Василий Головачев - Сборник "Этические уравнения"
Начальник Отдела встретил его хмурым взглядом.
Полковник Валерий Францевич Пищелко был высок, но фигура его давно потеряла стройность, и в профиль он выглядел как человек, проглотивший бочонок пива. Брился он не каждый день, изредка заводил бородку и усы, хотя выражение лица полковника от этого не менялось: он вечно был всем недоволен.
Кабинет начальника Отдела почти не отличался от рабочего места Максима, разве что был вдвое больше.
Такой же стол, стулья, шкаф, сейф, компьютер, портрет президента на стене за спиной. Единственной оригинальной вещью в этом кабинете был аппарат для ароматерапии: круглая подставка синего цвета, на ней свеча и металлическая стоечка с кольцом, поддерживающая чашу из синего стекла с ароматическим веществом.
Максим принюхался: пахло смолой сандалового дерева.
– Садись, майор, – буркнул полковник. – Еле уговорил генерала не наказывать тебя и твоих людей.
– За что? – не понял Максим.
– Надо было выполнять приказ – захватить монаха и доставить его в Москву. Ну да ладно, этим делом займется теперь группа Моргуна. Тебе же я подготовил другое задание. В Жуковском объявился один тип, надо за ним последить. Возможно, он «серый» экстрасенс. Если так, вам придется его брать. Все материалы получишь у Сорокина. К вечеру вы должны быть в Жуковском. И смотри у меня – чтоб на этот раз без проколов! Вопросы?
Максим обреченно подумал, что у жены появится еще один повод закатить скандал, но вслух, естественно, об этом говорить не стал.
– Что натворил наш клиент?
– Пока ничего. Но задание спущено сверху, – Пищелко поднял глаза к потолку, – и обсуждению не подлежит.
– Понятно. Тогда вопросов больше нет. Разрешите выполнять?
– Иди.
Максим встал, сдвинул каблуки, бросил подбородок на грудь и вышел. В своем кабинете он несколько минут знакомился с новостями по Управлению, листал почту, потом вызвал Райхмана и сообщил ему о сборе группы.
Через два часа группа в полном составе находилась у неприметного двухэтажного здания в районе метро «Выхино», где располагалась экспедиционно-хозяйственная служба Управления. Пищелко расщедрился и разрешил отправиться в Жуковский на микроавтобусе Отдела, что намного упрощало проблему доставки и слежки за объектом.
В пути Максим объяснил подчиненным задачу, которую им предстояло решать, и ворчливый Кузьмич не преминул поделиться своим мнением о задании и о том, что он думает о начальстве.
– Не получится ли так, что мы снова вытянем пустышку? – закончил он.
– Тебя это не должно волновать, – заметил в ответ Писатель. – Какая разница, зря или не зря мы настраиваемся на полную отдачу? Послали – делай дело и не ломай голову, чем оно закончится.
– Хотелось бы настоящего дела, а не байды с наблюдением за человеком, которого кто-то подозревает в принадлежности к «серым магам».
– Кто знает, чем это все закончится, – философски проворчал Штирлиц.
Иван-Доржо Итигилов по обыкновению промолчал. Он не любил пустопорожней болтовни.
В Жуковский приехали засветло, к четырем часам дня, расположились в гостинице «Спасатель», принадлежащей местному подразделению МЧС. Максим вывел на дисплей ноутбука данные об объекте наблюдения, и группа в течение получаса изучала личное дело Арсения Васильевича Гольцова, пятидесяти пяти лет от роду, вдовца, отца двух детей, заведующего лабораторией в Институте летно-испытательной аппаратуры.
– Вопросы? – осведомился Максим после окончания инструктажа.
– Я так и не понял, чего мы к нему прицепились, – заявил Кузьмич. – Вполне нормальный мужик, ни в чем предосудительном не замечен.
– Начальству виднее, – пожал плечами Писатель.
– Ну, а ты что думаешь, Иван Дрожжевич?
Шаман пососал мундштук трубки, не закуривая; курил он обычно такой едкий табак, что сослуживцы не выдерживали «газовой атаки», поэтому в их присутствии Итигилов давно уже не дымил.
– Странный человек, однако.
– Почему?
– Чувствую.
Кузьмич хмыкнул, посмотрел на Максима:
– Предлагаю найти этого мужичка и просканировать нашим «Беркутом». Сразу будет понятно, сенс он или не сенс.
– Сканер не всегда дает объективную оценку. Приказано наблюдать – будем наблюдать.
– Да я, собственно, не возражаю.
– Тогда начинаем, – прекратил разговоры Максим. – Поскольку мы не знаем возможностей клиента, работать будем с максимальной осторожностью, чтобы он нас не засек. Цепляем рации, экипируемся и вперед. Порядок следования обычный. Микроавтобус поведет Кузьмич.
– Я бы хотел…
– Отставить пререкания! Полчаса на сборы. Отсчет пошел.
Через двадцать минут группа подъехала к Институту летно-испытательной аппаратуры и заняла позицию.
* * *Ничего особенно примечательного или демонического в облике Арсения Васильевича Гольцова не обнаружилось.
Чуть выше среднего роста, строен, хорошо сложен, по-спортивному подтянут, выглядит молодо, несмотря на залысины. Глаза карие, волосы темные, с проседью, губы крупноватые, но твердые, подбородок упрямый. Как заметил Шаман, такие мужики должны нравиться женщинам.
С этим замечанием согласились все. Было в лице, да и во всей фигуре Гольцова, нечто такое, что называется двумя словами: мужское обаяние. Мужик был явно умен, интеллигентен, умел одеваться и следил за собой. Да и выглядел действительно очень молодо, лет на сорок, но никак не на пятьдесят пять.
«Беркут», включенный Максимом при первом же появлении объекта, не сработал. Точнее, показал уровень энергетики Гольцова лишь на несколько процентов выше, чем у рядовых граждан. Примерно такие же данные он выдавал и потом, на следующий день, когда группа вела Гольцова в институт и обратно. Однако Шаман не спешил давать свою оценку биоэнергетики Арсения Васильевича, лишь заметил, что завлаб ИЛИА непростой человек и внутри его дремлет некая непонятная сил а, которую трудно выявить с помощью приборов.
– Это и есть твоя официальная точка зрения? – поинтересовался Максим.
– Это мое внутреннее ощущение, – сухо ответил Иван-Доржо. – Но я могу и ошибаться.
Тем не менее он не ошибся.
Вечером двадцатого января, когда Гольцов благополучно добрался с работы домой, «Беркут» внезапно зафиксировал вспышку торсионного излучения. Впечатление было такое, что Арсений Васильевич на несколько минут включил генератор пси-поля, уровень которого превысил среднестатистический фон на три порядка!
– Ни хрена себе! – изумился Штирлиц, очередь которого была носить сканер. – Он что, взорвался?!
