Валентин Шатилов - Сын убийцы миров
– И какой ответ на вопрос?
– Давай попробуем. Вот эта моя пястная гривна больше других тебе симпатизирует. Если что не так – не кричи и не делай резких движений. Я попытаюсь ее быстро снять.
– А что должно быть не так? Ты хоть предупреди чего бояться!
– Не знаю, – честно признался Олег. – Но, думаю, мы оба это заметим.
– Как интересно! – я покачала головой. – Заинтриговал! Давай сюда гривну!
– Не так сразу. Сначала я ее должен уговорить. Упросить. Ведь ей предстоит расстаться со мной на некоторое время.
Он подтянул левый рукав повыше и принялся колдовать. Сначала охватил запястье вместе с гривной ладошкой. Сжал. Помассировал. Потом погладил большим пальцем правой руки искристую полоску со стороны ладони. Потом – мизинцем – с противоположной стороны. Провел ногтем несколько раз вдоль ее переливающихся нитей. Снова охватил всей ладонью.
Я смотрела на эти манипуляции с улыбкой. До тех самых пор, пока не заметила бисеринки пота, проступившие на его лбу. При том что особой жары вокруг уже не было. Глубокая ночь оказалась приятно свежей и прохладной. Неужто пальчиком поводить – это такой адский труд, что пот прошибает?
– Готово, – чуть осипшим голосом сообщил Олег. – Вот.
Гривна была снята. Она лежала на его маленькой ладони обмякшая, потускневшая – просто старая черная ленточка. Невероятно растянутая от долгого употребления – длиной с небольшой поясок. Как это она была совсем недавно сжата до размеров тонкого олегова запястья?
– Теперь самое сложное, – порадовал он. – И опасное. Держи. Только, пожалуйста, будь ласкова с ней. Это необходимо для твоей же безопасности.
Я забрала фенечку, расправила ее обвисшую петлю чтобы надеть на руку.
– Осторожно! – взмолился Олег. Он был бледен и напряжен. – Не сразу… Пусть она хоть немного привыкнет к тебе! Просто положи ее себе на правое запястье, не надевая, и подержи так.
– Но у тебя она была на левой руке!
– Да. А у тебя должна быть на правой. Если, конечно, все пройдет удачно и она примет тебя. Хотя бы на некоторое время.
– Какие сложности при нашей бедности, – проворчала я, но послушалась.
Повесила, не надевая, ее на правую руку. И даже погладила, подражая олеговым пассам.
Это оказалось на удивление приятно. От гривны исходило мягкое тепло. Наверно, нагрелась на запястье Олега. И еще она была чуть скользкая на ощупь – как хороший шелк. Забавная фенечка.
– Можно уже?
– Попробуй, – прошептал Олег, вглядываясь в гривну. – Только медленно. Совсем медленно. Как только можешь медленно…
– Может, чем советы давать – поможешь сделать как надо?
– Нет, нельзя. Лучше не рисковать. Была бы она твоя – еще туда-сюда. А она моя, я же объяснял. Не нужно, чтобы она чувствовала меня лишний раз. Попробуй все-таки сама надеть…
Я пожала плечами, осторожно, двумя пальцами, подняла гривну и вздрогнула от голоса, раздавшегося над ухом:
– Извините, а что вы делаете?
Позади нас стоял давешний бугай, цепной пес Виктора Ивановича, и с интересом следил за нашими манипуляциями.
Сказать, что я испугалась – значит ничего не сказать. Меня как будто кипятком обдали. Ледяным. От которого сердце ухнуло вниз, и дыхание перехватило.
Как в тумане я услышала вежливый голос Олега:
– Мы играем. Это такая игра. Она вам будет не интересна.
– А-а, – разочарованно протянул бугай. – Спасибо за объяснение. Извините еще раз, что прервал вашу игру. Но мне показалось, что вы на меня не обидитесь за это. Ведь девушка такая доброжелательная, она сказала мне: «Спасибо», когда я поддержал ее. Ну тогда, когда она чуть не упала…
Олег мягко, но решительно прервал его:
– Мы не обиделись. Вы можете идти.
– Да, конечно… – кивнул бугай, улыбнулся (отчего его рожа с маленькими, близко посаженными глазенками не стала краше) и осторожно, по-над стеночкой, протиснулся мимо нас.
– Он же идет в холл… – с ужасом констатировала я.
Олег пожал плечами:
– Ну и что? Он здесь работал, все те, которые сейчас находятся в холле, наверняка его знают и помогут ему.
– Ты не понимаешь… – простонала я. – Он же нас выдаст! Сейчас сюда примчится орава этих охранников…
– Не думаю… Прости, тебе не нравится, когда я говорю «не думаю», но сейчас я просто уверен – ничего подобного не случится.
– Здравствуйте, – прозвучал из холла негромкий голос бугая. Видимо, он приветствовал присутствующих.
Странно, что он с ними здоровается. Неужели сегодня не виделись? Или Олег ошибся, и бугай здесь – случайное лицо?
– Мамонт, ты живой?
– Ты че – с горшка упал?
– Где шеф?
Сразу несколько голосов откликнулись на приветствие Мамонта (значит, его все-таки именно так зовут). Голоса были удивленные, злые – да что там, судя по голосам, камуфляжные охранники находились на грани истерики. Только не бабской истерики, а мужицкой. И неизвестно еще, какая хуже. Правда, и охранников можно понять: не каждый день садишься в такую лужу. Ведь именно их обязанностью было не допустить того разгрома, что случился в «Эльдорадо»!
– Простите, я не совсем понял, – заинтересованно сообщил Мамонт. – Что значит «с горшка»? Кто такой «шеф», и почему вы назвали меня «Мамонт»?
Последовавшая изумленная пауза не предвещала ничего хорошего.
– Ах ты, гнида! – наконец взорвались эмоциями высокие, яростные голоса. – Ты где отсиживался? Он еще изгаляется! А по харе?…
– Нам надо спешить, – напомнил Олег. – Похоже, еще немного и дойдет до мордобоя. Подходящий момент, чтобы попытаться выбраться.
Я представила, как камуфляжные начинают мутузить своего Мамонта, но от этой картины мне почему-то не стало весело, а наоборот – грустно. И даже жалко этого странного, неестественно вежливого Мамонта. Вот уж девичья сентиментальность! Совсем недавно он готов был меня убить, а теперь мне его жалко…
Тряхнув головой, я прогнала наваждение и опустила взгляд на гривну, зажатую в пальцах.
Но наваждение так до конца и не рассеялось. Гривну мне тоже почему-то стало жаль. Она висела безвольная, расслабленная, померкшая. Так и хотелось приголубить ее, погладить, согреть…
– Ну иди сюда… – придурковато пробормотала я и осторожно ввела ладонь в ее петлю.
И гривна тотчас ожила. Вздрогнула, напружинилась, как-то вся подтянулась и с коротким свистом обвила запястье. В воздухе повеяло грозовым ветерком, черно-искристая фенечка тугой змеей сомкнулась на руке – не больно, но плотно. Я даже присмотрелась – и действительно, никакого зазора между ней и кожей! Резиновая она, что ли?
Но только я попыталась поддеть ее ногтем, чтобы проверить как плотно гривна меня зажала, как услышала свирепый шепот Олега:
