Роман Глушков - Аварийная команда
Девица хлопала спросонок длинными ресницами и недоуменно посматривала то на нас с проводником, то в окно, то на парня. А он при появлении в коридоре своей эффектной соседки тут же ошалел и, кажется, вообще забыл о том, что здесь творится (причина ошалеть у него и впрямь была, но выяснилась она немного погодя). Дама в халате смерила молодежь равнодушным взглядом, после чего прислонилась спиной к купейной двери, извлекла из пачки сигарету и демонстративно закурила. Прямо перед носом у брюнетки висело предупреждение не курить, но она его в упор не замечала.
Как оказалось, зря не замечала. Дядя Пантелей хоть и был занят со мной «разбором полетов», но пребывал начеку и живо засек нарушение правил противопожарной безопасности.
– Прошу прощения, но не могли бы вы погасить сигарету? Или же идите докурите ее у себя в купе, – вежливо обратился к даме Пантелей Иваныч, едва до его чутких ноздрей долетел табачный дым.
– Да бросьте, господин хороший! – с вызовом заявила брюнетка. Она вышла к нам с явным намерением поскандалить, однако, вопреки моим прогнозам, поддерживать дядю Пантелея дамочка отнюдь не собиралась. – Я здесь по вашей милости только что чуть не нарвалась на пулю, а вы еще смеете меня в чем-то упрекать?
Аргумент был действительно железобетонный. Дядя Пантелей не нашел, чем на него возразить, лишь виновато покряхтел и отвел взгляд. Дама с победоносной ухмылкой затянулась и издевательски выдохнула в нашу сторону очередное облако сизого дыма. Похоже, эта самоуверенная особа умела побеждать в спорах. А вот мне крыть предъявленные обвинения было нечем. Как только проводник огорошил меня известием, что, несмотря на все признаки рассвета, на дворе нет еще и полуночи, я вконец запутался. Прояснилась лишь одна тайна: почему мои напарники до сих пор не вернулись из ресторана. Остальные же загадки не только не приблизились к ответам, а отдалились от них еще дальше.
– Если сейчас ночь, то почему на улице так светло? – подала голос блондинка. Вопрос был очень актуальный и для меня, и для всех присутствующих. – И что от нас хочет вон тот военный?
Все, в том числе и мы с дядей Пантелеем, посмотрели в окна. Перед вагоном метался, размахивал руками и продолжал кричать тот самый человек, брань которого я расслышал, едва покинул купе. Он и впрямь был военным и носил камуфлированную полевую форму без головного убора. Выправка крикуна также бросалась в глаза, хотя гренадерской статью он не блистал. Низкорослый, плешивый мужичок лет за сорок, с помятой физиономией определенно любил выпить, но фигура его была подтянутой и сбитой. Что он хотел от нас, тоже было в принципе понятно. Завидев, что пассажиры «привилегированного» вагона обратили-таки на него взоры, военный начал рьяно выманивать нас наружу, все время указывая куда-то в начало поезда.
– Какой экспрессивный тип! – фыркнула брюнетка. – Кто-нибудь, спросите, чего ему неймется. Может, там впереди пожар или еще какая авария, а мы тут ни сном ни духом.
– Сейчас выясним, – с готовностью откликнулся Пантелей Иваныч и, одарив меня недвусмысленным взглядом, в котором явственно читалось, что наша беседа еще не окончена, зашагал к переднему выходу из вагона. Заметив, куда направился проводник, военный перестал жестикулировать и поспешил в том же направлении.
– Прошу прощения за беспокойство. Надеюсь, вы не пострадали? – извинился я перед брюнеткой. Сказать по правде, делать это мне совершенно не хотелось. Но я подумал, что, проявив учтивость, смогу убедить соседей в том, что диагноз «белая горячка» был вынесен мне Иванычем несправедливо.
– Закусывать надо, когда пьете! – огрызнулась благородная дама. – И кто вам только разрешение на оружие выдал?
Я бы мог показать этой стерве медицинскую справку о том, что моя психика в полном порядке, но вопрос был задан риторический и к ответу не обязывал. К тому же не успел я вымолвить в свое оправдание и слова, как брюнетка гордо повернулась ко мне спиной и удалилась к себе в апартаменты.
Я покосился на молодежь: ну, эти-то вряд ли дождутся от меня извинений… Впрочем, молодежи они и не требовались. Куколка, прикусив губку, продолжала топтаться у окна и растерянно смотрела на рассветное небо. Неформал пристроился рядом с соседкой и делал вид, что пялится туда же. На самом деле он явно собирался завести с блондинкой разговор, но пока робел.
Вот вам лишнее доказательство того, каким в действительности местом думают молодые люди этого возраста. Вокруг такое творится, что впору с ума сойти, а зеленовласому все до фонаря. Юноша озабочен тем, как произвести впечатление на сексапильную спутницу. А то, что рассвет сегодня наступил на семь часов раньше, для парня не новость. И впрямь, эка невидаль – природный катаклизм! Расскажешь кому – обсмеют или начнут допытываться, где такую шикарную «травку» можно достать, от которой даже солнце по ночам мерещится. Но вот когда приятели узнают, что твоя подружка – настоящая фотомодель, это вызовет у них лишь уважение и зависть. А что еще нужно для счастья, когда тебе всего двадцать лет?..
Мне не хотелось возвращаться в раскуроченное купе и дожидаться, пока проводник разузнает обстановку и введет нас в курс дела. Заперев купейную дверь, я решил сходить проветриться и заодно разыскать Тюнера и Кадило, чтобы рассказать им о случившемся. Я вышел в тамбур, спустился по лесенке на землю, осмотрелся…
И обомлел!
Чудеса и не думали заканчиваться. Наоборот, теперь они начали обретать воистину чудовищный размах…
Полная клиника – так охарактеризовал накануне Тюнер проделки таинственной армиллы Подвольского. Мой напарник ошибался: в тот раз мы пережили лишь обычную «диспансеризацию». Клиника наступила сейчас, когда перед моими глазами предстала картина, что могла бы с легкостью вписаться в полотно любого сюрреалиста. Увиденное потрясло меня настолько, что я в ужасе попятился и чуть не запнулся о сидевшего на склоне холма дядю Пантелея. Крикун-военный тоже был здесь. Он устроился на кочке рядом с проводником и теперь угрюмо помалкивал.
Первое, на что я обратил внимание: наш вагон стоял на рельсах один-одинешенек, а поезда и след простыл. И не было бы в этом ничего странного, если бы мы просто отцепились от состава и торчали посреди леса позабыты-позаброшены. Ужас нашего положения крылся в другом. В действительности на путях находилась одна целая и примерно одна десятая вагона. Тот вагон, к которому был прицеплен наш, был распилен поперек с аккуратностью, недоступной даже высокопрофессиональным резчикам металла. По крайней мере, я сильно сомневался, что вижу перед собой результат деяния человеческих рук. Распластать многотонную махину с такой скоростью, да еще на ходу, не сумел бы и сверхмощный лазер.
