Василий Головачев - Черный человек. Книга 2
Мальгин кивнул. Математик, довольный эффектом, засмеялся — словно загрохотали камни, скатываясь в пропасть.
— Может быть, перейдем на звук, джентльмены? — вежливо осведомился Ромашин.
Железовский и Мальгин подняли вверх ладони, пальцы которых засветились вишневым накалом, будто раскаленные стальные прутья, а потом между ладонями проскочила с шипением синяя искра, — и свечение погасло.
— Поздравляю, мастер, — ухнул Железовский. — Кое-чему ты научился. А как насчет пси-блока?
— Попробуй пробить.
Оба замолчали: один пытался закрыть мозг от прослушивания, другой проникнуть за барьер защиты.
Лоб Мальгина заблестел от пота, а чудовищные мышцы Железовского напряглись так, что, казалось, лопнет кокос.
— Ну-ну, вы поосторожней, — забеспокоился Ромашин, до которого эхо схватки докатилось в виде всплесков шума. — Еще поломаете мне чего-нибудь ненароком, я не интрасенс, блоки ставить не могу.
— Годится, — сдался наконец математик. — А это сможешь?
Он сжал хрусталитовый стакан в кулаке, превратив его в тонкий беловатый стержень. Прежнюю форму стакан после этого не приобрел, хотя Ромашин знал, что по прочности и упругости хрусталит не уступает своему родственнику, знаменитому кевлару. Мальгин повторил его движение.
— А так?
Аристарх сел спиной к столику и вдруг сделал стремительный выпад рукой назад, по графину с коктейлем. Рука его не дошла до графина буквально миллиметр — графин даже не шевельнулся, хотя Клим наклонился, чтобы поймать его. Ромашин цокнул языком — оценил.
Мальгин развернул кресло, прикинул расстояние, скорость удара, путь руки по инерции после резкой остановки руки и… графин слетел со столика и врезался в стену. Снова «загрохотал камнепад» — смех Железовского.
— Малость не рассчитал.
Клим сконфузился. Математик назидательно поднял палец.
— Главное отличие интрасенса от нормального хомо не в физической силе, выносливости, скорости движений и так далее, а в точности дозировки мышечных усилий.
Теперь засмеялся Ромашин.
— Сколько еще в вас обоих детства. Ну ладно, Аристарху всего двадцать шесть лет, проявления мальчишества ему по возрасту положены, но тебе-то, Клим, уже тридцать четвертый.
Железовский порозовел, пряча за бесстрастностью недовольство собой, чувство вины и желание выглядеть человеком, внушающим уважение. Мальгин остался спокойным, не видя в своем поведении ничего особенного.
— Возраст — не гарантия опыта и мудрости. Недаром древняя пословица говорит: не спрашивай старого, спрашивай бывалого. Итак, что за проблемы перед нами?
— Шаламов, — сказал Ромашин, не отвечая на колкость хирурга; он тоже знал себе цену. — Вернее, его поиск. Время от времени он появляется на Земле, косвенные факты подтверждают это.
— Его подарки Купаве?
— Не только. Лютый видел у Горловины «глазастого» орилоунского фантома, которого потом наблюдали на Земле, а если помните, «глазастый» все время сопровождал Шаламова.
— Прямых доказательств этому нет.
— Их засекали вместе не один раз, это настораживает. Кстати, «глазастого» — безопасники дали ему имя «Аргус-2» — наблюдали и на Меркурии после образования «сферы Сабатини».
— Очень интересная штука, — пробасил Железовский. — Я имею в виду «сферу». Количество уровней смысла не поддается расчету, я пробовал. Видимо, это и в самом деле провал с бесконечным числом измерений, причем очень опасный.
— Из чего ты сделал этот вывод?
Аристарх молча ткнул пальцем в грудь, что означало: чувствую.
Ромашин некоторое время взвешивал его жест и слова, кивнул.
— Да, мне этот эйнсоф тоже не нравится. Дверца в иные миры, может, и открылась, но не для нас. Значит, надо искать новую. Что скажет математик?
Железовский, вырабатывающий привычку сидеть неподвижно, покачал головой, так, что вздулись бугры мышц у основания шеи. Он оставался единственным «непрозрачным» человеком для гипервидения Мальгина, то есть не делился на цветные фантомы спектра биополей, отражающего характер.
— Вход в систему орилоунского метро есть, но рассчитать его местоположение я не смог. Слишком много параметров надо анализировать. А точек соприкосновения нашей системы метро с орилоунской нет.
Ромашин не смог сдержать разочарования.
— Вы уверены, Аристарх? Ведь это приговор.
— Я не столь категоричен в выводах и продолжаю работать. Вы знаете, на что похожа сеть нашего метро? На космогонические построения каббалы: дворец с пятьюдесятью дверями, сорок из которых распахиваются на четыре стороны света и открываются одним ключом, девять ведут вверх и одна — неизвестно куда. По преданиям, вошедшие в нее не возвращались. Так вот у системы метро есть такая «дверь», математически я ее вычислил, но физически определить не могу. — Железовский поморщился, упрямо боднул лбом воздух. — Но найду!
Взгляд Ромашина говорил: дай бог нашему теляти… — но вслух он сказал бодро:
— Что ж, подождем. Вполне может случиться, что безопасники засекут Шаламова первыми, и наши приготовления окажутся ненужными.
Железовский вспыхнул, он понял смысл недосказанного, но Мальгин передал ему пси-импульсы: «Спокойнее», — и математик ничего не сказал, хотя и обиделся.
И в этот момент по-птичьи запел вызов: у Мальгина видео всегда щебетал голосами разных птиц; на этот раз это был щегол. Клим включил прием. Из развернувшегося виома на них смотрел невозмутимый Майкл Лондон, одетый в странный малахитовый балахон, по которому то и дело прокатывалась волна зеленого свечения.
— Салют, камрады. Времени у меня нет, поэтому обойдусь без предисловий. Не ищите Шаламова, это бесполезно. И даже опасно. Вам не удастся снять с души груз вины, Игнат, как вы надеетесь, а вам, Клим, не удастся его вылечить, как ни прискорбно.
Сидящие за столом переглянулись. У каждого мелькнула одна и та же мысль: откуда Майклу известно, что предмет их беседы — Шаламов? Но все они знали цену словам вообще, а Лондона — в особенности.
— А если мы попросим вылечить его… Вершителей? — спросил Мальгин тихо.
Лондон едва заметно улыбнулся.
— До Вершителей еще добраться надо, вы даже представить себе не можете, кто они и где обитают. Но вот вопрос: надо ли это самому Шаламову? Станет ли он счастливее от того, что вы его… вылечите?
Молчание, повисшее в воздухе, нарушил Ромашин.
— А что значит «искать Даниила опасно»?
Лондон вздохнул, уголки губ его опустились.
— Да в самом прямом смысле. Он не хочет ни с кем встречаться и каждую такую попытку воспримет как посягательство на свободу. Оставьте его в покое и безопасникам передайте. Боянова энергичная и умная женщина, я ей симпатизирую, но и она не застрахована от ошибок и стереотипов. А Шаламов… — Лондон грустно оглядел компанию. — В настоящий момент он очень далеко отсюда, и во времени, и в пространстве. Он тоже кое-что ищет, и я от всего сердца желаю ему это найти.
