Барри Лонгиер - Враг мой (сборник)
Ничего не соображая, загораживая руками лицо, я вижу, как из пещеры вырывается огненный вихрь. Сначала он красно-оранжевый, потом становится сине-белым. Меня оглушает чудовищный грохот. Вокруг падают куски льда, обломки камней, комья мерзлой грязи. На скале происходит новый взрыв. Пламя, бьющее из пещеры, ослабевает, но раскаленная порода продолжает светиться...
Услышав позади новый непонятный звук, я в страхе оглядываюсь и вижу Дэвиджа и Киту: они спускаются ко мне по тропе. Дэвидж встает рядом со мной на одно колено и заглядывает мне в лицо. Разглядеть меня ему помогает зарево. У него самого исцарапана в кровь левая щека. Кита тоже замирает. Она, судя по всему, не пострадала, просто напугана. Поняв, что за мое состояние не стоит опасаться, Дэвидж тяжело опускается на камень.
- Кажется, кто-то додумался наконец, как использовать попавший в пещеру термекс.
Я гляжу на море, все еще не веря, что уцелел. Сколько еще времени мне суждено выживать вопреки обстоятельствам?
22
Вместо того чтобы напугать нас и вынудить опустить руки, ракетный залп ускоряет события. Санда поручает заниматься Тиманом Ките, а сам берется за поиск летательного аппарата, выпустившего по нам ракету. Остальные участники экспедиции той же ночью, опережая график, заторопились в космопорт Первой Колонии.
Мы еще только устраиваемся в подвесных люльках, а уже начинается чтение первого предания Талмана. Мои спутники, в таких же, как я, обтягивающих дымчато-голубых комбинезонах, прилежно занимают свои места. Я ненадолго задерживаю взгляд на Эстоне Фалне, потом проявляю интерес к показаниям приборов. Капитан Эли Мосс взирает на все недоверчиво и презрительно, что, на мой вкус, делает не очень-то достойным доверия его самого. Впрочем, Тай, действуя на правах агента Дэвиджа, уже выплатил Моссу аванс - половину обговоренной суммы, так что капитан вынужден выполнять свои обязанности. Не пойму, почему эта ситуация устраивает моих спутников: разве можно ожидать истинной преданности от наемника?
Выслушав мои сомнения, Дэвидж советует не тревожиться, а проверить, запрограммирована ли моя люлька на трансляцию Талмана. Корабельный стюард по кличке Жнец, вводя программу, отпускает шуточки насчет святош, спасения и иллюзорности всего сущего.
Люльки с пассажирами погружаются в охлаждающие ванны. Мне в ногу впивается игла, через которую в организм поступает жидкость, защищающая от холода, но мне все равно зябко. Бросив прощальный взгляд на Фалну, я закрываю глаза.
Программа уже запущена, но я отвлекаюсь на устройство люльки и охлаждение, поэтому не сразу ухватываю нить повествования. Приходится мысленно приказать программе начать все с начала.
"Мир был Синдие. И мир, как сказано, был создан Ааквой, Богом Дневного Света..."
Расслабленный, сосредоточенный, я жадно внимаю интеллектуальной, философской, политической, духовной саге своей расы.
Рада и Законы Ааквы.
Даулта, преподанный Ааквой урок жизни без законов, раздел Синдие.
Ухе, его новый Закон Войны и объединение народа синдие.
Шизумаат и открытие Вселенной и талмы.
Три книги Мистаана, изобретшего письменность и записывавшего жизнь и речения Шизумаата и Вехьи, а также свои собственные.
Иоа и основание первого Талман-коваха.
Кулубансу, разрушивший Талман-ковах, и Луррванна, прятавший Талман в памяти своих учеников.
Айдан, воин Вековой войны, превративший войну в науку и добившийся мира.
Тохалла и возрождение Талман-коваха.
Кохнерет, сделавший ради любви то же, что сделал для мира Айдан.
