Мэри Расселл - Птица малая
– Я получаю лишь прожиточный минимум. Гонорар выплачивают моему брокеру. Он получил контракт на мои услуги, когда мне было пятнадцать. Меня учили за его счет, и пока я не оплачу расходы, никто не имеет права нанимать меня напрямую. Я не могу снять идентификационный браслет. Он здесь, чтобы защищать интересы брокера. Я думала, такие соглашения общеизвестны.
– Это не может быть законным, – возмутился Эмилио, когда наконец смог говорить. – Это же рабство!
– Возможно, точнее будет сказать: интеллектуальная проституция. Юридически такое соглашение ближе к временному закабалению, доктор Сандос, нежели к рабству. Я не повязана на всю жизнь. Когда выплачу долг, освобожусь. – Пока говорила, Мендес собрала свои вещи, готовясь покинуть его. – И я нахожу, что этот договор предпочтительней, чем физическая проституция.
Все это было для Эмилио чересчур.
– Куда вы отправитесь дальше? – спросил он, все еще ошеломленный.
– Военный колледж армии Соединенных Штатов. Профессор военной истории уходит в отставку. Прощайте, доктор Сандос.
Пожав ее руку, Эмилио смотрел, как София уходит. Голова вскинута, царственная осанка.
6
Рим и Неаполь: март – апрель, 2060
В марте человек с украденным иезуитским удостоверением ухитрился пробраться мимо охраны резиденции в комнату Эмилио Сандоса. По счастью, Эдвард Бер как раз направлялся туда, и когда он услышал, как репортер изводит Сандоса вопросами, то со всех ног ринулся в дверь. Инерция его атаки швырнула незваного гостя в стену, где брат Эдвард держал его пришпиленным, пока звал на помощь, сопя и задыхаясь.
К несчастью, весь инцидент передавался по ТВ, транслиру-ясь персональной видеооснасткой репортера. Пусть даже так, думал потом Эдвард, все равно приятно считать, что у мира прибавится уважения к спортивным возможностям низеньких тучных астматиков.
Это вторжение привело к ухудшению в состоянии Сандоса, для которого инцидент стал прямо-таки кошмаром. Впрочем, и перед незаконным проникновением было ясно, что в его психике не происходит существенных улучшений, при том что физическое состояние стабилизировалось. Худшие из проявлений цинги были взяты под контроль, хотя утомляемость и синяки сохранялись. Врачи подозревали, что его способность поглощать аскорбиновую кислоту ослаблена длительным воздействием космической радиации. В космосе какие-либо физиологические или генетические повреждения – обычное дело; у шахтеров особых проблем нет, поскольку их защищают скалы, но в экипажах шаттлов и персоналах космических станций многие страдают от раковых опухолей и авитаминозов.
Во всяком случае Сандос поправлялся плохо. Зубные имплантанты были сейчас невозможны; ему приладили пару мостов, так что он мог есть нормально, но аппетит у него отсутствовал, и Сандос оставался крайне худым. А его руки хирурги не решались трогать. «В нынешней ситуации нет смысла пытаться, – сказал один из них. – Его соединительная ткань точно паутина. Если ее не тревожить, она будет держать. Возможно, через год…»
Поэтому Орден обратился к отцу Сингху, индийскому умельцу, известному своими замысловатыми протезами, и тот изготовил пару приспособлений, усиливавших мускулы и помогавших Сандосу управлять пальцами. Выглядевшие хрупкими, словно сахарные нити, скрепы были прилажены над его кистями и простирались до локтей. Как всегда вежливый, Сандос похвалил искусную работу и поблагодарил отца Сингха за помощь. А затем стал практиковаться ежедневно с упрямой настойчивостью, которая сперва беспокоила, а затем стала пугать брата Эдварда.
Со временем, как их заверили, Сандос научится использовать лишь сгибатели запястий, чтобы активировать сервомоторы, работающие от разности электрического потенциала, генерируемого в мышцах предплечий. Но даже спустя месяц он, похоже, не мог обособить нужное движение, а усилия по контролю над руками забирали всю его силу. Поэтому брат Эдвард всячески старался сделать эти занятия более короткими, балансируя между прогрессом Эмилио и ценой, которую оба платили в слезах.
Через два дня после того, как схватили другого репортера, по наружной стене подбиравшегося к спальне Сандоса, отец Генерал, завершив обычную утреннюю встречу с секретарем, вызвал Эдварда Бера и Джона Кандотти в свой кабинет. К смятению Джона, Фолькер остался на месте.
– Господа, отец Фолькер полагает, что Эмилио, возможно, лучше переехать в приют, – начал Винченцо Джулиани, бросив на Кандотти взгляд, вполне ясно говоривший: заткнись и подыгрывай. – И он любезно изъявил готовность проводить духовные ритуалы. Я хотел бы узнать ваши соображения.
Сдвинувшись в кресле, брат Эдвард наклонился вперед, не решаясь высказаться первым, хотя явно имел свое мнение. Прежде чем он сумел составить предложение, заговорил Иоханнес Фолькер:
– Нас учили не принимать решений в периоды скорби. Совершенно очевидно, что Сандос переживает ныне помрачение души, и неудивительно. Он духовно парализован, неспособен двигаться вперед. Я рекомендую приют с духовником, который поможет ему сосредоточиться на задаче, стоящей перед ним.
– Возможно, парень справится лучше, если никто не будет дышать ему в затылок, – сказал Джон, сердечно улыбаясь и думая: «Нуты, самодовольный педант!»
– Простите, отец Генерал, – поспешно вмешался брат Эдвард. Враждебность между Кандотти и Фолькером уже стала притчей во языцех, – При всем уважении, ритуалы – очень эмоциональная процедура. Не думаю, что Эмилио сейчас готов для нее.
– Должен согласиться с этим, – произнес Джон приятным голосом.
И Иоханнес Фолькер – последний человек на Земле, которого я выбрал бы в духовники для Сандоса, подумал он. Или делай то, зачем уселся, сынок, или сваливай с горшка.
– Тем не менее, если говорить только о безопасности, – продолжил Эдвард Бер, – я бы предпочел, чтобы Сандос находился где-нибудь в ином месте. Здесь, в Риме, он ощущает себя, как при осаде.
– Ну, образно говоря, так оно и есть, – сказал отец Генерал. – Я согласен с отцом Фолькером: Эмилио должен осознать, в какую ситуацию он попал. Но сейчас не время для этого, а Рим – неподходящее место. Итак, все мы согласились, что убрать Эмилио из резиденции – хорошая идея, даже если для его переезда у нас разные мотивы, правильно?
Джулиани встал из-за стола и подошел к окну, откуда он мог видеть мрачную толпу, стоявшую под зонтиками вокруг дома. Им повезло с холодной, сырой погодой, которая обескуражила этой зимой всех, кроме самых настойчивых репортеров.
– Приют к северу от Неаполя обеспечит большую уединенность, нежели мы можем гарантировать здесь, – заключил отец Генерал.
