Роджер Желязны - Этот бессмертный
Рендер задумался. Наверное, можно. Но трудно. Однако это могло бы войти в историю терапии. Никто не был настолько квалифицирован, чтобы взяться за такое дело, потому-то никто никогда и не пытался.
Но Эйлин Шалотт тоже была редкостью — нет, уникумом, поскольку она, вероятно, была единственной в мире, соединившей необходимую техническую подготовку с уникальной проблемой.
Он допил свой стаканчик и вновь налил себе и ей.
Он все еще обдумывал эту проблему, когда вспыхнули буквы: ПЕРЕКООРДИНИРОВАТЬ? Автомобиль вышел на обходную дорогу и остановился. Рендер выключил зуммер и надолго задумался.
Мало кто слышал, чтобы он хвастался своим умением. Коллеги считали его скромным, хотя бесцеремонно отмечали, что лучший из нейросоучастников может сделать все-таки меньше, чем худший из ангелов.
Оба стакана остались нетронутыми. Рендер швырнул пустую бутылку в задний бункер.
— Вы знаете? — спросил он наконец.
— Что?
— Пожалуй, стоит попробовать.
Он наклонился, чтобы дать новые координаты, но она уже сделала это. Когда он нажал кнопки и машина тронулась, Эйлин поцеловала Рендера. Ниже очков щеки ее были влажными.
Глава 2
Самоубийство расстроило его больше, чем следовало бы. Миссис Ламберг позвонила накануне и отменила встречу, так что Рендер решил потратить утро на размышления. Он вошел в офис хмурый, жуя сигарету.
— Вы видели?.. — спросила миссис Хиджс.
— Да. — Он бросил пальто на стол в дальнем углу комнаты, подошел к окну и уставился в него. — Да, — повторил он. — Я ехал мимо с прозрачными стеклами.
— Вы его знали?
— Я даже не знаю его имени. Откуда мне знать?
— Мне только что звонила Прайс Толли, секретарша в инженерной компании на 86-м. Она сказала, что это был Джеймс Иризари, дизайнер, офис которого дальше по коридору. Далеко было лететь! Он, наверное, был уже без сознания, когда ударился? Его отнесло от здания. Если вы откроете окно и выгляните, то увидите — слева…
— Неважно, Винни. Ваша приятельница имеет какое-нибудь представление, почему он сделал это?
— Вообще-то нет. Его секретарша выскочила из комнаты с воплем. Она вошла в его кабинет спросить насчет какого-то чертежа как раз тогда, когда он перемахнул через подоконник. На столе лежала записка: «У меня было все, чего я хотел. Чего ждать?» Занятно, а? Я не хочу сказать — смешно…
— Угу. Что-нибудь известно о его личных делах?
— Женат. Двое детишек. Хорошая профессиональная репутация. Куча работы. Разумный, как всякий другой. Он мог позволить себе иметь офис в этом здании.
— О, господи! И вы узнали все это, не сходя со своего места?
— Видите ли, — она пожала пухлыми плечами, — у меня в этом улье повсюду друзья. Мы всегда болтаем, когда нечего делать. А Прайс к тому же моя золовка…
— Вы хотите сказать, что если я нырну в это окно, то моя биография через пять минут пойдет по кругу?
— Вероятно. — Она скривила свои яркие губы в улыбке. — Тут отдаешь и получаешь взаимно. Но ведь вы сегодня этого не сделаете, а? Знаете, это будет повтор, произойдет нечто вроде спада интереса, и дело не получит такой огласки, как в единичном случае.
— Вы забываете о статистике, — заметил Рендер. — В медицинской профессии, как и в юридической, такое случается примерно втрое чаще, чем в других областях.
— Ну да! — Она, похоже, расстроилась. — Уходите от моего окна! Иначе я перейду работать к д-ру Хансену.
Рендер подошел к ее столу.
— Я никогда не знаю, когда вас принимать всерьез, — сказала она.
— Я ценю ваши заботы. В самом деле, ценю. Дело в том, что я никогда не был склонен к статистике… Наверное, за четыре года работы нервы стали сдавать.
— Хотя нет, о вас писали бы все газеты, — задумалась она. — Все репортеры спрашивали бы меня о вас… Слушайте, зачем это делают?
— Кто?
— Кто угодно.
— Откуда я знаю, Винни? Я всего лишь скромный возбудитель души. Если бы я мог точно указать общую подспудную причину и вычислить способ предупреждения таких вещей — это было бы куда лучше моих исканий в науке. Но я сделать это не могу…
— Как жаль!
— Примерно тридцать пять лет назад самоубийство в США считалось девятой причиной смерти. Теперь она шестая для Северной и Южной Америки. В Европе — седьмая, я думаю.
— И никто так и не узнает, почему Иризари выбросился?
Рендер отставил стул, сел и стряхнул пепел в ее маленький сверкающий подносик. Она тут же опорожнила его в корзинку для бумаг и многозначительно кашлянула.
— О, всегда можно поразмышлять, — сказал он, — и человеку моей профессии необходимо подумать. Во-первых, посмотреть, не было ли личных черт, предрасполагающих к периодам депрессии. Люди, держащие свои эмоции под жестоким контролем, люди, добросовестно и, может быть, с некоторым предубеждением занимающиеся мелкими делами… — Он снова скинул пепел в ее подносик и следил, как она было потянулась вытряхнуть его, но затем быстро отдернула руку. Он оскалился в злой усмешке. — Короче говоря, есть нечто типичное для людей тех профессий, которые требуют скорее индивидуального, чем группового действия, — медицина, закон, искусство.
Она задумчиво смотрела на него.
— Не беспокойтесь, — хохотнул он, — я чертовски радуюсь жизни.
— Но сегодня вы несколько унылы.
— Пит звонил. Он сломал лодыжку на уроке гимнастики. Они должны были бы внимательнее следить за такими вещами. Я думаю перевести его в другую школу.
— Опять?
— Может быть. Посмотрим. Директор хотел позвонить мне вечером. Мне вовсе не нравится перетаскивать мальчика с места на место, но я хочу, чтобы он окончил школу целым и невредимым.
— Мальчики не вырастают без одного-двух несчастных случаев. Такова статистика.
— Статистика не судьба, Винни. Каждый делает свою.
— Статистику или судьбу?
— И то и другое, как мне кажется.
— Я считаю, что если что-то должно случиться, то оно случится.
— А я нет. Я думаю, что человеческая воля при поддержке здравого смысла в какой-то мере управляет событиями. Если бы я так не думал, я не занимался бы своим делом.
— В машинном мире точно связаны причина и следствие. Статистика — это точная наука.
— Человеческий мозг не машина, и я не знаю всех причин и следствий. И никто не знает.
— Вы много учились. Вы ученый, док.
— Так что я троцкистский уклонист, — улыбнулся он, — а вы когда-то были преподавательницей балета. — Он встал и взял свое пальто.
— Кстати, мисс де Вилл звонила. Просила передать: «Как насчет „Сент-Морица“?»
