Владимир Немцов - Счастливая звезда (Альтаир)
Зина уткнулась в подушку и лежала так долго-долго. Встреча с московским инженером словно опалила ее, заставила вспомнить и волжские берега, и все, что вспоминать не хотелось.
Как бы люди ни вышучивали «любовь с первого взгляда», Пичуев вскоре убедился, что она все-таки существует. Раньше он думал о такой внезапной любви с усмешкой — в сказках и не то еще бывает. Конечно, юнцам она незнакома, разве Лева Усиков может отличить призрачную любовь от настоящей? А Вячеслав Акимович не сомневался, что любовь его к Зине настоящая, просто потому, что другой у него никогда не было и ему не восемнадцать лет. Значит, ошибка невозможна.
Он ревностно скрывал это от ребят, думая, что никто ничего не замечает. В экспедиции у него было очень много работы, но от того же Левы Усикова или Митяя не укрылись некоторые любопытные детали. Весьма странно, что Вячеслав Акимович мог часами рассказывать летчице о новейших успехах телевидения. Однако Леву это еще не так удивляло. «Зин-Зин скучно, — решил он. — Попробуйте при ее активном характере вылежать несколько дней без движения. Вот и приходится Вячеславу Акимовичу ее развлекать».
Удивительным казалось другое. Все, что рассказывал инженер, Зин-Зин давно уже слышала от студентов. Лева недоумевал: почему она, такая прямолинейная и смелая, не скажет: «Извините, Вячеслав Акимович, ваши лекции не открывают мне новых горизонтов. Мои друзья уже неоднократно излагали этот научный материал, а кроме того, для иллюстрации пользовались еще соответствующей аппаратурой». Наоборот, Зина поощряла лекционную деятельность инженера и даже задавала ему, с точки зрения Левы, довольно глупые технические вопросы, будто она абсолютный профан в радиотехнике. К чему все это, непонятно. Лева попросту растерялся. Тут кроется еще одна тайна, перед которой наука бессильна.
Но вскоре и он и все его друзья простили невинную хитрость Зины, заметив, что после вступительных лекций инженер вполне освоился, разговор перешел на общие темы, и вполне возможно — когда Зин-Зин и Вячеслав Акимович оставались одни, затрагивались темы и личного порядка.
Набатников отложил свой опыт еще на несколько дней. Для некоторых обобщений нужны были дополнительные материалы из Москвы, где летающий диск не раз достигал своего потолка и мог часами висеть в пространстве. В это время на Земле сотрудники института, где работал Набатников, следили за экранами, на которых были видны сложные явления распада вещества. Что-то в них заинтересовало Афанасия Гавриловича, он потребовал новой проверки, но уже в других, измененных условиях.
Это как нельзя лучше устраивало Дерябина. Вместе с инженерами Института электроники и телевидения он поставил своеобразный рекорд дальности приема.
Однажды Набатников, Пичуев и все, кто был заинтересован в дальних телепередачах, собрались в палатке. Здесь стоял большой экспериментальный телевизор, привезенный с собой Вячеславом Акимовичем. Пригласили сюда и Зину. Потом пришла медсестра, молодая, но уже поблекшая женщина в белой косынке; она глаз не сводила с больной и была при ней постоянно.
В палатке расставили скамейки, получилось что-то вроде телевизионного театра, как в Москве. Правда, экран был много меньше, но для нескольких зрителей вполне достаточен.
Сейчас телевизионный приемник, установленный в диске и поднявшийся на высоту около двухсот километров, принимал программу из-за океана. Возможно, ее транслировала какая-нибудь телевизионная станция Канады.
Пичуев терпеливо, шепотом, чтоб не мешать другим, объяснял Зине сущность всей этой системы. До сих пор она ее не поняла как следует.
— Ну хорошо, — соглашалась Зина, — Я глупый несмышленыш. Значит, в диске приемник? Он принял какую-то картинку… Ладно, пусть электрические сигналы. Дальше через передатчик он посылает эти сигналы вниз. Под Москвой ваша лаборантка сидит в четырехугольной башне и принимает их, потом сигналы эти идут к радиопрожектору. А он что же?
Пичуев чуть слышно ответил:
— Опять их отправляет вверх? Ах, так! Ну, тогда понятно. Мы здесь принимаем отраженную от диска картинку?.. Нет? Не картинку? Телевизионные сигналы? Я о том и говорю. Значит, здесь уже, в телевизоре, они превращаются в картинку. Вот теперь что-то проясняется.
На экране шла так называемая внестудийная передача? Доказывалась очередная телевизионная хроника: куда-то отправлялись войска, то ли в Европу, то ли в Азию.
Бравые молодцы в пилотках и коротких курточках — форма американских солдат — выстроились на площади у пристани. Вдали виднелись мачты кораблей. На них косились долговязые парни, ожидая погрузки, и, судя то всему, эти левофланговые, впрочем так же как и многие другие, не испытывали особой радости от предстоящего путешествия. На лицах их стыла обязательная улыбка. Трепетали на ветру полосато-звездные флаги.
Стараясь никого не зацепить своими длинными ногами, Женя встал и сел поближе к экрану. Он понимал, что телевизионная компания не стала бы передавать столь неинтересное, надоевшее американцам зрелище. Вероятно, готовилась сенсация.
Оркестр заиграл популярную песенку. На площадь выкатился открытый автомобиль, до бортов наполненный цветами. В нем, как из клумбы, торчала голова с пышными локонами, чем-то напоминающая хризантему. Диктор сообщил, что локоны эти принадлежат известной киноактрисе… Фамилию ее Женя не расслышал в реве толпы, окружающей площадь.
Молодой генерал подскочил к машине, открыл дверцу. Кинозвезда, с привычной улыбкой повернувшись к телекамере, поблагодарила, манерно протянув руку.
Женя не был ценителем женской красоты, мало понимал в этом, но лицо актрисы ему не понравилось: крупный, нарисованный рот, наклеенные ресницы, тонюсенькие брови, оказавшиеся очень высоко, не на своем месте. Выражение лица глуповатое, злое. Даже улыбка не спасала.
В блестящем, плотно обтягивающем фигуру платье, похожая на морского льва, мелкими, семенящими шажками знаменитая кинозвезда подбежала к унылому левофланговому и, обняв за шею, поцеловала.
Аплодисменты, свист, крики не смутили солдата, удостоившегося такой награды. Он сразу повеселел, игриво подмигнул соседу: смотри, мол, шустрая девчонка! Но актриса не забыла и соседа, таким же отработанным движением левой рукой обняла его, привстала на носки и поцеловала. Потом третьего, четвертого, пятого.
Диктор пышно говорил о патриотизме, любви американского народа к своим славным парням. Говорил, что гордость мирового кино, мисс такая-то, восхищена поступком чудесных ребят, настоящих американцев, которые едут за океан бороться с коммунистами. За это она перецелует их всех до одного. Пусть даже десять тысяч.