Малтак Ди, объединивший науки по разрешению проблем в талму - науку выведения правил, выступающих за пределы правил. Фалдаам, Зинеру и его истины, "Кода Сиавида" и Ро, овьетах, применивший талму к преступности и законности. Теперь я понимаю, что имел в виду Дэвидж, когда дал Заммису камень и спросил, не акула ли это.
"Инструментом действующего становится сам действующий. Убивший не более ответственен за убийство, нежели тот, кто отдал ему приказ, тот, кто снабдил убийцу орудием убийства и оплатил его. Если я брошу камень и он тебя убьет, то отвечать мне, хотя убил не сам я, а камень.
Перед законом камень и я равны. Перед законом равны убийца и его хозяин..."
Авату, покинувший Синдие с Кораблями Поколений, Пома и основание Драко, Эам и заселение новых планет, Намваак и Тысячелетняя война, Дитаар, конец войны и образование Палаты драков... Программа повторяется вновь и вновь, и всякий раз я узнаю больше, чем в предыдущий. Но всякий раз, лишь только дело доходит до предания о Дитааре, я думаю о недостающей книге, "Кода Нусинда" - "Глазами Джоанн Никол".
Лицо горит, все тело окутано теплом; я слышу звуки, различаю слова. В закрытые глаза бьет желтый свет. Я подношу руку к глазам, с трудом шевеля пальцами. Веки склеились и не размыкаются.
- Подожди, Язи Ро, - слышу я голос Жнеца, - дай-ка мне. Мне на веки брызжет теплая влага, по правой щеке стекают капли.
- Теперь можешь открыть глаза, - командует стюард.
Я слышу, как он отходит, и трогаю глаза. Липкого вещества между веками больше нет. Я открываю глаза и вижу какие-то контуры и яркие цвета. Все вместе сливается в физиономию Жнеца.
- Подъем! - командует он. - Время уборки. Вылезай-ка из люльки, чтобы я мог сменить фильтры.
Я кошусь на Эстоне Фалну, неподвижно возлежащего в своей закупоренной капсуле. Я вдоволь нагляделся на смерть, поэтому пугаюсь: Фална выглядит безжизненным. Покашляв, я спрашиваю, почему Фална не шевелится. В следующую секунду выясняется, что открыта единственная капсула - моя. Глядя на человека, названного в честь олицетворения погибели, я шепчу:
- Неужели все?..
- Можешь выбирать, - откликается Жнец с улыбочкой. - Либо это бойня, либо отказ оборудования, либо уборка по очереди. Сейчас твой черед. - Он сжимает кулак и делает жест большим пальцем. - Живо наружу! Помоешься, поешь, разомнешься, примешь пилюли, чтобы слаще было дрыхнуть дальше в этом стручке.
Сесть - и то больно. Жнец проверяет датчики состояния моего организма, потом указывает на душевую кабинку. Я тащусь туда и моюсь теплой водой. Потом Жнец снабжает меня полотенцем, свежим комбинезоном и шлепанцами.
- Прежде чем снова залечь, пару часиков погуляй. Зарядка, еда, безделье - что может быть слаще?
- Можно задать тебе один вопрос, Жнец?
Стюард пожимает богатырскими плечами.
- Валяй.
Надо полагать, он не возражает. В его глазах вместо ожидаемой склонности к насилию я обнаруживаю ум и отвожу взгляд.
- Кем ты служил в тзиен денведах?
Вопрос неожиданный, но он сразу приходит в себя.
- Ильшеве. - Снова улыбочка. - Ну, ты знаешь - вроде как полицейский... - Он корчит гримасу. - Хотя нет, не так. Представь, что теневые джетахи, вращающие беличье колесо, вздумали кого-нибудь укокошить. Какого-нибудь шишку, ворюгу, ильшеве из враждебной шайки. Вот мне и поручали спускать курок, выследив приговоренного в горячей зоне. Иногда теневые хозяева не знали, кто им пакостит, и тогда мне приходилось самому вынюхивать, кто там такой шустрый. Потом джетах принимал решение убрать голубчика, а дальше мое дело маленькое - то есть главное...
