцом даже, а всего-то недотепой, не понимающим с первого раза очевидные вещи, – ему не хотелось.
В конце концов, Отциваннур, наверное, решился бы задать Виираппану два-три имевшихся у него вопроса. Хотя бы только для того, чтобы посмотреть, какой будет реакция старика. Да вот что-то давно не появлялся Виираппан на Квадратном острове. Полгода уже, как никто его здесь не видел. Хотя плотогоны говорят, что встречают порой его плот: кто – у самой границы Глубины, кто – в тростниковых зарослях, неподалеку от селений плоскоглазых. Что он там ищет? Тоже вопрос.
Отциваннур помял в ладонях черный комок, как следует отжимая жидкость, в которой мариновались рыбьи плавательные пузыри, и, подцепив ногтями, вытянул из влажного комка один из пузырей, после обработки ставший похожим на волокно, выпавшее из грязной мочалки, которой полгода, если не больше, драили палубу. Он взял пузырь за два конца и потянул в разные стороны. Пузырь растягивался легко, без напряжения. Поначалу имевший в длину чуть более четырех сантиметров, он вытянулся до восемнадцати. Теперь он был похож уже не на волокно мочалки, а на тонкую жилу. Придавив один конец жилы ступней, другой Отциваннур зажал зубами и, улыбаясь, начал растягивать следующий пузырь.
Вытянув три жилы примерно одинаковой длины, Отциваннур принялся сплетать их в тугую косичку. При этом он то и дело подтягивал свое плетение, в результате чего косичка получилась ненамного толще одной жилы, но зато втрое прочнее.
Привязав конец косички к большому пальцу ноги, Отциваннур намотал другой конец на палец левой руки, как следует натянул и тихонько дернул. Струна издала негромкий, чуть приглушенный, вибрирующий звук.
То что надо!
Отциваннур довольно улыбнулся и принялся плести вторую косичку.
На краю Отциваннурова плота уже сидели на корточках трое соседских ребятишек – двое мальчишек пяти и семи лет и светловолосая девочка с круглыми щечками, которой можно было дать года четыре. Дети с интересом наблюдали за тем, что делал Отциваннур, и почти неслышно перешептывались между собой, строя догадки о том, что он задумал на этот раз. Они ведь знали, ежели придешь на плот Отциваннура после сильной качки, так непременно увидишь что-нибудь необычное.
Взрослые появились, когда Отциваннур привязал к пальцу ноги третью косичку.
Первой пришла мать девочки. Обнаружив, что дочь куда-то запропастилась, она сразу догадалась, куда та могла пойти. Жили они всего в десяти переходах от плота Отциваннура, так что, забравшись на крышу надстройки, женщина убедилась в том, что ее догадка верна.
– Опять она к дураку убежала, – сказала женщина мужу, занимавшемуся затачиванием коротких, тонких палочек.
– Ну, так поди и приведи ее, – ответил муж, не прерывая своего занятия.
Женщина не хотела идти на плот Отциваннура. Ей не нравился дурачок. Главным образом потому, что в его присутствии она чувствовал себя не то чтобы неуверенно… И не смущенно… И не подавленно тоже… Наверное, правильно будет сказать, что рядом с Отциваннуром она чувствовала себя полной дурой. Да, именно так. Хотя сама себе женщина в этом, конечно же, никогда не признавалась. Ей больше нравилось верить в то, что она испытывает сострадание к убогому. А кроме того, мать боялась, что, находясь рядом с дурачком, дочь ее тоже поглупеет. Нельзя, чтобы в голову лезли чужие мысли. Чем больше мыслей – тем больше вопросов. А чем больше вопросов – тем меньше понимания того, что происходит вокруг. Вопросы должны быть простыми и конкретными. Например:
– А почему бы тебе самому за ней не сходить? – спросила женщина у мужа.
– Я занят, – ответил тот, даже не взглянув на жену, и, сосредоточенно прикусив губу, продолжил остругивать прутик.
– Чем это ты так занят? – подбоченясь, спросила женщина.
– Не видишь, что ли? – искоса глянул на нее муж.
– Вижу, – кивнула женщина. – Но не понимаю, зачем тебе это?
– Пока еще и сам не знаю. – Вжик – ножик срезал с конца прутика широкую стружку. – Может, для чего и сгодится. – Вжик. – Сама-то чем занимаешься? – Вжик.
