Сергей Абрамов - Выше Радуги. Повести
Вот тебе и раз! Алик до сих пор считал, что бег, прыжки или там плавание не требуют сосредоточенности. Оказывается, требуют, иначе ухудшаются результаты. Но зачем об этом знать ему, если он прыгает, так сказать, по доверенности: он — исполнитель, сколько надо, столько и преодолел, и думать-то не о чём. Выходит, есть о чём, если Бим говорит: уменьшил шаг. Может, сие самих прыжков в высоту не касается? Проверим впоследствии…
— Стоп! Кончили упражнение. Три минуты — перерыв. Расслабились, походили… Не останавливаться, Радуга…
Никто и не останавливался. Алик ходил вдоль стены, чувствуя смертельную усталость. Почему-то саднило горло: глотаешь — как по наждачной бумаге идёт. Ноги гудели, и покалывало в боку. Стоит ли ломаться ради полной показухи? — думал Алик. Ведь он и так прыгнет выше всех, кто пришёл на тренировку, и выше Фокина распрекрасного. Ишь — вышагивает, дыхание восстанавливает… Алик попробовал походить, как Фокин, — вроде в горле помягче стало. И всё-таки: зачем ему эта выматывающая тренировка? Плюнуть на всё и — прыгать, как получается. А получиться должно, Алик свято уверовал в силу джинна, бабы-яги и брыкинского инверсора-конвергатора.
— Борис Иваныч, частный вопрос можно?
— Валяй спрашивай.
— Может, я без тренировок прыгать буду?
— Без тренировок, парень, ещё никто классным спортсменом не стал.
— А если я самородок?
— Любой самородок требует ювелирной обработки, слыхал небось?
— А в Алмазном фонде лежат золотые самородки, и никакой ювелир им не требуется.
— Потому и лежат, Радуга. Камень и камень, только золотой. Как говорится, велика Федора… А вот коснётся его рука мастера, сделает вещь, заиграет она, заискрится, станет людям радость дарить. Это и есть искусство, Радуга. Так и в спорте, хотя аналогия, мягко говоря, натянутая… Идею уяснил?
— Уяснил.
А у Бима-то, оказывается, голова варит. Ишь какую теорию развернул. Демагогия, конечно, но не без элегантности. Пожалуй, Алик к нему был несправедлив, когда считал его «человеком мышцы вместо мысли». И мышцы налицо, и мысли наблюдаются. Что-то дальше будет?
А дальше придётся ходить на тренировки. Бим — человек принципиальный, ему «лежачие самородки» не нужны. Выгонит из зала за милую душу, и останется Алик при своих волшебных способностях на бобах. Можно, конечно, явиться в Лужники, разыскать тренера сборной, упросить его, чтобы посмотрел Алика. Не исключено — оценит, возьмёт в команду. Только опять-таки тренироваться заставит. Талант — талантом, а труд — трудом. Не поверит же он в версию «бабы-яги»?
Ладно, придётся стиснуть зубы и потерпеть — до той поры, пока признают. Станет знаменитым — начнёт тренироваться «по индивидуальному плану». И пусть тогда попробуют вмешаться в этот «план», пусть сунутся…
— Закончили перерыв. Подготовить сектор для прыжков. — Бим засёк время и ждал, пока вытащат маты, поставят стойки. — Быстрее надо работать, копаетесь, как жуки… Вот что, ребяточки, в воскресенье — районные соревнования по лёгкой атлетике. Сейчас попрыгаем, посмотрим, кто из вас будет защищать честь школы. Контрольный норматив — метр шестьдесят. Идею уяснили?
Попрыгать — это дело душевное, можно и себя показать и к другим присмотреться. Прыгнул — передохнул, посидел…
А у Бима — иное мнение.
— Для разминочки установим высоту метр сорок и — пошли цепочкой через неё. Темп, темп, ребяточки…
Опять — двадцать пять! Бегом — к планке, перелететь через неё (высота — детская!), прокатиться по матам, бегом обратно, снова — к планке, снова — взлёт, падение (больно падать: маты — не вата…), снова бегом…
— Резвее, резвее, Радуга, ты же — самородок, не отставай, в породе затеряешься…
Запомнил Бим, змей горыныч, не простил вопроса. Всё-таки не любит он Алика, старается уколоть. Ничего, Алик ему покажет, что такое «модуляционное биопсиполе в четвёртом измерении», дайте только срок, будет вам и белка, будет и свисток.
— Стоп! Закончили… Подготовиться к прыжкам.
А как готовиться? Как Фокин: приседая, с вытянутыми руками. Сил нет. Лучше посидеть, расслабиться… Ох, до чего же приятно…
Бим пошёл к планке, проверил рейкой высоту.
— Итак, метр шестьдесят. Начали!
Кто прыгнет? Фокин. Соловьёв из девятого «б». Двое парней — тоже из девятого. Алик был не знаком с ними, видел на переменках, но даже не здоровался. Двое — из седьмого, «олимпийские надежды».
Высоту все взяли с первой попытки, семиклашки тоже. Поставили метр шестьдесят пять. Все взяли, семиклашки завалились. Один, что подлиннее, со второй попытки перемахнул. Другой не сумел. Пошёл на третью попытку — опять сбил планку.
— Отдохни, Верхов, — сказал ему Бим.
Фамилия — Верхов, а верхов взять не может. Сменить ему за это фамилию на Низов.
Метр семьдесят. Фокин — с первой попытки. Радуга, Соловьёв — тоже. Двое девятиклассников прыгали трижды, один — взял, другой — отпал. Семиклашка тоже сдался. Гроссмейстерская высота!
Метр семьдесят пять. Фокин — вторая попытка. Соловьёв — третья. Радуга — из тактических соображений — вторая. Безымянный девятиклассник — побоку.
— Прекратим на этом, — сказал Бим.
— Борис Иваныч, давайте ещё… — взмолился Фокин.
— Успеешь, Фокин, напрыгаться. Объявляю результаты. От нашей школы в команду прыгунов включаю Радугу, Соловьёва и Фокина. Думаю, что на соревнованиях наши шансы будут неплохими. Метр восемьдесят — метр восемьдесят пять: надо рассчитывать на такую высоту, Фокин и Соловьёв вполне её могут осилить. Ну, а тебе, Радуга, задача: для первого раза попасть в командный зачёт.
«Невысоко ж ты меня ценишь», — подумал Алик и спросил не без ехидства:
— А если я в личном выиграю, что тогда?
— Честь тебе и слава.
— Думаете, не сумею?
— Не думаю, Радуга. Всё от тебя зависит. Пока нет у тебя соревновательного опыта — ну, да это дело наживное. Не гони картину, Радуга, твои рекорды — впереди.
Спасибо, утешил. Алик и без него знал всё о своих рекордах. Можно, конечно, выждать, не рыпаться сразу, уступить первенство на этих соревнованиях кому-нибудь — тому же Фокину, лучшему другу. Но снисходительная фраза Бима подстегнула Алика. Сам бы он сказал так: появилась хорошая спортивная злость. Какая она ни хорошая, а злость компромиссов не признаёт. Нет соревновательного опыта? Он и не нужен. Будут вам рекорды, Борис Иваныч Мухин, будут значительно раньше, чем вы ждёте, если ждёте их вообще от нескладного и нахального (по вашему мнению) парня, которого вы вчера ещё и за человека-то не держали.
Шли с Фокиным домой, купили мороженое за семь копеек в картонном стаканчике — фруктовое, лучшее в мире. Фокин сказал невнятно, не выпуская изо рта деревянной лопатки-ложки:
